Я "молнию" задёрнул до конца,
ремень широкий затянул потуже,
я шапку натянул на пол-лица
и вышел в город улицы утюжить.

Ночной обходчик, тих и одинок,
я прожил жизнь и не открыл америк.
На глади неба месяца челнок
напрасно ищет безымянный берег.

И я Творец. Творю – по мере сил –
моё единственное Мирозданье,
а в нём листов шуршанье и листанье,
в нём падал снег и дождик моросил,

тенист Эдем и нечестив Содом,
и ласков бриз, и суховей неистов,
и пара чистых с парою нечистых
один и тот же населяют дом.

Прекрасен мир мой, но погряз в грехах,
и золотом пропах, и кровью с потом,
и в гневе Я залью его потопом. –
Где правил грех, там будет править крах!..

А утром солнце над моим крыльцом
подымется, и просветлеет небо,
и, с лёгкостью избавившись от гнева,
припомню я, что был вчера Творцом.

Выхожу один я на дорогу.
Надо мною месяц голубой.
Я с самим собой шагаю в ногу, –
я шагаю в ногу сам с собой.

Я, охранник важного объекта,
и натренирован, и учён,
чтобы спал спокойно важный некто
и не волновался ни о чём.

Хорошо! – меня никто не пилит:
по ночам слабеют гнев и гнёт.
Правда, если пуля, то – навылет,
коли кто-нибудь в меня пальнёт.

Был я прежде и отцом, и мужем –
дом, семья и безмятежный быт,
а сегодня, никому не нужен,
я людьми и смертию забыт.

Выхожу один я на дорогу.
Надо мною месяц голубой.
Так вот и старею понемногу
и брюзжу ночами сам с собой.

У меня нет ни друзей, ни женщин,
свет горит не для меня в окне…

Может быть, решу объект поджечь им,
чтоб хоть кто-то вспомнил обо мне.

Ни жена и ни дети
не прижмутся к плечу,
и никто не засветит
ни звезду, ни свечу.

За оградой погоста,
ничего не суля,
безымянного гостя
примет сухо земля.

Будут виться коренья,
будет капать вода.
Равнодушное время
потечёт в никуда –

где наплывы тумана,
где просторы морей,
где склоняется мама
над постелью моей…

Случится:
порушатся горы,
изменится русло реки,
и смолкнут в момент разговоры,
как по мановенью руки.
В небесные хляби и глуби
провалится Матерь-Земля,
и вымрут, как мамонты, люди,
и Время начнётся с нуля.

В Природе и знойно, и вьюжно.
Бесцельны добро и грехи.
Планете былое не нужно,
включая вот эти стихи.
(Резонна работа поэта,
коль есть хоть один человек.)
А наша пустая планета
продолжит космический бег.

................................................

В случайности робкой и редкой
(а сколько попыток – не счесть!)
вдруг станут молекулы клеткой
в процессе обмена веществ.
Появятся трутни и пчёлы,
лесами покроется твердь,
карабкаясь вверх увлечённо,
отведает мёда медведь.

И Змей искусительно-сладко
разверзнет отравленный рот,
и на ноги встанет приматка
и Яблоко с Древа сорвёт.
С тех пор безразмерные сроки
пройдут без тревог, без затей.
Появятся люди.
И строки
в глубинной найдут мерзлоте.

Бесценный подарок Природы –
из Прошлого страстная весть!
И люди придумают коды
и буквы сумеют прочесть,
и станет доступно и ясно
до самых основ, до конца,
что всё-таки –
нет, не напрасно
трудился я в поте лица!

Спешу домой, к тебе.
Приеду,
поставлю чемодан в углу,
услышу:
– Ты успел к обеду,
садись. –
И подойду к столу.

Нет на столе деликатесов –
я скромен в выборе меню
и тест изысканных замесов
ценителем себя не мню.

Мне важно, вопреки досадам
и всем размолвкам вопреки,
тебя с собою видеть рядом –
на расстоянии руки.

Пельмени, шницель или гренку,
обмылок, гвоздь или свечу –
всё, что положишь мне в тарелку,
я прожую и проглочу.

Наш быт уже вполне налажен,
и уровень его высок.
Мы пообедаем и ляжем. –
Я так люблю поспать часок!