| * * *
Я плакала навзрыд всю ночь,
А несрифмованные строки
Куда-то уносились прочь,
Как бестолковые сороки.
(С Сорокой, вскользь замечу я,
Тогда мы не были друзья.)
Подушки угол разодрав
И проклиная звезд ватагу,
Так ни хрена не написав,
Я даром портила бумагу.
(Случится может и сейчас.
Спаси Вас, Бог. Меня не спас.)
И утро, просочась сквозь шторы,
Будило на работу мать.
А мне так не хотелось в школу,
И я опять взялась писать...
(. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . )
Потом сидела у подруги,
Тоска сверлила душу мне.
Хотелось бурь, хотелось вьюги
(А дело было в октябре.)
Звенел звонок, подруга встала,
Спеша открыть пришедшим дверь,
И робко в комнату сказала:
"Там, кажется, пришел Сергей."
Тут Вы вошли… я Вас узнала.
(Читайте Пушкина письмо,
А также всё, что было до
Героя этого романа.
Сознайтесь сами, без обмана:
Тут невозможно не влюбиться –
Красавец, Псих, Самоубийца!
Почти еврей! Почти поэт!
А мне четырнадцати нет.)
И, обреченность всю почуя,
Встаю и кланяюсь ему я.
…Он…
Удивлен. |