Не спрашивай у женщин сколько лет
Для дела ли, из любопытства просто.
Не спрашивай, мне думается нет
Труднее и бестактнее вопроса.

Не спрашивай у женщин сколько лет –
Бери их сущность радостно и жадно.
Их нежность, их неистовость – ответ
На чувства наши, искренний и жаркий.

Не спрашивай у женщин сколько лет.
Нас жизнь стократ бы круче брала в клещи,
Когда бы с нами рядом на земле
Такого чуда не было бы – женщин.

Тебя зовут Любовь,
И в этом имени
Мне чудится дыхание весны.

Березка сероглазая,
Прости меня,
Но ты вошла в мечты мои и сны.

Но ты своею
Хрупкостью и нежностью
Проникла в душу грустную мою.

Теплом ее
И чувств ее безбрежностью,
Тебя я чту и славлю, и пою.

Ах, душа моя как в юности палима
Именем чудесным, редким – Нина…
Звали так затейницу-девчонку
Клуба удивительных ребят.
С ней меня, на нас с улыбкой глядя,
Познакомил друг мой детства, Адик.
Сердце было встрече этой радо,
Стал любовью сразу к ней объят.

В дом пришел впервые – и услышал,
Как она, стараясь, чтобы тише,
Матери восторженно шептала
До меня дошедшие слова –
Мама, я от радости заплачу,
Посмотри какой красивый мальчик
К нам пришел, увлекся мной он, значит,
И в ответ – красив он, ты права.

Так случилась в юности далёкой
Встретиться с девчонкой сероокой
Мне, еще не знавшему что это –
(Был церковный, помню, день – Покров),
Первая в предлинной, трудной жизни
По которой все же справят тризну
Чистая, без грусти-укоризны,
Небом мне даренная любовь.

Потому я имя это – Нина
Из души своей вовек не выну.
Пусть живет в нем теплое, не стынет,
И порой о прошлом мне поет
Том, в котором вижу я картины
Радостей любви моей и Нины,
Жизней наших – одного предлинной,
Ни за что оборванной – её…

Меня годы совсем не трогают,
И любовь у меня сейчас
С удивительно длинноногою
И почти похожей на вас.

И когда подо мной глаза её,
(я о теле не говорю),
Не её губы – ваши, алые,
Я целую, люблю, люблю.

В прошлом столько были без меры мы
Влюблены – и не рассказать.
Ах, не синие – лучше в серые
Длинноногой б глядеть глаза.

Пусть приснится хоть, пусть причудится
В мой недальний последний час,
Как на знойной одесской улице
Я случайно увидел вас.

Промелькнули в цветастом платьице
Вы тогда не ко мне спеша.
Вздрогнул – вот от любви покатится
Прямо в бездну моя душа.

И идти за её аккорды я
Был готов хоть и в мир иной.
Длинноногая, крутобёдрая,
Все же были вы подо мной!

Каленная в любви огне,
В ней объяснявшаяся страстно,
Ну хоть бы ты приснилась мне,
Чтоб ночь не таяла напрасно.
Хоть бы во сне к груди припасть
Еще девической, высокой –
Сокровищнице дивных соков,
Чьих невообразима сласть.

Хоть бы во сне твои глаза,
Склонившемуся над тобою
Увидеть мне, и в них азарт
Игры, зовущейся любовью.
Всю ночь плясавший ветер стих,
И в окнах признаки рассвета.
Из откровений острых этих,
Бессонница сложила стих.

Зрелых женщин я всегда любил.
За любовь мою в ответ, наградой,
Страсть была их сладостная, пыл,
Собственно, что мне и было надо.

Зрелых женщин нет мудрей в любви.
Все что им дала природа чувства
В их сердцах живут и в их крови.
Потому они в ней так искусны.

Не сравниться молодости с ней –
Чувственностью острой зрелых женщин.
Жарче у пожара нет огней.
Страсть в глазах их ярче солнца блещет.

Пусть судьба безжалостно меня
За грехи мои разит и хлещет,
Я себе не стану изменять –
Женщин нет милее зрелых женщин!

Переполненные томностью
Так, что и не рассказать,
И бесстыдностью и скромностью,
Светло-серые глаза.

Чуть загадочный и пристальный
И чарующий их взгляд взгляд.
Темперамента неистовость,
Губ манящих мёд и яд.

Длинных ног скульптурной стройности,
Словно в танце, легкий шаг.
Голос августовской знойностью
Отдающийся в ушах.

Ниспадающей изыскано
Чёлки шелковая медь.
Как тебя словами высказать,
Как тебя в стихах воспеть?

Когда бы я тебе привез
В твою красивую квартиру
Подарков щедрых полный воз
Из лучших магазинов мира,

Тебя ничем не удивил,
Не взволновал бы даже некий
Полузагадочный их вид
И их рекламные наклейки.

Иные в жизни ценишь ты,
Пусть не-эффектны и неярки,
Исполненные чистоты
Души тончайшие подарки.

И зная эту страсть твою,
Я искренне и безыскусно
Ее стихами воспою,
Как самое святое чувство!

Хоть изъезди всю Россию
И ищи повсюду в ней,
Не найдешь нигде красивей,
Не найдешь нигде стройней

Чуть обрызганных соленой
Черноморскою волной,
Южным солнцем обожженных
И влюбленных в синь и зной

Златорусых, сероглазых,
Чувств исполненных нагих,
Нас разящих в сердце сразу
Одесситок дорогих.

Сладостной, острой болью
Сердце пронзило вдруг.
Оля, девушка Оля,
Враг вы мне, или друг?

Взглядом, что полон неги,
Или остер как меч
Душу мою вы нежить
Будете, или жечь?

Ах, от березки тонкой,
Радостной, как любовь,
Так и идут потоки
Нежности голубой.

Ими и я захвачен,
Втянут в водоворот.
Только душа не плачет,
Только душа поет.

Сердце, я не позволю
Жить тебе без любви.
Оля, девушка Оля,
А вы?!

Два озера – твои глаза
За то любимы мной,
Что в них и нежность, и гроза,
Прохлада, жар и зной.

Волос каштановая медь
За то по сердцу мне,
Что чудо в их тонуть-гореть
И волнах, и огне.

Душа, что плачет и поет
За то моей близка,
Что чувства искренни её –
И радость, и тоска.

В глубины глаз моих лучась,
Чувств открывая новь,
Любовь серо-зелёных глаз
В моих найдет любовь.

Когда случайно с вами прошлый раз
Мы встретились и радовались вместе
Тому, что было тайной наших глаз
И близости волнующим предвестьем

Мы, помню, говорили о стихах,
И вы с восторгом, снова мне и снова,
Твердили, что ужасно, просто ах,
Как влюблены в поэта Щипачева.

Своей партийной музой увлечен,
Ее поющий косвенно и прямо –
На кой вам сдался этот Щипачев,
Так нелегко живущим русским дамам?!

Талесников я, а не Щипачев,
Но раз меня любви коснулось пламя,
И жжет невыразимо-горячо,
И я легко спою о том стихами:

В краю где дойны слышится напев,
Где жаворонков пенье полно неги,
Где в песнях все – и грусть, и смех, и гнев,
Где звёзды гроздьями свисают с неба

Есть "Лидия", любовное вино.
Подобно сердцу, что объято страстью,
И словно полночь темное, оно
Пьянит, даря и радости и счастье.

Вы – Лидия, и вас с вином роднит,
Но вы мне тем желанней и милее,
Что крепостью своей вино пьянит,
А вы пьяните нежностью своею.

Пряди твоих волос –
Золото ржи в покос.

Крылья твоих бровей
Ласточкиных кровей.

А в зелёных глазах –
Страсти бурлит гроза.

Острый оскал зубов
Снежный и голубой.

Огнедышащий рот –
Клятв, поцелуев мот.

Счастье хоть краткий миг
Чувствовать твой язык.

Радостно твоих плеч
Белоснежность беречь.

В трепете знойном грудь –
В шаг к наслажденьям путь.

Кратер любви, живот –
Сейф их, цена их, счет.

А дыхания ритм
Их щедроты дарит.

Выгрет этим огнем,
Бронза – я плавлюсь в нем.

О, кольцо твоих рук –
Заколдованный круг,

А горячих колен
Вечно бы длился плен.

Вылеплен чувством стих –
Нежность, у ног твоих

Стройных, как строчки строк,
Длинных, как тыщи строк,

Строк о любви к тебе –
Счастливой моей судьбе.

Я словно стал мальчишкой вновь –
Брожу под окнами у дома,
Где ты живешь, моя любовь,
Как спутник твой, тобой влекомый,

И все смотрю в твое окно,
И так побыть с тобою жажду,
Что хоть вокруг совсем темно,
Но что влюблен я – видит каждый.

Замечу голову твою,
Что вдруг мелькнет у темной рамы,
И я уже стихи пою
Про губ твоих разрез упрямый,

Про глаз твоих густую синь,
Что так умеют мне смеяться,
Что совершенно нету сил
От них, лукавых, оторваться.

Про нежность милую пою,
Что от тебя, как свет от солнца
Лучом проникла в грудь мою
До самого до сердца донца.

Про радость, о которой так
Сказал, когда бы был поэтом:
Ты ею так же налита,
Как солнцем день одесский летом.

Шофёр я больше чем поэт –
Вот почему в стихах вот этих
Совсем минорной грусти нет,
А скорость есть и встречный ветер.

Но я затем стихи пишу
О том, что сердце вдруг пронзило
Под шелест шин, машины шум,
Что я их не писать – не в силах.

Вчера – и нынче вот опять,
Любовью радостной влекомый,
Стою – и рад еще стоять
У дорогого сердцу дома

И все гляжу в твое окно.
Твое окно… Пусть знает каждый,
Что мне светло, а не темно,
И я объят любовной жаждой!

Нет, не коснется наших тел
Годов бегущих жало.
Подружка, поскорей надень
Подарок мой, пижаму.
И улыбаясь, щегольни
Узором тонких кружев,
Чтоб так же как в былые дни
Я был бы страстным мужем.

Уходят годы, прочь бегут,
Им остановки нету.
И там уже болит и тут,
И песня вроде спета.
Мы только с этим никогда
Не сможем согласиться,
Хоть в жизни сказочную даль
Все дальше наша мчится.

Да, так устроен человек
Непостижимо сложно,
Что он бы жил и целый век,
Когда бы было можно.
Но, к сожалению, пока
Нет права на бессмертье
И у секретарей ЦК,
Да и у прочих смертных.

Мы двадцать шесть коротких лет
С тобой шагаем рядом,
И то дарит нам жизнь свет
И мрак, то боль и радость.
Так стану горевать о чем
Или о чем жалеть я,
Когда с тобой к плечу-плечо
Шагнем в свое столетье

И не коснется наших тел
Годов бегущих жало.
Подружка, поскорей раздень
Подарок мой, пижаму,
И улыбаясь, щегольни
Узором тонких кружев,
Чтоб так же как в былые дни
Я был бы страстным мужем.

Не надо сегодня домой торопиться –
Пусть путь предстоит нам долгий
На белой моей быстрокрылой птице
С именем звонким – "Волга".

Я вам покажу ночную Одессу
И вы увидите город
Каким он часто бывает в песнях,
Но в жизни будет не скоро…

Ночью выглядит все по-иному,
Зная закон вот этот,
Любят по городу с подругами в ногу
Шагать или ездить поэты.

Любят следить их взгляд, пытливо
Скользящий по темным окнам,
И задумчивых и молчаливых
Чувствовать рядом, около.

Не надо сегодня домой торопиться,
Пусть путь предстоит нам долгий
На белой моей быстрокрылой птице
И именем звонким – "Волга".

Взгляд с лукавинкой серых глаз,
Плеч особенное движенье…
Я навеки запомнил вас,
Хоть и видел одно мгновенье.

Как вернувшись назад, сквозь дым,
Я, видавший смерть не однажды,
Вкус запомнил глотка воды,
Что испил после долгой жажды.

Как сухих материнских рук
В их взрастить, уберечь стремленье
Столько вызнавших в жизни мук
Я запомнил прикосновенье.

Как в весенней ночной тиши
Под раскидистой, гулкой вербой
Мне подаренный от души
Поцелуй я запомнил первый –

Взгляд с лукавинкой серых глаз,
Плеч особенное движенье,
Я навеки запомнил вас,
Хоть и видел одно мгновенье.