ПАТРИЦИЙ ДЕНЬ I Помню, как раз подумал накануне, что в мои годы уже помедлен- нее, повнимательнее надо жить, (в минутки вглядываясь). Кто зна- ет, сколько мне осталось? А то несутся дни, прямо просвистывают, мимо! Придешь со смены, спишь целый день, потом... Вот только тут день мой, назавтра вновь - в киоск. Пока чайник на плите, я курил и пялился в окно. А за окном... "Вот из вашего окна площадь Красная видна, а из нашего окошка только "мусорки немножко"! И то ли дождь там, то ли уже снег. Сентябрь кончился. Вдруг - телефонный звонок. Снимаю трубку. - Юрий Сергеевич? - Да, я. - Доброе утро. - Доброе. А с кем я говорю? - Не захотели б вы сейчас слетать в родной город? На месяц. Ну, что-то вроде отпуска. По родным улицам пройдетесь. Там сейчас дыни, виноград. айва созрела... А, Юрь Сергеич? - Простите, с кем я говорю? - Узнаете, узнаете. Все в свое время. - Я кладу трубку! - А я еще раз позвоню. Не надо ссориться, Патриций... Меня будто то бы жаром обдало! Зашмыганный линолеум поплыл под шлепанцами, как трясина... Впору бы валидольчик пососать, а я опять за пачкой "Явы" потянулся. - Молчите? Зря. Скажите тогда, почему ваша квартирная хозяйка, она же ваша фиктивная жена, так быстро после вашего вселения от- дала Богу душу, а? ... Да виноват я разве, что эта моя московская фиктивно-эффек- тивная жена... Хотя какая "эффективная"?! Тьфу, даже вспоминать не хочется! Но дело не в этом. Я же не виноват, что она все деньги, полученные за комнату, решила пропить сразу и поскорей, вот и... А как я это докажу? На другом конце провода, словно читая мои мысли, сочувствен- но вздохнули. - Прижать в наши дни можно любого. Хотя и в прежние особого труда не составляло. Хотите, мы сейчас приедем к вам и полкило анаши найдем? А то еще и финку с лезвием более двенадцати сантиметров да со следами крови?.. В СИЗО вас к таким сокамерникам сунут, что рады будете признать, будто вы мамочку родную зарезали! Если у человека нету волосатой, мощной руки где-нибудь наверху, с ним что угодно сделать можно. Желаете? ... Так оно и будет! Не врет, блин. Это какой-нибудь интеллигент из урожденных москвичей ходит и верит, что права человека защи- тят его, а я-то знаю, что могут с любым сделать! - Что вы хотите? - говорю. - Вот так-то лучше. Пойдите в аэрокассы... - Но у меня и денег нет таких! Теперь билет туда - миллионы... - Да вы послушайте меня, вы же интеллигентный человек. Я все объясню. Идите в аэрокассы, что в переулке напротив аптека N 1... - А-а! - я хмыкнул. - "Напротив мира детского, что у моста Куз- нецкого..." - Ну вот и хорошо. - Он тоже хмыкнул. - И очень хорошо, что вы опять стишками начали разговаривать. - У меня вдруг появилось чувство, будто произнеси сейчас он еще какую-то фразу, и вспомнится, сольется голос с неким обликом. Вот-вот и вспомню! Не так давно я где-то с кем-то выпивал... Однако он сбил меня, начал объяснять. - Пойдете к окошку N 2, подадите паспорт. И все! И больше от вас ничего не требуется. Летите, Юрий Сергеевич, летите. Там хорошо сейчас! Фруктов - полно. А дыни?! Айва созрела... Я вам завидую. Счастливого пути вам! - и длинные гудки. Я трубку положил тихонько, задумчиво. Заметил вдруг сигарету незажженную в руке, за зажигалкой потянулся. Гос-споди, Боже мой! Да разве самому мне не хотелось, сотни раз, слетать в прок- лятый этот мой родной город?! Мало мне снились что ли родные улицы? Я вот недавно поймал себя на том, что здешние расстояния мысленно соизмеряю с детства знакомыми маршрутами. "Это примерно как от улицы "Торговой" до бульвара... "От Нэзрикента до Демир- чей..." Наконец, щелкнул зажигалкой, затянулся. Нет, нет, после того, что на меня сейчас свалилось, одной сигареты мало! В кухню пошел... И вовремя - чайник уже пустой, от него пышет жаром, минуту бы еще - и носик отвалился! Еле успел газ выклю- чить. Из шкапчика обшарпанного, обгорелого, достал свою початую бу- тылку, там же - и рюмка маленькая, граненая. "Лафитничками" что ли, такие называли в старину? Это наследство мне от Полиночки, покойницы. Ей-то рюмочка не нужна была, она стаканами потребляла. Что она творила, какие оргии устраивала под конец здесь! Однажды со своими приятелями костер в комнате разожгла. Линолеум весь прожженный... В другой раз они меня выгнали на мороз. Честно сказать, мне в голову стучалось, подмывало взять что-нибудь да и подсыпать ей! Но трусость, нерешительность моя интеллигентская... Хотя даже не знаю, что было бы, если бы во- время Бог не прибрал ее. Он спас меня и от греха, и от последствий... Наполнил я баклажку. Это по-тюркски я рюмку так называю. Принял, отщипнул ржаную корочку. И вот "последствия" только что настигли меня, хотя я грех не совершил. Или грехом является уже сам помысел? Так, кажется? Грех, рассуждаю, или же не грех... О чем я думаю? Совсем сдурел! Они бы все равно нашли чем заарканить, если уж про "Патриция" знают. Как же узнали? Не мог я проболтаться с кем бы ни выпивал! Опять наполнил баклажку. Выпил, и сразу начал мыться, брить- ся, собираться. Зеркало мне сказало после этого, что, как ни странно, а внешне я смотрюсь пока еще не так уж плохо. В метро старался ни о чем не думать. Однако мне до центра ехать чуть ли ни час. Моя теперешняя малогабаритка находится в районе самой последней станции метро на самой длинной линии, дальше - уже просторы нашей Родины, лес... Того гляди, и серый волк оттуда выскочит! И стал я вновь себя жалеть. Там, в южном городе, была квартира рядом с консерваторией, окнами прямо на гаммы разные и экзерсисы. Надоедало, разумеется, не без того. Но я же там человеком был! Жена, машина, дом... Жена - красивая, богатая. Машина, правда, "жигулек" ноль первый, но у меня в те годы очень неплохо шли дела, так что, возможно, и сменил бы. А здесь сижу в киоске сутками, продаю водку, сникерсы... В 93-м, в октябре, когда работал я в киоске на Новом Арбате, меня избили ярославские омоновцы. За что? За то, что киоск не бросил ночью, там ночевал. Не мог я оставить технику: там видиков, магнитофо- нов, малых теликов было на миллионы! Если разграбили бы в мою смену, хозяин "счетчик" бы включил. А чем расплачиваться? Валялся бы где-нибудь с пробитой башкой. Хорошо тогда московские менты не столько били, сколько мешали бить ярославским, иначе бы, не знаю... Ох, злые были, по-моему, на москвичей вообще. Лупили за мою московскую прописку. Выходя на Лубянке, покосился на пустое место, оставшееся от Феликса Железного. Мелькнуло в голове, нет, свято место пусто не бывает, недаром меня взяли на крючок. ... О, Господи, спаси и сохрани. И отведи беду! Я, не стыдясь прохожих, снял шляпу, перекрестился на золотые вычурные кресты какой-то церковки по-за домами. Возле витрин аэ- рокасс немного задержался, однако никого, похожего на "хвост", не обнаружил. Внутри народу... Гораздо больше, чем я ожидал. Есть деньги, значит, у людей. К окошку N 2 стояла самая большая очередь, и становиться именно туда, наверно, странно, но это уже дело не мое. Кассирша, блондинка-симпатяшка лет тридцати, приняв мой паспорт безразлично, потом впилась в него, несколько раз сличала фото мое с оригиналом, как на границе где-нибудь! Я даже чуть-чуть схулиганил. - Не надо так меня разглядывать, - тихо и строго ей сказал. Она покраснела, растерялась. А я почувствовал себя на высоте. Да, истинно, с некоей руководящей силой за плечами мне, старому совку, жить как-то легче! Кассирша достала из ящика, видно, заранее оформленный билет, больше не поднимая глаз, вложила его в конверт и протянула мне. Даже наощупь там явно был не только билет. Конечно же, меня терзало любопытство, но все-таки ума хватило до дому потерпеть. В конверте оказалась тысяча "зеленых" и пачечка наших пятиде- сяток. Я даже не успел и посчитать, рюмочку выпить, как - зво- нок. Трубку беру. - Еще раз здравствуйте. Вы - молодцом! Как здорово кассиршу вы одернули. Желаю вам счастливого пути. Только еще от вас... ... Значит, за мной все время наблюдали. А я то... Не смыслю ни черта я в этом деле! Не больше, чем любой читатель детективов. Что ж будет-то!? Что ж будет? А он мне добавляет и еще, - От вас нам расписочку необходимо получить. Вы знаете, отчетность бухгалтерия... Формальность. Тут я уперся. - Расписку никакую я не дам. - Дадите, миленький, дадите. - Вот и не дам! Хотите, деньги забирайте. - Послушай, ты! Ты ж-жопу дашь не то чтобы расписку! Коз-зел! Знаешь ты, как на зоне достают с таких, как ты, обед вчерашний? Понял, гад? Чего молчишь? Бланк для расписки там, в конвертике лежит. Таможеннику вместе с паспортом отдать. - Какому еще, - спрашиваю, - таможеннику? - А как же, дорогой Юрий Сергеевич? Вы же в другое государство улетаете. Забыли? В паспорт вложите ее и все. Я рад, что мы опять договорились. Не стоит в ваши годы... Вам ведь пятьдесят один? Не стоит в эти годы вдруг сексуальную ориентацию менять. А за квартирку не волнуйтесь, не ограбят. И на работе вашего хозя- ина предупредят, место в киске этом - ваше. Вернетесь и - пожа- луйста. Да вам и не нужно будет после в киоске сидеть: мы вам заплатим хорошо. Если все поняли, гуд бай. - Но что же мне там делать предстоит? Я никакой не специалист, не киллер или там... Он хохотнул. - Ну, это про себя никто не знает. Вы не волнуйтесь, там в свое время наш человек к вам подойдет и объяснит все. Но, насколько мне известно, я по секрету вам скажу, почти что ничего от вас не надо, так в общем - настроения, о чем в народе говорят... Итак, еще раз счастливого пути. Я помашу вам вслед, когда взле- тите. А до того буду в аэропорту, под боком возле вас все вре- мя. Вот в этом-то я никак не сомневался! Ну, что же, пооглядыва- юсь, присмотрюсь; если когда-то видел, то узнаю обязательно. Хо- тя, что мне это даст? Я уже влип, увяз, наверно, по макушку. Поэтому я ни одной приятельнице не стал звонить, прощаться, чтоб их не подводить, не втягивать; ведь телефончик мой, навер- но, на прослушке. А без меня они утешатся, забудут быстро. Неза- менимых нет.