Вдохновила же на написание рассказа о туфельках, равно как и на привирание, отнюдь не «конкретика сравнения миров: Америки (этого символа современности) и прошлого, СССР. Было несчастье бедности, а грядет бездушие богатства, «наступает пора горестных известий». Пора горестных известий, кстати, – это о возрасте учителей моих, к «бездушию богатства» не имеет никакого отношения.

Впрочем, вернусь к вдохновению. Оно имело очень простецкое происхождение: на форуме, где я бываю часто, объявили конкурс: «Один день из жизни туфелек». Я стала писать, быстренько и бессовестно превратив свои ботиночки в туфельки. Потом стала читать правила, оказалось, что надо было уложиться в 4000 тысячи знаков, чего я с моим многословием допустить никак не могу, так что дописывала уже так, не для форума, а для себя, получилось же для сюда.

Теперь о нормах обуви. Девочка жила не в маленьком городе, а в маленькой голимой деревне (я вроде бы упоминала в рассказе деревенский магазин и даже сортир и то, что с папой они поехали в этот самый городишко специально покупать туфельки, да и стадо там фигурировало вполне себе деревенское). Обуви действительно не носила, летом уже безбоязненно даже на чертополох наступала задеревеневшими ступнями – здесь не наврано. О выборе в магазинах уж и вовсе чистая правда: не было и в помине в свободной продаже каждый день туфелек – их «выбрасывали» время от времени. Было огромной удачей купить не то что туфельки, а и тетради и учебники к школе. Особенный ужас царил в отношении так называемых общих тетрадей, которые от нас требовали в старших классах. Я отлично помню эти наши поездки с папой перед школой в считавшуюся благополучной (потому что это был городок в Татарии, а не в Башкирии – так причудливо было обеспечение товарами) Уруссу. Впрочем, соглашусь, нормы мои тогдашние режут слух даже уже моему поколению, но что делать, так с нами обстояло дело. Когда мы с сестрой вспоминаем, как мы жили, ели и одевались, ее муж просит нас не продолжать и уходит промокать слезы жалости к себе в кабинет. А мы же хохочем, как ненормальные, будто смотрим веселый ужастик.

Вот в чем я нынче уверяюсь, так это в том, что про Америку точно не стоило для красного словца вставлять. Правда, пыталась выкинуть, но недовыкинула, а надо, надо было «резать, не дожидаясь…»

Неужели воспевается таки «прелесть прежнего, липового прогресса в Советском Союзе» ?! И неужели: «описана ж в рассказах… ностальгия по СССР с его достоинствами и недостатками, материальными и духовными»? Может быть, так прочиталось, но клянусь и землю из цветочного горшка в знак истинности клятвы ем, что так не ощущалось и не писалось. Уж моей-то семейке из СССР так аукнулось, что ни боже ж мой. Одно то, как отблагодарила страна моего отца – участника и Гражданской и Великой Отечественной войн – не пробуждает ни благодарности к СССР, ни тоски по нему. Нет, ручаюсь, что ностальгии у меня точно нет по этой самой СССР, я даже своих стареньких родителей, когда они еще были живы, обижала этим полным отсутствием ностальгии. Но, допускаю еще раз, возможно, так прочиталось. Значит, я плохо отражаю словами свои ощущения. Вот это: ««Я»-рассказчик из нашего сегодня с улыбкой вспоминает об этом перегибе. Но только с улыбкой» – тоже говорит об этой плохости, потому что вспоминала я Таню с завитой челочкой более с горечью, а не с улыбкой. И с горечью именно по поводу этой дурацкой и даже убийственной уравнительности советской.

А память в рассказах действительно добрая. Но память о папе, об учителях и о мелкостях будничных: туфельках пресловутых, запахах и вкусностях. И знаете, я настолько, признаюсь, дураковата, что даже предположить возможность таких грандиозных обобщений в моих, действительно абсолютно неприхотливых рассказах, – любимый СССР, перетекающий в жестокую современную Россию – не в состоянии. Мои туфельки-ботиночки, котлета и булочка – это не Советский Союз. Это всего лишь солнечные зайчики из детства. Не обязательно ведь иметь только плохие воспоминания о плохих временах. А вообще, скорее всего, эти мои так называемые рассказы – это психотерапия своего рода. Вот оно – голое откровение явилось-таки, предало… Надеюсь, что это пройдет, напишутся и просто рассказы. О просто сапогах, к примеру. Или о батоне «Юбилейном». Нет, лучше о буханке хлеба «Вирма», прелесть которого заключается в его малокалорийности – вот ведь какие противоположнейшие проблемы вырастают из голодноватого детства: съесть надобно теперь как можно меньше. Только задача эта сложна, поскольку детско-советская сущность твердит: ешь, сколько глаза видят, не оставляй ни куска… Ладно, отвлекаюсь. Соломон, спасибо Вам за потраченные на меня внимание и время, я на самом деле удивлена и тронута этим очень. И еще. Это опять же к моей неискушенности: будь моя воля, я бы смайликов понаставила, но что-то мне шепчет, что это не есть правильно здесь. Так что приходится только уведомить, что улыбчива я, и попросить применить это уведомление к моему тексту.