Тебе, подружка, восемьдесят лет.
Давно ли отмечал свой юбилей я?
Уже и твой пришел ему вослед,
Свои права вполне на то имея.

За шесть десятков с лишним лет назад,
В учёбе рвенье совмещая с ленью,
Однажды я зелёные глаза
Увидел вдруг, и девичьи колени...

Глаза любовью были зажжены.
Колени, (память всё в мозгу сличала),
Бесхитростно были обнажены,
Но девочка того не замечала.

Студенческих танцулек ветеран,
Партнёрш менявший лишь из любопытства,
Я сладость ощутил душевных ран,
Нанесенных невинности бесстыдством.

Тогда и мыслью был пронзён одной:
Из всех прелестниц, а их знал не мало,
Мне будет эта, лучшая, женой
Где б ни был я, во что бы то ни стало!

И всё сбылось. И нету "надцать лет".
Все восемьдесят. Никуда не деться.
И разве в сон порой струится свет
Из жизнью скрытых юности и детства.

А страсти, увлеченья – всё течёт.
Весна уже в пути, – а быть ли лету?
И что меня стихи писать влечёт?
Порой и сам не нахожу ответа.

Нет, вот он, есть – любовь моя к жене,
(Судьбою был я ей перепоручен),
Её ответная, детей ко мне,
И лондонской и портландской правнучек.