Над Бабьим Яром памятников нет.
Весной там для скота отличный выгон.
Как хорошо, что ты сумел, поэт,
Из жарких строф свой памятник воздвигнуть.

Под ним, весь отданный во власть тоске,
Стою, и вижу словно в темной бездне
Миллионную убитую Ракель,
Миллионного убитого Ибн Эзру.

Ушедших не вернуть, не воскресить,
И строчки нижутся не вдохновением –
Страданием, пусть даже слог красив
Им посвященного стихотворения.

Земля у нас щедра, тучны стада,
Хлеба все выше – меньше всходов жидких,
Мудреют люди, но, скажи – когда
Средневековья сгинут пережитки?!

Я вместе с русскими шагал в строю,
Когда нависла гибель над Россией,
Ходил в разведку, пролил кровь свою,
И отдал бы и жизнь, когда б ее спросили.

И в каждом новом грамме вещества,
Что всей страной мы добываем разом,
По выданным мне родиной правам,
Есть мой и пыл, и пот, и труд и разум.

И если русский взвиться в космос смог
Сквозь паутину всех земных инерций,
Его ракеты электронный мозг
Питало кровью также и наше сердце.

В моей крови еврейской – русской нет.
Культура есть. Ко всем антисемитам
В душе моей презрение, поэт,
К простым, и кто у власти – к именитым.