хх хх хх В следующую смену, как только мы с летчиком приняли киоск, в окошке снова появилась огромная ручища, а потом и неандерталь- ские брови. Летчик, уже сам зная свое место, молчком выкатился на мороз, а в тесноте киоска опять появляется Ваха. Устроился на ящике, оскалил зубы, по новой немного поразгляды- вал меня, хлопнул себя по колену, лицо закаменело. - Юрик, одна ест чаловэк - тиридцать... Нэ знаю сколка лэт, висе лишний на зэмле жила! Нэ нада ему больше по зэмле ходит! Ти ему знаиш. - Ваха вынул из кармана небольшой плоский пистолет, дослал патрон в ствол, положил передо мной на нижнюю полочку прилавка. - Орынтыровку - гдэ, что, когда нада - тэбэ дадым Нэ сде- лаиш - эта патрон - тэбэ! Лична. Ты лучши сам сэбе... И всо. Поднялся и ушел. Едва я успел спрятать пистолет, вползает Юра и смотрит на меня, чуть ли не рот раскрыв. А мне не до него... Первая мысль, - эх, бля, сидел бы дома, не рыпался бы, не лез в этот киоск и ничего бы не было сейчас! Но это глупость, разумеется. Мой адрес и номер телефона известен, и если уж пошел слушок насчет моих подвигов, то... А вот Олег Никифорович ведь явно удивился, уви- дев меня живьем. А? Или он глупости моей телячьей удивился, что я своими ножками сюда приплелся сам?. Тут вдруг, перебивая более или менее рациональный поток мыс- лей, в памяти вспыхнули слова в самом начале услышанные мной в первом разговоре по телефону: "А никто ничего не знает про себя заранее..." То есть не знает, что способен превратиться в кил- лера! Значит, я - киллер? А кто же? Если Ваха ревнует к твоей славе, бесится?.. И почему он обратился именно к тебе? Когда у него своих убийц хватает... Мне бы сейчас побыть спокойно одному, подумать, а тут Юра этот и покупатели суются!.. Выключаюсь. Дома, все - дома. Да разве голове прикажешь? Ваха сказал: "ты его знаешь". Кто? Кто это, кого я знаю, кому "тридцать" лет и кого мог бы захотеть убрать наш рэкетир? Может быть, нашего хозяина? Тогда отчасти ясно, почему именно на меня пал выбор: я близко, здесь, мне легче... Но нашему хозя- ину не тридцать лет, далеко! Нет, не подходит. Но ты-то, Юра!.. Ведь ты же был уже готов, ты внутренне сог- ласился убить ни в чем не виноватого перед тобою человека?! Летчик за хлебом для нас к обеду побежал, а, я, воспользова- вшись его отсутствием, вытащил из кармана пистолет и... Даю сло- во - тошно стало! По-настоящему. Какой-то обморочный ком прямо под горло подкатил. В моих руках был ленкин браунинг. Вот так. Не больше и не меньше! Ну, хорошо,, попробовал я успокаивать себя, разве такой только у нее, один на свете? Но вот еще что... - возраст ее как раз подходит и уж её-то я знаю, тут не отвертишься. Но почему ей "не надо больше по земле ходить"? Кому она так насолила? Да мало ли!.. Хотя бы ее этот интерес ко всяким нефтяным консорциумам, трастам и так далее. Могла кому-то дорогу перебежать на этом поприще. Нефть-Нефть! Царица всех интриг! Не-ет! Нефть тут не причем. Все это ерунда. Просто Ваха хочет полностью раздавить меня! Хочет, чтоб я своей рукой, свою жену убил! Появился покупатель, чего-то ему надо было, а я никак не мог врубиться. Хорошо, Юра подоспел, быстро все нашел. И сочувственно-угодливо набулькал мне полстакана водки. - Прими, Сергеич. Я "принял" и вроде немного полегчало. Заставил себя втянуться в дело продаж, накрепко связанное с нашим приказчицким "нава- ром". Основывается это на якобы случайном падении ценников с выставленного товара, на провоцировании щедрости залетных из провинций. Такое особо лихо получается, когда с ним под руку одна а то и сразу две - здешних проституточки. Тут уж какой-нибудь сибирский дядя в собольей шапке с хвости- ком, красный от выпитого, покупая у нас, к примеру, книжку-"ви- зитку", бывает, прямо шмякнет свой тугой бумажник на прилавок и говорит: Возьми, сколько надо, да выкинь его. Он старый. Я те- перь с этим вашим новым буду, там - записуха, калькулятор... Си- ла! А в "старом" - с палец толщиной пачка стотысячных и баксы... Но увлекаться в таких случаях нельзя, девочки не позволят: ведь как раз их скорей всего и будет клиент подозревать, когда проспится! Я сказал летчику, чтоб он не сильно нахальничал, но, кажется, не убедил. А хрен с ним! Жизнь научит. И вдруг ловлю себя на мысли - о чем говорю, о чем думаю??. Домой я притащился далеко за полночь. Я всячески старался не шуметь, но Лена услыхала, и в ее комнате зажегся свет. - Тебя встать покормить, кормилец наш? - Нет, - говорю. - Я не голодный. Сам в кухне похватаю что-ни- будь. Действительно, чего-то поглотал. Пошел поцеловал Леночку в щеку, а после хряпнул опять же в кухне полстакана коньяка, чтобы уснуть. - Ты что там шебуршишься? - спросила Лена, - А я тебе хорошее сердечное лекарство припасла, "коринфар". Ты поглотаешь и... И тут я осознаю, что сердце-то ведь не тревожит меня вот уже несколько дней! Я забыл о нем, внимания не обращаю. Вот де- ла! Потом усталость и коньяк меня довольно быстро усыпили. И, может быть, от подсознательного нежелания просыпаться прос- нулся необычайно поздно. Лена уже подкрашиваться кончила и сделала ручкой "чао". Один я в квартире. Конечно, сразу бросился к ней в комнату. Тот телефонный спра- вочник переместился со стола на книжную полочку, стоит там между медицинской энциклопедией и англо-русским словарем. Я посмотрел: никаких ниточек контрольных, ни волосков нет. Тяну справочник и уже чувствую - тяжелый: там оружие. Раскрыл, - лежит себе в гнезде точно такой же, двойник того, который у меня. И тоже на боевой взвод поставлен. Пали! И на кого же он взведен у Лены? Брать в руки, вынимать я его не стал: зачем лишний раз ос- тавлять "пальчики"? Пошел, свой принес, положил рядом. Рассмотрел в лупу цифирки и клейма на стволах. 6,35 - это калибр, видимо... И шестизначный номер у братцев почти что одинаковый! Лишь на коем после нуля - 96, на ленкином - 92 .Из одного гнезда. Ну, и что что мне с того? Какие я могу сделать для себя спа- сительные выводы? Да никаких! И дедуктивный способ мышления не поможет.* "Я же не знаю, нет, я не знаю, что, где творится на земле, что на душе у всех таится, и что варится в их котле"! Если у Леночки патрон, в стволе по мою душу приготовлен, так она меня тыщу раз уже могла убить меня! Чего об этом думать?! А вот мне надо что-то делать. Надо! Когда человек говорит се- бе, мол, "надо что-то делать", то значит, он уже знает, что надо делать! Я знал. Только стрелять мне в этот раз необходимо в голову, чтобы не получилось, как с Аждаром и с Олегом. В этот раз "подчищать" за мной некому! Однако уже через мгновение я засомневался и честно спросил се- бя - а я смогу? Вот одно я знаю точно: сам себя я убить не смо- гу. Вот я такая сволочь. Поставил аккуратненько на место ленкин справочник. Свой браунинг засунул под матрац, а кольт мой так и угнездился под подушкой. Во жизнь пошла!.. Сготовил обед готовил и маялся до леночкиного прихода. Пришла. Потерлась гладкой морозно щечкою о мою небритую. Я приобнял ее за шею, и пальцы невзначай попали в ямочку, от- куда твердым уголком человечий череп начинается. Погладил ее мальчишечий короткостриженный затылок. - Ты что?.. - вдруг как-то испугалась Лена. - Ты какой-то... - Да нормальный я!.. Чего ты?.. Утром на градуснике за окном кухни я разглядел всего лишь минус десять. Решил, суну оружие за пояс, под свитер - и все. Заведомо достаточно. Вот только надо Леночке записку написать, все же уехать ей придется, видимо. Она мне говорила , про какую-то подругу в Ужго- роде... В творческих муках записку я рожал не меньше получаса. Собрался, записку сунул Ленке под полушку, ну и потопал на свою Голгофу. - Пришел я раньше Юры-летчика, стал принимать товар. Но летун ввалился, начались тары-бары, и пошел, покатился обычней наш ра- бочий день Я уже начал постепенно привыкать к мысли, что может ничего и не произойдет сегодня, как напарник мой, глянув на улицу сквозь боковое стекло витрины, объявил. - Во!.. Прилетел бомбардировщик! - Какой "бомбардировщик"? - Как "какой"? Ваха. Дальше мне уже было не до разговоров! Пальто надел и - ходу, ходу, скорее, чтобы еще не передумать вдруг! А на улице спокойно надо. Руки засунь в карманы. Так. Предохранитель браунинга сдвинь. В правом кармане - "кобра", там никаких предохранителей. Там - просто нажимай! И быстро надо!.. Вон около Вахи /он выше всех почти на голову/ стоят еще какие-то хмыри... Они могут скрутить меня... Поэтому сейчас же надо с обеих рук - и в лицо, в лицо!.. А то, может, тоже броняшку надевает, как Олег. Ой, как же трудно в лицо!.. Даже в такое питекантропье. Он метрах в двадцати всего от нашего киоска, а я иду, иду и все и не могу никак дойти... Вон справа церковка с крестами на голубых куполах. Мне эта махонькая нравилась всегда, - она вся едва лишь до колена серому полунебоскребу рядом! Перекреститься что ли? Нет, нельзя... Мне сейчас другое надо. Дажьд-бог, Ярила, дайте мне ярости и силы исполнить это! Я не смогу, наверно, вам воздать ничем. А мог бы - не успел... Обхожу машину... Еще несколько шагов... Ваха, и вся его компания смотрит на меня, метра четыре между нами; ближе нельзя: только начну, за руки схватят! Я лишь сказал. - Кими ( кого)? Ваха сразу сообразил, о чем речь. - Я ж говорыл: "Ты его знаиш хорошо". О сэнэ олум хазарлый ир (он тебе смерть готовит). Тот чэловэк, с которым мы тогда прышел к тебэ. Понял? О, Господи, конечно же, я понял. И ноги у меня стали ватные. Тем временем Ваха перед почтительно внимавшей ему аудиторией произнес целую тираду, смысл которой, насколько мог я уловить, сводился к похвалам в мой адрес: что я не спрашиваю, "сколько заплатишь*, а спрашиваю - "кого?" Кажется, так. За точность не поручусь. Потом он повелел не торопиться. - Все скоро будет, скор... Тывой друг госпитал лежал, тэпер - дом отдых... Это Ваха мне сообщил, чуть в сторонку отведя. Похлопал на прощание по плечу, подтолкнул в сторону моего ки- оска. Оказывается, он совсем близко тут, а мне-то показалось... Не знаю, сколько я от него шагал!.. На обратном пути успел я перекреститься на купола церквушки. - Спасибо, - прошептал. - Спаси-бо... Спаси Бог!.. И подумал, а Ярила?.. Была ли во мне ярость? Нет. Но в руках было оружие. Как завизжали, заметались бы девчонки! Как бросились бы на меня эти хмыри! Но пару пуль я бы уже успел влепить в него, Ваха уже валил- ся бы, как Аждар тогда... Все это я видел так реально! Да, это было бы, не спросив я - "Кими"? Что меня надоумило?.. Потом в киоске, конечно, мне еще и еще раз являлась перед глазами эта картина, все с новыми подробностями. Вспомнился стройненький джигит-водитель, в приталенной курточке из черной кожи. Стоял он около Вахи и недоверчиво, встревоженно пялился на меня, Это тот, кто Людку заменил? Спросил у летчика-всезнайки, тот закивал: "Да, да"... А у меня на уме другое уже было, - мог бы джигитик своей грудью в курточке Ваху загородить? Н-нет, не думаю. - Юра, - говорю. - Ты насчет выпить как?.. Не против? Взяли мы с ним бутылку, по полстакана приняли. Вроде полегчало. Проснулся утром я очень поздно и полностью раздавленный, что называется, как выжатый лимон. Не то, что "день за три", как на войне, тут можно бы день за сто посчитать, наверно. Так я промаялся свои свободные и день, и два. Единственной защитой были для меня мысли, как самому мне предстоит охотиться на Олега. Если мне выдан браунинг, значит, стрелять я должен буду с близкого расстояния? Значит, его на ме- ня как-то выведут? "Дом отдых"... Вряд ли он в доме отдыха станет носить бронежилет, а уж по корпусу я не промажу. Так что на этот раз есть шансы с Олег Геор- гичем покончить! Хотя, честно сказать, зла на него сейчас я не держал, но... Но - "о сэнэ олум"... Общий смысл ясен - он несет мне смерть! А что? Может, он Лену хочет от меня освободить? Кстати теперь, когда я знаю, что Олег жив, то мне думается, - что "орынтыровку" на него Леночка знает лучше, чем Ваха! Но ведь не стану же я у нее выпытывать. А Ваха и сам не появился и никаких вестей не подал за весь день, что я на смене просидел. С моей подачи из-за нервной напряженки мы с Юрой-летчиком до- вольно крепко накачались водки к вечеру. Лена спала. Я тоже сразу завалился. А нету сна. Мысли крутятся то в виде клипов-образов, то... Представилось, будто меня обыскивают вдруг где-то в метро и обнаруживают "кобру", сердчишко мое падает аж до мочевого пузыря! А, между прочим, ну и что? Ну, заберут! Составят протокол, начнут раскалывать, выпытывать, ну, может, по морде врежут пару раз! Посадят? Ну и пусть! За одну "пушку" много не дадут, а я из-под Вахи таким манером выберусь! А? Правильно? Да нет, ни хрена не правильно! Скорей всего немного раско- лоться не получится, как нельзя быть немножечко беременной. Уж постараются и выколотят из меня все полностью, а ведь за мною хвост, ого, какой!.. К тому же Ваха в любом СИЗО достанет, у него руки длинные. ес.ш... И дальше мысли понеслись совсем в другую сторону. Если после того, как я Олега "замочу" - Ваха предложит мне за это плату? Мне эти деньги брать? Все-таки нехорошо: выходит, будто я уже правдашний киллер! Нет, нет, я откажусь брать. А как бы хорошо взять несколько тысяч баксов да завалиться от всего здешнего мороза, страха куда-нибудь к такой маме на Кипр! Там тепло, тихо, море... Последней полусонной мыслью было - а Леночку брать с собой? Не знаю... Ну может быть, если она очень захочет... Утром сквозь сон я слышал, как она что-то особо энергично каблучит по квартире. Ну, никакого уважения! Когда проснулся, встал, она уже ушла. И на другой день также. Она как-то с лица спала от беготни своей. А я в эти два дня в связи с душевным дискомфортом то водку по- пивал, то нитроглицерин посасывал. Томился. Поэтому пошел на смену с облегчением. Прихожу, а там в тесном киосочке, забитом ящиками, - не повернуться. Чего-то с утра притащился хозяин со своей охраной, то есть с огромным чер- ным догом. И вот в такой момент в окошке, как в портретной рамке, показывается смазливая физиономия при черных усиках и загну- тых по-детски ресницах. Глаза обшаривают нашу лавочку, вылавли- вают меня. Я понимаю, - все, по мою душу прибыли! Послушно выхожу. У кромки тротуара породисто урчит мерседес. Стройняшка, кото- рый меня вызвал, за руль солится. Я заднюю дверцу открываю. Ваха, колыхнув машину тяжелым телом, подвинулся, освободил место для меня. И мы куда-то понеслись. Мелькали обшарпанные переулки, серые улицы нетуристической Москвы. Ваха что-то сказал-* изящному водиле, и снова мы все сидим, молчим. , Зх, был бы у меня сейчас в кармане кольт, угрохать бы обоих! И все, освободился бы. А получилось бы? Да и хозяин ви- дел, как я с ними уезжал, донес бы обязательно. Э-э, кольта нет! Чего же думать? По-моему, недалеко от Курского вокзала мы въехали под ка- кой-то мост, потом еще немного попетляли и выехали позади унылых корпусов к пустынной набережной. Кусты, безлюдье, грязный снег, вороны... - Давай нымного погулаем. Ваха выходит. Выхожу тоже. Идем вдоль серой заводской стены. - Я ныкому нэ довэраю. Этыт в машине. он - арвад ( женщина). Юрик-киши, ты знаиш, твой "дыруг" ушла! Смылся! Он, как илан (змея) был и - нэту. Я как лупил своих, котори внешни наблудэние вели... - и стал совать мне в нос кулачищи в ссадинах. - Он мнэ велел тэбе мочит, я думай, для чэго мнэ эта нада? Он мэнэ дэржит на крючке, пуст лучэ ты его замочиш! Я думал... Я тоже думал. Всплывало в голове неясное воспоминание... И еще раньше, чем сообразил, - а стоит ли делать это? - уже ляпну. - Фурманный переулок... - Чэго там? - Ваха сразу в меня вцепился и взглядом и в прямом смысле, - схватил за плечи. Теперь уже, сказавши "а", пришлось и дальше... - Там хата одна есть. Он, может быть там. - Гдэ это?! - Ваха потащил меня в машину. - Метро "Лермонтовская", Там, кажется, где-то. - "Красные ворота", - поправил меня красавчик за рулем. - Фирма "Кентавр" рядом. - Какой еще "Кинтав"? Поехалы... Поехалы давай! - Московские борцы, ребята, такую фирму торговую создали. Туда едем? - Да, да-э... - Ваха нетерпеливо ткнул водилу. Мне оставалось только клясть себя. И где искать там эту тет- ку ленкину? Еще и неизвестно, жива ли она? Хотя вполне еще живая может быть. Но как ее фамилия? Она могла мужа фамилию принять, так что и никакая она уже не Кипарисова... Нет, что-то не то я сделал. А еще хуже, если вдруг Лена тоже будет там?? - Стоп. Стоп. - Сказал я. - Так ты чего, прямо на этой вот Махи- не туда поехать хочешь? Что, он твою машину не узнает, если в окно глянет? А уж, наверное, частенько в него глядит! Я почему-то апеллировал к " голубому" мальчишке, а не к Вахе. Из-за того, что он по-русски чисто говорит? И кажется поэтому он мне каким-то своим и образованным. Мальчишка скривил губы и кивнул. - Конечно! Х-хэ... Ваха выругался и полез за "уоки-токи". Он рыкал в микрофон, отдавал лающие короткие приказы. Мальчишка с улыбочкой мне подмигнул. Нет, простеньким его не назовешь! Тем временем Ваха набрал еще какой-то номер, и тут голос его совершенно изменился. С кем это интересно он? Радиотелефонные переговоры продолжились под плавное покачива- ние. Однако уже через полчаса мы в том же составе плюс очень зна- комый мне охранник с "ТТ" сидели в тесном "жигуле" - у самого начала Фурманного переулка. Только подъехали, как почти сразу же к нам подошел, и голову в окошко сунул пожилой русский мужичок, по типу бывший управдом, с обтрепанным портфельчиком подмышкой. - Фамилю напиши и сколка лэт, - нетерпеливо приказал мне наш атаман. А экспедитор-управдом услужливо подсунул засаленный блокнотик. Прочел, кивнул, порвал листок. - Я знаю, где здесь ДЭ3.Я скоро. "Луды, каторы наблудэние вэдут", оказывается, таджики-нищие Седобородый патриарх таджикских бедолаг в калошах остроносых, азиатских, со следами свежих побоев на лице, грамотно подошел к дверце машины - со стороны стены, чтобы его не было заметно с улицы. Ваха начал описывать приметы интересующего нас лица. Старец почтительно кивал, запоминая. Я все успокаивать сам себя: скорей всего, фамилия старухи-тет- ки никак не Кипарисова. И на том все и закончится. И, во-вторых, с чего это Олег именно здесь скрываться будет? Что, у него дру- гих нор, где можно спрятаться, нет в Москве? Наконец, почему Лена должна быть здесь? Причем. именно в этот день и в этот час? Такое уже и вовсе маловероятно. Потянулась время. Мы курили и курили. Вдруг вывернулся из-за угла наш экспедитор-управдом. И, боясь поскользнуться на ледяных кочках, меленько покан- дехал к нам. Лицо спокойное, не выражает ни радости, ни разоча- рования. В окошечко протянул несвежую бумажку с номером дома, квар- тиры, фамилией, именем и отчеством" Вот так! Двадцать минут все- го! Ваха лишь мельком глянул и протянул бумажку мне. Смотрю - Кипарисова Виктория, и отчество, как у покойного Ва- дима, - Николаевна. На год рождения я не обратил внимание. Киваю всей честной компании - да, это та, что надо, мол. Траченый молью экспедитор-управдом взамен своей бумажки получил две долларовых купюры и шустренько потопал за угол, по- дальше ото всего. Ваха же, качнув машину тяжким телом, крутнулся, сказал охран- нику что-то вроде "ты пойдешь сзади него... А мне сказал: твой "браун" тут?.. Всо, как нада? Мне оставалось лишь руками развести. "Он дома"... И получил серию ругательств сквозь стиснутые зубы. - Ана сэнэ! Ахмах-х!( мать твою! Дурак!). Голубенький вмешался. - Я!.. Я пойду!.. - и потянул из кармана курточки нечто сверка- ющее нержавейкой. - Сиды! Машина грэй. Давай это суда! Я в руки получил какое-то мне незнакомое, но явно заграничное оружие. Все, киллер Однодворцев, ты отправляешься на дело, а за спиной будет охранник - "чистильщик" повидимому, и чтоб пулю в спину мне всадить. - Пошлы! И мы нашли, Охранник и я - пока что рядом, разглядывая номе- рам домов. Вот и нужный дом, подъезд с угла. В старой Москве случалось и такое. Несколько ступеней ведут к обшарпанной дореволюционной двери, однако кодовый замок на ней напоминает о современности. Но экспедитор-управдом подумал и об этом: трехзначный код есть на бумажке. Открыли. Входим. Дальше еще несколько выщербленных временем, когда-то белока- менных ступеней. Находим нужную квартиру. Звонить, понятно, не стоит. Охранник орудует отмычками, тихо шепча ругательства. Дверь открывается. Теперь уж мой напарник подталкивает меня вперед, не забыв дать последнюю "орынтыровку" на сносном русском языке. - Как его увыдиш, сразу стырлай. Нэ разговаривай! Понял? Перед нами полутемный, а правильнее было бы сказать, что на четыре пятых темный длиннючий коридор с дверями по обе стороны, Ильфо-петровская "воронья слободка"! Предусмотрительный бан- дит вытаскивает фонарик, и слабый свет нашаривает номера на две- рях. Любая из них вдруг может распахнуться! У меня начинает дрожать коленка, щекотно, тошненько где-то в районе пищевода... Нужная дверь оказывается в самом торце. Стучать?.. Напарник, держась поближе к косяку, показывает, попробуй, мол, а вдруг незаперто? Тихонько пробую. Заперто. Я получаю - жестом - разрешение стучать. Теперь уж бандит совсем в сторонку отшагнул, к стене прижался. А я стою напротив двери, и если оттуда, изнутри, вдруг грох- нет выстрел, то я вот тут - пожалуйста! Нет, милки, я тоже жить хочу. Прижался к косяку и тихо костяшками стучу. Ни звука из-за две- ри. Еще стучу... Наконец, женский голос слышу... О, Господи, слава Богу, нет, не Ленин! - Кто там? Кого вам нужно? Я молчу. Охранник шевелением пальцев у рта показываете мне - "Говори"... Спрашиваю, - Виктория Николаевна? Вы это? - Да-да, а кто там? Что такое? Я, обнаглев, в родственники набиваюсь, говорю: тетя Вика, мне Леночка говорила, что... О, можно я войду? Через дверь как-то... Интуитивно я почуял - там нет сейчас Олега! Вот только если Ленка там, то я нарвусь сильно! Но это же не выстрелы, не смерть!.. Дверь отворилась. Я - на пороге большой и светлой комнаты, ужасно высокопото- лочной по-старинному. Теперешняя полированная мебелишка кажется здесь какой-то несоответствующе маленькой. С первого взгляда убеждаюсь - Олега нет. А был ли? Охранник, взволнованно сопя мне в ухо, заглядывает из-за мое- го плеча. "Старуха-тетка оказалась величественной, моложавой да- мой примерно моих лет. И если бы не моя тяга к девчонкам, то, вероятно, можно бы вполне за нею поухаживать и, - кто его знает? - отлично устроить свой быт в Москве. Хата в центре города, породистая баба, домовитая, при свежей из парикмахерской прическе... - А-а, где? - соображая, как получше выспросить, лишь начал было я, и слышу: - Вы ищете Илью Васильевича? Так он ушел недавно. Пока мой умишко справлялся с новым для меня "Ильей Василь- евичем", бандит-охранник, по пути грохнув чем-то, бросился в 5% т* кухню. Я несколько смущенный и растерянный отправился за ним, а те- тя Вика, губки поджав в интеллигентном недовольстве, пошла за мной. В большущей общей кухне множество столиков, газовых плит, посудных полок, занавесок. Среди этой однообразной пестроты не сразу и заметишь дверь. Но "мой" бандит ее заметил. Дверь! - Дверь... Она сто лет не открывается. - Скривила рот Виктория. - Корда-то черный ход... А что вы, собственно?.. Дверь распахнулась сразу же. Причем без скрипа: петли, видно, смазаны недавно. И уходил Олег... Тьфу, мать его!.. Илья Василь- евич совсем недавно, если у него не хватило времени дверь запе- реть! Бандит сначала бросился было первым, но потом дернул за меня за плечо, толкнул вперед. Ступеней всего несколько, а дальше - дворик с гаражами, подворотня и в ней, - как в раме, - кусочек улицы. Все! Под матерные причитания на двух разных языках, вышли на незна- комую улицу, поозирались... Да-а, видно, слабовата дилетантская организация Вахи против госвыучки и профессионального чутья Олега-Ильи Васильевича. Наверно, нужно было, как только мы получили точный адрес, сейчас же отозвать рассыпавшихся по дворам таджиков, направить их всех к этому дому, именно в этот двор! Вот тогда... Но это - "если б да кабы..." Не надо было и машину, пусть даже незнако- мую, надолго останавливать в Фурманном переулке. Э-э, что уж говорить!? Но разговоры были. Ваха, руками разводя, все повторял: илов... Илов ( хромой) э!.. - и головой качал. Голубенький водитель отобрал первым делом у меня свой писто- лет. Бедные таджики, когда почуяли, что рукоприкладством сегодня, кажется, не пахнет, рассказали про какого-то хромого старого, который вроде бы, да, выходил на улицу из той подворотни. Но он, как будто не такой большой, здоровый, и с бородой... Ваха хлопнул себя по ляжке. - Он! Он это был... - Длинно, свирепо выругался. - Поехали. Я тоже понял все, - Олег /уж буду по привычке и дальше его так называть / хромым прикинулся, приклеил бороду и улизнул кра- сиво. Господи, как непохоже это было на то, что представлялось мне в период моральной подготовки к охоте на Олега! Кстати, виделись какие-то кусты и я с браунингом в нескольких метрах от него... Смешно! Дурак я! Да он и близко бы меня не подпустил. Или вдруг сзади оказался бы и сам меня угрохал. Ваха против него слабак. Ваха - неумный. А Олег... В машине Ваха сидел сосредоточенный. Мы не мешали. Тихо. На- полеон думает! На Садовом кольце - вдруг велел остановить. - Его на мэста отвэзи. Я вызову. И к окошку наклонился, глазами на мальчишку показав, мне пальцем погрозил. Знал Ваха, что делает, поскольку мальчишечка, гадёныш, почти сейчас же начал меня клеить. По коленке гладить, и тонкопалая его рука поползла выше, выше... Я недвусмысленно убрал ее! - Что, не привык, папашка? - Притормозил на красный свет. - Он хотел его голову подарить человеку одному. Мне пояснять не надо было, кто "он", чью "голову", и даже по- казалось, что вот-вот догадаюсь, кому несостоявшийся подарочек предназначался. Наверно, надо было помолчать... - Какому человеку? - Не знаю. - мальчишечка пожал плечами, усмехнулся. - Теперь уж, значит, вашу... твою голову отрежет и отдаст. Хы-хы... Похоже, ему хотелось быть грубее, хамоватей, чем это на самом деле было. Откуда он? Московского разлива? Запетушили где- нибудь на зоне? А, может, он из разных балетно-театральных, и это у не- го по внутреннему предрасположению? Но так или иначе, все равно для каждого кавказца он - пария, отверженный! Но почему-то, он отчужденья-отвращенья не вызывал во мне. Наоборот, что-то похожее на чувство жалостно-уважи- тельного интереса было, как к нынешним смельчакам, жителям заб- рошенных поселков в зоне чернобыльского заражения! Другие все боятся, опасаются, а оно вот... Живет! Уловил он некие новые флюиды от меня, потому что сказал, - дай телефон свой. Если узнаю что-то, позвоню. Я вырвал листок из записухи, написал. - На. Только если не я трубку беру, не разговаривай. ... Лена?.. Как же теперь с ней будет?.. Под вечер я не выдержал, пошел звонить домой из телефона-авто- мата. Такое в первый раз произошла. Не сразу, но подняла трубку, слышу её всегдашнее: - Да-да?.. Я срочно придумываю. - Лена... Ленточка, у нас хлеб есть в доме, а? Или я, может, куплю? - Что? Хлеб? Сейчас посмотрю, - а голос отрешенный, будто бы где-то на другой планете она! Почти все часы до конца смелы ушли на анализирование мо- дуляций леночкиного голоса и рассуждения типа "возможно, она уже знает, что там, у ее тетушки был я и, значит, она знает, что я знаю"... Но между тем сам не заметил, в какой момент я догадался, кому могла быть предназначена в дар голова Олега или... моя!.. Однако за этим открытием, если оно, конечно, справедливо, тя- нулось множество вопросов. На следующий день все было у нас, как всегда. Нет, даже более чем. Утром моя хозяюшка никуда не ушла, и вроде бы не собиралась уходить. Зато безжалостно погнала меня за хлебом. "Раз уж ты, дорогой, с работы звонишь, этим интересуешься, то вот пойди-ка и купи! И у тебя, кажется, водка твоя кончается..." Я радостно понесся все эти поручения исполнять. Однако этим дело не кончилось, она мне заявила, что в кварти- ре надо убирать... Это, значит, в моей комнате, куда она почти не заходила. Но тема продолжения не имела. Подметать у себя я все равно не стал, решив, что это уже слишком будет. А вечером во время сидения с законное женушкой вместе напро- тив "голубого экрана" я спросил себя: когда же мне следует ждать ответного? И каким он может быть? Это зависит от нынешнего по- ложения Олега. И, если судить по отношению к Ленке в тех фирмах, куда меня дальше порога не пустили, - нельзя сказать, что он - Олег - Илья, полностью отключен. Но вот скрываться вынужден не где-то на сверхсекретной хате, а на квартире тети Вики!... И это свидетельствует о том, что он не в большом почете! "Спасение утопающих - дело рук"..., ну и.т. И всплыла в памяти побитая красная "мазда" на том далеком переезде со шлагбаумом. И что происходило до того, как попал Олег в дом отдыха здесь, в Подмосковье? Но я отвлекся. Каким будет удар, ответный выпад? Об этом могу лишь гадать. А вот, что произойдет это не через месяцы, а, может, завтра, - в том я почти не сомневался! Леночка что-то спросила у меня, я на нее уставился непонимаю- ще. И вдруг, в полутьме, глядя на эту сто лет знакомую мне девоч- ку, со стороны, сбоку, вдруг рассмотрел твердый екатерининский профиль, только пока без царского жирка эа шее. Характерная дама! Назавтра, в ленкино отсутствие - звонок по телефону. Я сразу узнал голос и еще прежде, чем "голубой" мне что-то успел сообщить, сказал. - Хочешь я имя этого человека сейчас назову тебе? - Но я не знаю, как его зовут. - Ну, опишу тебе внешность его. Давай? Мальчишечка ждал меня около контролерши и сразу подошел. Вся жизнь кипела здесь, в фойе, не на морозе же беседовать о солидных делах? И роится толпа в тепле, с кофе, коньячком, де- вицами... Но девицы странноватые... Я внимательно присмотрелся к одной из них. Девица в шубе что-то уж слишком рослая, и ноги у нее чего-то тощие, со ступней сорок какого-то размера. Но это все бывает, это - ладно, но почему же щеки сизые? Даже под слоем штукатурки видно! А потому что бриться надо чище этой "девочке"! И вон еще одна такая же и еще!.. У меня будто вдруг глаза открылись - меня в гнездовье "го- лубых" зазвали! А "мой", очень серьезный, даже хмурясь, принес две чашки ко- фе, два "по сто" коньяка, тарелку с бутербродами, и я смирился,- понял, как он желает, чтобы мы с ним понимались! Кофе вполне приличный был, коньяк - тоже. Смотрю на мальчонку вопросительно, - какая же информация? Тот ведет себя строго, на равных. -Вы говорили, будто внешность его знаете? Проверим. - Высокий, толстый, с борцовской шеей, помятыми борцовскими уша- ми. И рожа мрачная, свирепая. Усы, кажется... - Да, он это - мальчишечка кивнул. Я подумал: странная штука получается. Зачем Ваха разжалован- ному Алишке должен чью-то голову дарить? Или Алиш снова в силе, или Ваха духом ослаб? Может быть,т даже думает на родину вернуться и хочет там себе, что называется, "соломки подстелить", своего человека заиметь в правоохранке? Да ведь не спрашивать мне обо всем этом у мальчишки. Единственное, что я спросил, что оставил Ваха квартиру на "Фур- манном" без наблюдения? Да? Э-э, но это глупо! - говорю. - Илья Васильич так поспешно уходил, что вполне мог что-то забыть, и придется ему возвратиться. Мальчишечка пожал плечами равнодушно. Я говорю. - Скажи Вахе об этом, надоумь. - А для чего? - и собеседник мой злорадно улыбнулся. - Пускай Ва- ха-киши своим умом живет, если он у него имеется вообще. Навернем я на него уставился растерянно, он усмехнулся. - Че- го так смотришь? Кто мне Ваха? А ты-что, его любишь? Тебе он очень нужен? Теперь я пожал плечами и вдруг спросил, - как тебя звать? Он клоунски раскланялся. - Спасибо, Юрий Сергеевич, решили, наконец-то, познакомиться! Алтай меня зовут, Алтай Гусейнович. Я по-старомодному сказал - Очень приятно. - Я кое-что придумал, но помолчу пока. А сейчас,.. Может быть, еще закажем кофе? Нет? Если вы разрешите, я вам еще раз позвоню. Конечно, я ответил, "да,*", и мы на этом распрощались.