Тринадцать стихотворений из рукописи книги

ГОРОДСКАЯ ОКРАИНА

/1978-1981/

 

ДВАДЦАТИПЯТИЛЕТИЕ

Шалавой ночью выйду в город.
Фонарной строчкою пропорот
пространства тёмного кусок,
и тьма — опасная как ворог —
забилась в каждый уголок.
А мне нужда подбить итог,
прожитых лет учесть сознанье
и загадать ухода срок.
Нагим пришёл я в вечер ранний,
пришёл без имени и званья
в морозный мир, в январский сад.
Я стал богаче полузнаньем,
я невесёлый прячу взгляд.
Мне отлюбилось время клятв,
мне ближе мир, где жить свободней,
где сад — просвечен и костляв.
Бреду в тоске иногородней.
Пообочь в беленькой исподней
берёзка жмётся у ларька, —
не одинок я в час Господний!
И ночь беззвёздная легка,
когда мигнут издалека
глаза собачьи в подворотне,
как два бессонных светлячка...

 

СОН

...впереди ни огня, ни следа,
всё темней и ненастней дорога.
Чёрным паром дымится вода
на проталах — у волчьего лога.
Одинокая стынет душа.
И скрипит — отвердевше и голо —
синий снег под ногами, глуша
жаркий хрип воспалённого горла.

И Всевышнего милость дразня,
возроптал я с бездумностью зверя:
— Почему Ты оставил меня
среди поля тоски и безверья?
Столько лет не молившись ни дня,
не сметая с икон паутину,
я Тебя не отринул, меня
почему Ты сегодня покинул?

Но безмолвье полночной поры
на земле бесприютной стояло.
И неслись — и сшибались миры,
исчезая в межзвёздных провалах.
Павши навзничь, бездушного льда
ощутил я знобящую стылость.
И упавшая следом звезда
в изголовье моё закатилась...

 

ЗНАМЕНСКИЙ МОНАСТЫРЬ.
ИРКУТСК

“Желая разделить участь мужа моего...”

О дневном забывая шуме,—
мысли — строги, душа — чиста, —
я подолгу стою в раздумье
над могилою без креста.

Здесь под сенью святой Заступника,
под плитою погребена
государственного преступника
вернопреданная жена.
На звенящий мороз и ветры
забайкальские, дикость вьюг, —
променявшая дом свой светлый
и блистательный Петербург.

...Русским бабам мужей и суженых
доводилось встречать с морей,
и с кровавой войны контуженных,
и безвинных из лагерей.
А теперь — ожиданий сроки,
горечь правды и сласть обмана,
безысходные, страшные строки
Откровения Иоанна.

Но и нынче, как долгий век назад,
нас в дороге хранят земной
наших преданных, дорогих глаза —
с голубиною чистотой...

 

+++

Тепла и света в зимний вечер —
как всем — хотелось бы и мне.
Стою на площади, где ветер
да Пётр Великий на коне.

Да вот — сапожками мерцая,
в песцовой шапке до бровей —
гуляет женщина ночная:
— Ну что ж ты, мальчик?
Посмелей!

А я стою как вор на стреме,
в ней чуя родственность с собой.
Мой труд, — он тоже самый древний,
неблагодарный и ночной.

...Уже на здания резные
ложится мокрый, липкий снег,
уже сапожки меховые
увёл восточный человек.

А я всё маюсь. Тёмной тенью
сливаюсь с тёмным фонарём,
как слился царь на постаменте
с уставшим вздыбленным конём.

 

+++

Желанный поздний час. Соседи спят, похоже.
Под воровской ногой молчит ступенек ряд.
Знакомый скрип дверей. Всегда одно и то же.
Так будет через день. Так было — день назад.

В квартире холодок. Халат и книги мужа.
Его цветной портрет. Красивый, крепкий рот.
Муж — гвардии сержант — второе лето служит
и письма о любви бесплатной почтой шлёт.

О, как твоё плечо знакомо и упруго,
как ты нежна сейчас, как честен кроткий взгляд...
Давай-ка помолчим, полночная подруга!
Сюжет давно избит. Никто не виноват.

 

+++

Люблю я в утреннем трамвае
иль в электричке где-нибудь —
в ушко девчоночье, играя:
— А вы — красавица! — шепнуть.

Как благодарно покраснеет
ещё не женская щека,
и в сумку спрячет поскорее
тетрадку школьную рука.

Душа стремится в мир открытый
ещё неведомых страстей, —
и я, весёлый и небритый,
кажусь таким прекрасным ей.

Вагон набит, что не качнуться,
не отвести лица от глаз...
Не доведись ей вдруг очнуться
от наваждения сейчас!

 

 

В ПАРКЕ

— Если завтра война, если завтра в поход.., —
обрывая рыданьями фразу,
полупьяный калека в аллее поёт —
однорукий циклоп,
одноглазый...

И фуражку, глухую к людским пятакам,
и провал под повязкой незрячий
возмущённые туши гуляющих дам
заслоняют от взглядов ребячьих.

Я смотрю со скамейки вослед пацану.
Как он весел! Ах, как он смеётся!
Мы про наших и немцев играли в войну,
про кого же ему доведётся?..

 

 

ИРИНА

I.

 

Только десять часов на свиданье отпущено было нам.
И уже расстаёмся, единой минуты не медля.
Ты осталась одна / ни родных, ни знакомых / на станции Зилово,
на 6668 километре.

Одиноко пошла по платформе двухмастным зверёнышем —
в чёрной шубке и шапке из жаркого меха лисы,
показавшись на миг беззащитным и робким детёнышем,
потерявшим семью и не знавшим законов лесных.

Пахло угольным дымом. Ладонь холодела от поручня.
Клубом белого пара, вздохнув, одевался вокзал.
И обиженный сон, дожидавшийся, кажется, с полночи —
не увиденный нами, забыто в подушке лежал.

Где-то справа граница, и поезд торопится влево.
Стонут мёрзлые шпалы. Вагоны идут чередой.
...Я вгрызаюсь зубами в кусочек хрустящего хлеба,
что на завтраке был второпях недоеден тобой.

 

II.

В полночный час в домах знакомых
ищу приметные черты.
Быть может, в уличных изломах
случайно встретишься и ты.
Шагни неслышно, не приветствуй,
вспугни плащом воронью мглу.

...Другим досталась по наследству
кровать скрипучая в углу.
/Вот эту родинку из детства
не позабуду. Как иглу
укола совести — картинку
прощанья — помню, — грустен, тих/.
Другие тянут крохотинку
стипендий нищенских своих,
ржаного хлеба четвертинку
беря к обеду на двоих...

Когда бы знать, что будет с нами,
когда бы вещим верить снам!
Любовь убитую мы сами
похоронили. Не руками, —
но не отмыть ладоней нам.

 

 

ВОЛОГДА

В дорогу проводы недолги.
Чужих домов не греет рай,
где Богородица на полке
и Чудотворец Николай.

Где пыль мучная по запечьям
осела памятью разрух,
и смотрит пристальная вечность
глазами острыми старух.

О боль больших и малых станций!
Здесь провожали до путей
кормильца в первую с германцем
и во вторую — сыновей.

...Им по ночам родной, красивый —
и не рождённый снится внук.
Они одни. Они всё живы,
сердец прощальный помня стук.

Проходит жизнь. Уходят силы.
Прекрасна молодость во сне,
где живы все!
Но спят могилы
в чужой и дальней стороне...

 

 

+++

В январский день найду могильный холмик.
В пустых полях ветра берут разбег.
К седой плите корявый льнёт шиповник.
И гиблый снег. В колено гиблый снег.

Тебя в морях швырнула юность в трюмы.
Ты к людям брёл в ночной и снежной мгле.
Ты брёл к теплу, тревожный и угрюмый,
но не нашёл приюта на земле.

Мороз крещенский. Столб колючей пыли.
Сырого неба грузный серый ком.
Ты телом здесь лежишь. Но не в могиле,
не в этой глине твой покойный дом.

Я не грущу. Вот так — как ты — на деле
платить душой и сердце сжечь дотла
мог лишь поэт. Ты умер на пределе, —
не дольше песни жизнь твоя была.

Повсюду гиблый снег. Шиповник спелый
во рту сладит кусочком алым льда.
Как счастлив ты, что вовремя сгорела
полей твоих полночная звезда!..

 

 

ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ МАРТА

Скорый пекинский устал в подъёмах,
в кручах байкальских, в пылу ветров...
В прямоугольных дверных проёмах
синяя форма проводников.
Парень-китаец и розовый Мао
зданья и рельсы берут в прищур:
кормчий с портрета глядит лукаво,
парень с подножки — насуплен и хмур —
в форменном френче и в брюках зауженных.
Может, одиннадцать лет назад
тоже и ты добивал безоружных
юных, израненных, наших солдат?
Может, и ты побывал с автоматом
в марте на северной стороне, —
с тёмной жестокостью азиата
крови хлебнувший не на войне?
Снова весна. Небеса в лазури.
Только невыплаканно кричат
с давнего снега, со льда Уссури
лица безглазые тех ребят...

 

+++

Юность, юность моя! Отшумела, отпела,
отзвенела в застольях весёлых с друзьями.
Ты как поезд, что ночью — теряясь в туманных пределах —
всё мелькает ещё хвостовыми огнями.

И уже не догнать его. Нет, не догонишь!..
Торопясь в эту вольную жизнь заглянуть поскорее,
лишь последние светлые слёзы уронишь:
мы так глупо и непоправимо стареем.

Юность, юность... Пропахшие дымом ладони,
пятачок фонаря, окружённый ночными тенями,
проходные дворы, — хорошо, что я вовремя понял —
иногда не прямее спрямлять расстояния вами.

Ты прости меня, слышишь? Не дай вспоминаться упрёком
за бездумность твою, что осознанна мною раскаянно.
Ты тесна для меня. Я надолго уйду и далёко.
Я прощаюсь с тобой, городская окраина.

 

Конец рукописи /1978-1981/

 

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ
/1994-1998/

 

 

+++

Засиделся над книгой...
Светает. Пора
выходить из волшебного сада.
Огляделся с утра:
ни семьи, ни двора,
ни жены, ни добра.
И —
не надо.

1998

 

+++

...Когда ушедший день зарёй обужен,
когда длиннеет список злых обид,
и жизнь не в жизнь, когда душа — обуза,
а под ладонью сердце близкое болит, —
ты слышишь звук, то стих диктует Муза.
О счастье наше, Русский алфавит!

Ночным огнём в глухих дорогах дальных,
глотком воды на выжженном песке, —
пьянит меня мелодия печальных
слов нескольких на отчем языке...

1996

 

+++

Вот и кончена жизнь, остаётся тебе — доживанье.
Судный час твоё время отмерит в бесстрастных часах.
И потянутся дни, как года, без числа и названья.
Осень правит разбойничий бал свой в окрестных лесах.
Первый иней сребрит желтизну тропарёвского поля.
Первый шаг и неровен и робок. И с дрожью в руках,
виновато и тихо ты из дому выйдешь на волю.
Вот и сыграна жизнь, оставаться тебе — в дураках.

Что же завтра? Снега, до следов и тропинок охочи,
горечь первых затяжек, обрывки какого-то сна,
приполярные дни, паутинные липкие ночи, —
всё, чему ты когда-то учился давать имена —
без эпитетов этих
/...в мерцающем отблеске детства,
в невозможном моём, где упругого света струя
проливалась с небес.../
И в слезах над строкой оглядеться,
над щемящей строкой: “Неужели вон тот — это я?!”

Это я. И шутница-судьба, обручась со стихами,
вдруг предстанет в такой наготе, что вдвойне подивись:
как ты мог сочетать вперемешку со светлыми снами
и беспутство, и ложь, и нелепую тёмную жизнь?
А слова твои — только слова, — и не лучшей из женщин
диктовались они, твои годы бездарно губя
в обоюдной любви, как мечталось /ни больше! ни меньше!/,
но жестокою Музой, по свету водившей тебя.

1996

 

 

К РОССИИ

...Когда в забавах праздного ума
прошла не жизнь, но ощущенье жизни,
когда в пределах сумрачной Отчизны
истаяла имперская тюрьма,
хоть прочен был её тройной засов —
родной пейзаж эпохи тупиковой,
и в славословии рифмованном глупцов
уже слагалась песнь о власти новой,
и срамословье — гордость наших дней —
сливалось с ним одним гудящим хором
/как выблядки над матерью своей,
они глумятся над твоим позором,
торгуя им в базарный шкурный день,
на торжествах и торжищах ликуя/, —
ужель твоя тоскующая лень
не оскорбилась? пропадает всуе
ещё живая поросль — всё равно?
ужель тебе до века суждено
оцепененье мёртвое одно?
а эти цепи новые легки?

...Среди пустой словесной шелухи
родная речь и острое словцо
блеснут порой, — и вечные черты
вдруг оживят застывшее лицо.

Покуда жив язык — жива и ты.

1994

 

 

+++

Землю свою мы хранить не умели —
и не любили. Тюрьма и тюрьма!
Жизнью играя, смеялись и пели.
Рушили в рабьем бездумье дома.
Счастье сзывая — беду проглядели.
Тысячелетье прошло — онемели.

И подступила предсмертная тьма.

Все мы сошли напоследок с ума:
душу терзает худое веселье,
сердце пронзает отравное зелье, —
пир твой в разгар лихолетья, Чума!

1997

 

 

ПАМЯТИ ТАЛЬКОВА

Лучших хороним — привычное дело.
Небо дарило, земля отняла.
Плачется осень, а в Русских пределах
празднует век сатанинская мгла.
В землю уходит певучее племя.
В персть обратится болящая плоть.
...Душу твою убаюкает время,
горестный дух упокоит Господь.

1998

 

+++

День за днём усталость множа,
год идет, клонясь к закату, —
вот ещё небыстро прожит —
бесноватый, вороватый.

Каждый день живёшь как можешь,
всякий день одно и то же,
то ли жвачка, то ли каша:
те же рыла, те же рожи —
и один другого краше —
юдофилы,
патриоты,
русофобы,
идиоты, —
всё смешалось в доме нашем,
полно всё кипящей злобы.

/Ты же понял — жизнь проста,
много муки — больше света/.

Да кому сказать про это,
если нынче правит светом
расписная пустота:
то чернуха, то порнуха,
а точнее — шабаш духа
вдруг воспрявшего скота?
И свобода — от креста.
Вот придумали игру...

/Ты и здесь не ко двору/.

1997

 

+++

Бывает, молча куришь без огня,
читаешь иль клонишься над работой,
и вдруг негромко позовёт меня
невидимый и неспокойный кто-то.
И представляется полупустой вагон,
слезятся стёкла, и поля в тумане,
кочевье громкое проснувшихся ворон, —
всё-всё, что сердце жалостию ранит.
На переезде одинокий дом,
бельё намокшее /хозяйка позабыла/,
уже рассвет, но ни души кругом, —
всё-всё, что сердце Русское любило
и любит, ревностное, поверяя снам,
за безысходность бытия земного,
за безнадежность, за тоску, за срам
минувшего...
Не надо мне иного!
Вот э т о Родина. Куда ей без меня?

Куда мне без неё, на край ли света?
/Ты молча куришь, в доме нет огня/.
Я знаю, что тебе курить до света,
молчать и думать, дожидаясь дня,
и спрашивать её...
И ждать ответа.

1995

 

 

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Правя жизнью моей, ты мне сердце изводишь
и диктуешь мне волю свою, как привык.
На какие этапы меня ты уводишь,
наш великий, могучий, прекрасный язык?
Ты почто мне велишь отойти от смиренья,
бросить душу и тело в смердящую пасть?
Эта власть — от Небес, ну а если от беса,
всё равно — попущением Божиим — власть.
На костях да на кровушке, — /эти ли, те ли —
всё едино/, — вздымаются вестники зла.
Одичалые кони над бездной взлетели,
птица-тройка летит, закусив удила!

...Попривыкли к стыду, притерпелись и к боли.
Долгий век нескончаем, и мука всё длится.
Все мы ходим под Богом, но дьявольской волей
этих как бы людей
опаскужены лица.

1988, 1998

 

 

+++

...Тусклый день в декабре до конца поминать:
ветер пылью морозной сечёт по лицу,
а тебе в чистой, смертной рубахе стоять
на Семёновском — людном казённом плацу.
А потом в Заишимье ещё тосковать
и Сибирью брести, кандалами бряцать,
вспоминать запотевший спасительный крест, —
и в народе и вере спасенья искать,
озирая густеющий морок окрест
/кружат бесы, кривляясь, — и прячась во тьму/,
и к народу и к вере спасаясь идти.

Но в прозрениях трезвых метаться уму:
ничего не спасти,
не спастись никому...

1995

 

 

СТРАНА ДУРАКОВ

Друг-прозаик, змеевидец,
во хмелю сражавший часто
по ночам зелёных гадов,
так мне сказывал, бывало:
если ты на две недели
отъезжаешь в край злосчастный,
в ту Страну, где умных мало, —
береги свой крест нательный
пуще ока. Он поможет
сохранить и жизнь и разум
в час, когда являться станут
за тобой посланцы ада.
Береги! Они нагрянут
на четырнадцатый день.
Осенив себя с молитвой,
перекрестишь их, — завянут.
Но смотри же: легче было
потерять тебе невинность,
чем креста в тот день лишиться...

Я урок его усвоил.
Трезво пью и дни считаю,
на десятый — прекращаю.
А бывает — и тринадцать
в Зазеркалье пребываю,
каждый вечер отъезжаю.
Но — не долее обычно;
никогда ещё... /поверим
наблюдениям жены/.

А они, лишась добычи,
то-то воют-хороводят!
Чую: где-то рядом бродят;
слышу: что-то шепчут рядом;
окликают, ищут взглядом, —
как Хому, меня не видят...

Ну а я под небесами
птицу редкую пасу,
бью баклуши — да стихами
околесицу несу.

Не достанут, не обидят!
Не ухватят, супостаты!
Я — мудрёный, я — учёный.
Врёте, врёте, — не возьмёте,
черти рыжи, полосаты!..

1995

 

 

+++

...А сегодня подумалось мне: одиночество — враг,
коли слушать других, в словоблудье пустясь без оглядок,
и — чужие глаза подпуская на шаг —
приводить свою душу в порядок.

И за то, что живу как хочу, — как не смеете вы,
клевета окружает меня /как кружит вороньё/,
оплетая тенётами, густо сплетая враньё
вкруг её —
бесталанной моей головы...

1997

 

ПАМЯТИ ДРУГА.
ПАМЯТИ ТОЛИ ЖИТНОГО

Лес разбуженный зеленью нежной расшит.
Ласков свет над стернёй прошлогодней, печальной,
над просёлком ухабистым в сельской глуши...
И затейливым очерком Русской души
оплавляется воск на свече погребальной.

Отплывает ладьёй принаряженной гроб.
И пустые слова, и чужие рыданья
не тревожат твой слух, и не дрогнет твой лоб
под последним земным целованьем.

По высокой земле отплываешь один,
каменеют нагрузшие плечи.
Сам себе судия, сам себе господин —
в ожиданье томительном судных смотрин,
в ожиданье назначенной Встречи.

Нет следов твоих ног в подорожной пыли.
Сколько нас — неприкаянных — в этой дороге
ляжет в комья тяжёлой любимой земли, —
всех равняет она — и святых, и убогих.

И о тех, кто зарыт в вековой глубине,
и о тех, кто душою и разумом беден,
и о тех, кто убит на чеченской войне, —
Православные храмы поют в вышине
во спасение наше рыдающей медью...

май 1996

 

 

+++

...Года томясь бездомьем, одиноко
выносишь муку мыслей невозможных.
Судьба неодолимая жестока, —
как может быть лишь женщина жестока.

Так много было слышано попрёков,
и клятв бессмысленных, и обещаний ложных!
Не слушая советов осторожных,
уходит сын своим путём далече.
Поймёт и он с годами: путь конечен,
и жизнь проживший — жизни не узнаешь.

Один и наг родившись, — умираешь
таким же. Правит смертная истома.

...Но есть дорога близкая. Под вечер
ликует хор торжественный. Знакомо —
и сладко пахнет ладан. Тают свечи.
Покой и мир в душе.
И ч у в с т в о д о м а.

1998

 

 

НАЧАЛА

...Они приходят, подступая вплоть,
являясь к нам с привычным постоянством, —
и вечных снов ничем не побороть —
они минуют время и пространство.

Питаясь жизнью грубой и суровой,
нас держит здесь и не даёт пропасть
одно лишь ремесло, одно лишь слово —
нежданных рифм врачующая власть.

И женщины божественная плоть,
её души таинственной убранство,
тревожит нас. Не завещал Господь
смиренную аскезу христианства.

...Напрасны зов и жажда жизни новой!
Пьянит, царуя, радостная сласть, —
и этих снов желанные оковы,
и дум ночных — и тайных ритмов страсть...

1996

 

 

В ДЕРЕВНЕ

I.

Отдалённые вздохи жабы,
соловья золотая трель...
Успокоиться нам пора бы —
и пора бы стелить постель.

Завтра день и пустые встречи,
и не сбросить заботы с плеч,
навалилась она на плечи
суетою ненужных встреч.

Но пока мы в плену обмана
неурочности наших дел.
На дворе и темно и рано, —
и соседский петух не пел.

И рекой серебряной, глыбы
сна хрустального раздвигая,
мы плывём — две большие рыбы, —
наготы своей не скрывая.

 

II.

...Здесь так бессонница легка
среди просёлков полевых.
И так пронзительна строка
в глубинах наших вековых.

Бог мой, какие имена!
В какой компании по нраву
ты проводил часы без сна,
а у раскрытого окна
молчала ночь, и никли травы,
такие слыша имена!

Что ж, связь времён не прервалась.
Неслышно дождик моросит.
Светает. Утро близко. Час
тысячелетия Руси.

1994

 

+++

...Что же до времени суток, то я выбираю ночь.
Покров её темноты, шуршащее чёрное платье.
И радость свободных тел, когда все одежды — прочь,
и солоность спелых губ, и жадность слепых объятий.

Когда искажён любовью и страстью нездешний лик, —
не властвует строгий ум, но царствует тело мудро.
Ещё потому, что радостен светлый, усталый миг,
когда после душной тьмы
всегда наступает утро...

1994

 

ГОЛУБИЦА

Вам розными быть в приговорах судьбы однозначной.
И как к тебе выйти из теми обрушенных лет?
Но вышла — она, — и была эта ночь первобрачной,
и дымен был в комнате пёстрый танцующий свет.

Среди золотых, голубых, огневеющих, искорок прочих —
ты мог ли представить, могли ли такие присниться
слова поутру после вашей единственной ночи:
“Лети, голубица!”

1994

 

 

+++

Бес в ребро, —
не бывает лишнего...

Беззаботный и светлый смех
мне напомнит меня, давнишнего,
столь же жадного до утех.

Только мысль моя, крепко пряча
крохи выстраданного в тиши,
с грустью зоркой, с тоскою зрячей
рыщет ночью во тьме горячей —
и в потёмках живой души.
И уже не простят измены,
и тебя уличат во лжи —
эти лестницы, эти стены,
эти первые этажи!

Год за годом тончает пряжево
дней моих, —
и не гаснет свет
над страницей Устава княжьего:
“Аще мужъ отъ жены блядетъ...”

1995

 

+++

...Нерастраченным чувством темнеющий взгляд,
ворожба и пьянящее таинство слов.
А над нами февраль, и вполнеба закат,
и узорочье дивных седых облаков.

Улыбнувшись светло /“Не судьба?” — “Не судьба!”/,
расстаёмся. И прядь дорогую со лба
уберёшь под платок. Как мы врозь проживём
в одиночестве долгом с другими? О том
знает Бог,
да полночная эта тетрадь,
да вот эта — твоя поседелая прядь...

1996

 

 

СЕСТРИЦА

...И покуда весною лепечет листва,
и зимою сыпучие змеи метут, —
нипочём не забыть нам озноб воровства
в торжестве этих брачных минут.

Так однажды сбываются давние сны.
И сгущаются явью в прозрачности буден
дни покойного счастья с горчинкой вины
и ночные бесстыдства под буйством луны...
Но и этот наш грех только Богу подсуден.

Сколько ж надо железных сносить башмаков!
Свет осенний мой, путь журавлиный, —
голубой чередою, грядой облаков
уводящий в свои палестины.

Столько лет унесло,
отболело, ушло;
скоро век как сравняется вместе нам.
И куда бы ни плыть,
только б рядом нам быть.

...Да калина в лесах заневестилась.

1997

 

 

СУМЕРКИ

...Свет фонарный, неверный рассеянный свет,
распластался в листве заоконной осины,
чёрной ветки в стекле начертав силуэт,
усечённой её половины.

По углам,
у гардины,
где копится мрак,
стих мой плачется чистою горлинкой.
И пора бы писать,
да руки не поднять,
да с постели не встать...
Всё же этот барак
не парижский чердак
и не милая Русская горенка.

В этой комнатке злой —
неприютной, чужой,
где давно не белённый навис потолок,
где обои со стенкой расходятся,
я грущу не один, —
надо мною мой Бог,
Пресвятая моя Богородица...

1997

 

 

+++

Пыльный воздух недвижен в дряхлеющем доме,
глохнет снулое время в застывших часах.
Хорошо бы припомнить в посмертной истоме
эти блёклые дни, эти ночи впотьмах.

...И, себя навсегда средь людей затая,
не спеша никуда, разочти что осталось:
лишь немногих страниц невесомая малость,
лишь к себе самому предзакатная жалость,
лишь постылые стены чужого жилья.

Далеко протянулась голгофа твоя!
Одиночеству вторит судьбы твоей слепок.
Сирых Русских стихов обрывается вязь.
И по ним проходя, улыбнись напоследок,
никого не виня —
и на жизнь
не сердясь...

1997

 

+++

Нынче день бездонно светел,
над другими днями — главный.
Что тоскуешь, что невесел, —
али ты неправославный?

И глядеть не наглядеться —
купола поют!
И сладко
пахнет мёдом, пахнет детством
пряник с тульскою печаткой.

Лишь смотри, молчи да слушай, —
как ликует вестью дальной,
сердце лечит, правит душу
колокольный звон Пасхальный!

1998

 

 

+++

...Теперь всё чаще представляю:
однажды ночью смертный сон
ко мне придёт, — и станет явью
погожий полдень похорон.

И странно думать мне о том,
что этот рай и этот ад,
весь этот мир, —
“Под сим крестом...”, —
что жизнь моя — вся целиком
вместится в п р о ч е р к е меж дат...

1998

 

 

+++

Зачем живу, зачем плыву
в потоке дней, в круженье лиц?
Мой дом не здесь, я здесь живу
по праву перелётных птиц.

Мой дом не здесь, я здесь гощу.
И выходя один во тьму,
знакомый горний свет ищу —
привычный глазу моему.

Мой дом не здесь, мой дом — звезда,
высок, высок её венец, —
но так не долог путь туда,
где Мать не спит, где ждёт Отец.

Взмахну крылом, — поля у ног
качнутся, поплывёт жнивьё.
И на земле отбудет срок
бездомье вечное моё.

И над травой родных могил,
над чистотою светлых книг,
над болью тех, кого любил,
зайдётся мой
прощальный крик...

1994

 

 

ПОЭТЫ

Отмерцал листопад, ледоставы прошли;
лишь закат умирающий тлеет.

...Мы не ангелы были, но не были злы,
нам не надобно слов похвалы и хулы,
мы не ждём ни наград, ни елея, —
наши грешные жизни мы сами зажгли —
с двух концов на ветру — не жалея.

Высоко в небесах наш невидимый дом,
этот дом был построен не нами, —
здесь мы мучим строфу,
здесь неделями пьём,
здесь не видим людей месяцами.

Невозвратные дни!
О, как жизнь хороша,
только вспомнишь, светло и устало, —
на высотах каких ликовала душа
и в провалах таких горевала...

Мы лукавы умом, а словами темны.
И сказать в простоте не умеем:
нам пора уходить, мы теперь не нужны,
мы пред миром оглохшим немеем.

Не прощается нам, что чуждаясь земли,
мы всегда и во всём не при деле,
и что воли чужой навязать не смогли
нашей вольной беспутной артели.

А ещё... и ещё не простится нам грех,
что в стихах наших рифмы звенели,
как мы подлую правду искали для всех,
а любимых своих не жалели.

Ворох слов разметав, обрывая строку,
закрывая усталые книги, —
собираемся в путь.
И на том берегу
примут нас как своих на священном лугу
старших братьев ладони и лики...

1997

 

 

+++

...И ты, простившись с книгою, готов
свои сомненья повторить: быть может,
любых созвучий и любых стихов
одна — любая — жизнь всегда дороже?
А может быть, твоя же мысль права,
и скажешь ты, со вздохом жизнь листая:
одни созвучья и одни слова
в любых веках живут, не угасая?

Нет, не решить... Не досказав, ушла
моя ночная гостья, тайну зная.

И без неё не развязать узла,
и снова жить — как жил — в молчанье строгом.
Но так и быть! смиренна и светла
открывшаяся мне дорога.
Дорога медленных ночных трудов,
когда с часами соотносишь миги, —
и веришь в важность прозвучавших слов
до новой книги...

1987

 

 

СОДЕРЖАНИЕ

Ремесло............................................................................
Козероги.............................................................
Утреннее размышление о Божьем величии....................
Ночью............................................................................
“Бросить вёсла, и парус тугой опустить...”...................
На пороге......................................................................
Немногим.......................................................................
“В долгие ночи холодной зимы...”................................
“Как живётся тебе на далёкой планете...”....................
“Сон мне: шлях малоезжий...”.....................................
“...И не о тех...”.............................................................
“Это мы. Это наше густое вино...”....................................
Бес.........................................................................
Русские песни......................................................................
“...За грехи...”.....................................................................
“Вольному воля! Наградой не связан...”...........................
Барков.....................................................................................
“В неурочное время...”.........................................................
“Во поле чистом оглохшая мгла...”......................................
“...В день Воскресенья, взрывая гробы...”.........................
“Не буди этот вечный и страшный покой...”.....................
“У врат чистилища душа...”.................................................
У зеркала...............................................................................
“Ночь декабрьская. Мгла сырая...”....................................
Освобождение.......................................................................
Муж......................................................................................
“...как зыбок мир в игре теней и света...”............................
Апрель...................................................................................
Зимой.....................................................................................
Голоса во снах......................................................................
Музе ....................................................................................
Дева.......................................................................................
Дурак.....................................................................
“Осень. Осели осы...”.......................................................
“А сколько лет прошло...”..........................................
Одиночество.................................................................
Горбунья.......................................................................
Прошлое.......................................................................
Марина.........................................................................
Сумасшествие...............................................................
“...Пугливой мыслью не объять...”..............................
“...И сходили, как в пропасть...”.................................
Неоконченный черновик...............................................
“...И в дни стыда, когда растленный...”......................
Банальное......................................................................
Чужой дневник.............................................................
“—А как нелюдь...”.....................................................
“...но почему-то...”........................................................

 

Васильевский остров /цикл/

Начало.........................................................................
Из январского дневника..............................................
“...И холодна твоя рука...”..........................................
Вчера............................................................................
“Тебя терявший — и тебя обретший...”.....................
Прощание.....................................................................
“Настанет ночь, и в тёмном полусне...”......................
(конец цикла)

“...Ибо радостям нашим назначен предел...”............
Май Пантелеевич...............................................
Московская поэма.......................................................

 

Стихи Эвелине /цикл/

“...И память, что древнее глаз твоих...”.......................
“Зрак луны, на землю зрящий...”............................
“Нам не узнать ни славы, ни свободы...”................
Младенец..................................................................
“Опьянит иудейская чёрная кровь...”.......................
“Всё о печали, друг мой, о печали...”.......................
“Не дай мне Бог в твоих ночных глазах...”..............
(конец цикла)

“Пустышка, хищница, притворщица...”................
Сучья власть....................................................

Растерянность /цикл/

Сцена из нынешних времён....................................
Смехуёшник...............................................................
Перед зеркалом — об авангарде..............................
Поэт и власть............................................................
В подражание нынешним...........................................
Родина.......................................................................
В мае.........................................................................
“Одно — мучительное — имя...”............................
Подполье...................................................................
Послание брату Яковлеву.........................................
Житие Коваленкова..................................................
“Две рюмки — похмелье...”......................................
Вечернее размышление о Божьем величии................
Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы ......
Измышления...............................................................
Нетерпение.................................................................
(конец цикла)

 

Сны провинциала в московском плену......................
Рассказ............................................................
“—Ждать ли нам Воскресенья?..”............................
“Сколько зим, сколько лет...”..................................
1917...........................................................................
“И вот зима ступает на порог...”.............................
Часу в шестом...........................................................
“...Так вот оно, разрешенье...”.................................
“Лишь при лампе, в ночи — златоглавой...”...........
Никитский бульвар....................................................
“В полуяви, во сне я лежал посреди...”....................
Завтра........................................................................
Афганская баллада.....................................................
Пушкин......................................................................
“Здесь всё чужое: улицы, дома...”............................
Круг...........................................................................
Каменный век............................................................
“Бывает время — тайный молкнет зов...”................
Игра в классиков.......................................................
Воспоминания в Литинституте...................................
“...И нет покоя мне — и утешенья нет...”................
Мандельштам.............................................................
“Птицей Русской обещано...”....................................
“От бедной женщины...”...........................................
Смутно.......................................................................
“В родной стране — родной страны...”....................
Художник...................................................................
В Россию...................................................................
“И всё мне помнится...”...........................................
“Так долго болен...”.................................................
Спаситель..................................................................
Тридцатитрёхлетие....................................................
Волки.........................................................................
Памяти Высоцкого...................................................
“А нас твоё страдание хранит...”.............................
“Меня в бессоннице настиг...”.................................
“...Того, что было позади...”....................................
Острова....................................................................
“—Хоть мгновенье помедли...”...............................
“Опять со мной моя бессонница...”.........................
Подражание тютчевскому.........................................
Последний......................................................
“Ещё потерь своих — на полпути...”..................

 

Городская окраина /из рукописи книги/

Двадцатипятилетие...................................................
Сон...........................................................................
Знаменский монастырь. Иркутск.............................
“Тепла и света в зимний вечер...”...........................
“Желанный поздний час...”......................................
“Люблю я в утреннем трамвае...”............................
В парке.....................................................................
Ирина.......................................................................
Вологда.....................................................................
“В январский день...”..............................................
Четырнадцатое марта...............................................
“Юность, юность моя!...”........................................
(конец рукописи)

Послесловие

“Засиделся над книгой...”......................................
“...Когда ушедший день зарёй обужен...”...............
“Вот и кончена жизнь...”........................................
К России..................................................................
“Землю свою мы хранить не умели...”...................
Памяти Талькова....................................................
“День за днём усталость множа...”........................
“Бывает, молча куришь без огня...”.......................
Прямая речь............................................................
“...Тусклый день в декабре...”................................
Страна Дураков.......................................................
“...А сегодня подумалось мне...”.............................
Памяти друга...........................................................
“...Года томясь бездомьем, одиноко...”...................
Начала.....................................................................
В деревне.................................................................
“...Что же до времени суток...”..............................
Голубица..................................................................
“Бес в ребро...”......................................................
“...Нерастраченным чувством...”.............................
Сестрица.................................................................
Сумерки..................................................................
“Пыльный воздух недвижен...”..............................
“Нынче день бездонно светел...”............................
“...Теперь всё чаще представляю...”.......................
“Зачем живу, зачем плыву...”...............................
Поэты......................................................................
“...И ты, простившись с книгою...”.........................
Об авторе.................................................................

 

 

Богатых Анатолий Дмитриевич

По праву перелётных птиц

ЛР 030357
Подписано в печать 17.02.1999
Формат 70х108 /32
Гарнитура Academia
Тираж 100 экз.

Издание
Гуманитарного фонда содействия культуре
1999

Отзыв...