Ольга Пуреховская (Ассольга)

СИМЕОН ПОЛОЦКИЙ
И  А.С.ПУШКИН

Поэтому заявленная тема статьи представляется актуальной, учитывая отсутствие её комплексной разработанности.

В связи с этим следует назвать исследователей А.Д. Калинина, А.Н. Робинсона, в работах которых было акцентировано внимание на интересе А.С. Пушкина к личности полоцкого иеромонаха Симеона.

Творческая биография древнерусского писателя 2-й половины XVII в. Симеона Полоцкого, внесшего вклад в историю мировой и славянской литератур, связана с русским, белорусским, украинским культурными контекстами, что также свидетельствует о необходимости обращения к фигуре этого писателя и восполнения существующих пробелов в его творческой биографии.

Обозначенная проблема может быть рассмотрена с некоторыми оговорками. Однако определенные сведения позволяют установить нижеследующие “встречи” иеромонаха Симеона и А.С. Пушкина.

Во-первых, задумав создать “Историю Петра Великого”, А.С. Пушкин проявил интерес ко всему таинственному, связанному с рождением Петра, и сделал тщательные изыскания. Именно в высших слоях российского общества XIX в. слава Симеона Полоцкого, предрекшего рождение будущего преобразователя России, была громкой. И, как замечает А.Н. Робинсон, “эхо её [этой славы – О.П.] дошло даже до Пушкина” [6, с. 177].

По словам И.И. Голикова, рукопись, содержавшая рассказ “О зачатии и о рождении Великого Государя Императора Петра Первого самодержца Всероссийского и о прочем”, была популярна в России с XVIII столетия, её автором считался Симеон Полоцкий и, по преданию, она была найдена после его смерти в его бумагах, а также среди сочинений св. Димитрия Ростовского.

Симеон нарек еще не родившегося царевича Петром, предсказав: “<…> подобных ему в монархах не будет; и всех бывших в России славою и делами превзойдет <…> и победоносец чудный имать быти <…> и страх его будет на многих <…> Аще в первом получасе родится <…> царевич, век его будет около пятидесяти лет, аще во втором получасе, век его около семидесяти лет. И в самый тот разговор родился государь царевич Петр <…>” [6, с. 177] .

Симеона Полоцкого часто обвиняли за занятия астрологией и алхимией, но он в этом вопросе следовал традициям святоотеческого богословия, прислушивался, очевидно, к мнению Иоанна Дамаскина, который, критически относясь к астрологии, признавал влияние светил на жизнь людей как проявление божественной воли, создающей для этого особые светила.

Миросозерцание русского общества XV–XVII вв. формировалось под влиянием доверия к астрологии: в это время были распространены рукописные сочинения “Астрология”, “Лунник”, “Луцидариус”, “Альманах” и другие, и, конечно же, филолог-энциклопедист Симеон был знаком с этими произведениями.

Основываясь на документах и доверяя их содержанию, А.С. Пушкин записал (и это было одним из немногих свидетельств Пушкина о Симеоне): “Иеромонах Симеон Полоцкий и иеромонах же Димитрий (впоследствии святой ростовский митрополит) занимались при дворе Алексея Михайловича астрологическими наблюдениями и предсказаниями. Первый из них прорек за девять месяцев до рождения Петра славные его деяния и письменно утвердил, что по явившейся близъ Марса пресветлой звезде он ясно видел и как бы в книге читал, что заченшийся в утробе царицы Натальи Кирилловны сын его (царя) назовется Петром, что наследует престол его и будет таким героем, что в славе с ним из современников сравниться не может и проч.” [6, с. 182].

Составленный гороскоп Симеон представил поэтически в жанре генетлиаконик – астрологического восхваления новорождённых и их родителей – Стихи, преподнесенные Алексею Михайловичу в день крещения Петра, 29 июня 1672 г. [4, с. 398]. Уместно полностью опубликовать это первое в России поэтическое описание гороскопа.

Во-вторых, масон А.С. Пушкин (см. работы В.И. Сахарова) не мог не обратить внимания на Симеона, которого долгое время величали розенкрейцером за его (по распространенному мнению) причастность к иезуитскому ордену базилиан и стремление к Просвещению. Хотя последнее носило характер, скорее, просвещенности, ибо иеромонах Симеон Полоцкий не отвергал древнерусское мироощущение, а налагал на него новое мировидение, достигая накопления интеллектуального потенциала и научных знаний.

В-третьих, как отмечает А.Д. Калинин, рифмотворные псалмы Симеона привлекали внимание писателей как XVIII столетия А.Д. Кантемира, Г.Р. Державина, И.А. Крылова, так и XIX – декабристов, А.С. Пушкина, Т.Г. Шевченко и других не только своей поэтичностью, но и заложенными в них элементами гражданской лирики. Так, А.С. Пушкин, например, восторженно отзывался о переводе псалмов, выполненном Симеоном Полоцким: “Они останутся вечными памятниками русской словесности, по ним долго еще должны мы будем изучаться стихотворному языку нашему” [2, с. 108].

В-четвертых, если Симеон привнес в славянскую культурную систему особый вариант барокко – русское барокко, переосмыслив базовые положения барокко западноевропейского, то Пушкин, например, в “Маленьких трагедиях” использует поэтику западноевропейского барокко. Трагедия “Каменный гость” возникает на пересечении трех стилей – барокко, классицизма и романтизма, являясь при этом образцом художественного диалога литературы и музыки. “Опыт Пушкина позволяет достаточно серьезно поставить проблему барокко и романтизма, причем в сфере синтеза искусств, так интересовавшей романтическую эстетику” [1, с. 140].

И, наконец, следует упомянуть об отношении обоих авторов к красноречию. Как известно, произведения Симеона были написаны в риторических формах с использованием стандартного набора барочных средств. Р. Лахманн говорит о демонтаже риторического в творческой манере А.С. Пушкина. В процессе формирования поэтики реализма приходилось отталкиваться от сентиментализма как от отрицательного стилистического фона, поэтому понятие красноречие “цитируется как характеристика карамзинизма и снабжается отрицательной оценкой… Под красноречием подразумевается вышедший из доверия эзотерический стиль, выражающийся в приятности (приятном звучании и выборе приятных слов), имеется в виду последовательная поэтизация действительности у Карамзина, которая становится искусственной по причине острот и хитроумного изображения чувств” [3, с. 241]. Для Пушкина классическими критериями идеала естественности становятся точность, краткость и благородная простота. “Данные понятия подразумевают отказ от любой формы перифразирования, от пустого метафоризма, приятной лексики и ничего не говорящего благозвучия” [3, с. 241].

Интерпретация понятия “красноречие” в контексте творческих систем координат Симеона Полоцкого и А.С. Пушкина указывает на диалог риторической и поэтической сфер. При этом следует учитывать, что в творческой манере Симеона риторическое и поэтическое сосуществуют – это взаимодополняемые понятия, Пушкин же разграничивает и противопоставляет их друг другу, подчеркивая, что поэтическое – это “естественное” и “подлинное”.

© Ольга Пуреховская

1. Забабурова Н.В. Трагедия Пушкина “Каменный гость” в культурно-эстетическом контексте европейского XVII века // Барокко и классицизм в истории мировой культуры: Материалы Международной научной конференции. Серия “Symposium”. Выпуск XVII. – СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. – С. 136 – 140.

2. Цит. по: Калинин А.Д. Просветительно-педагогическая деятельность Симеона Полоцкого // Советская педагогика. – 1971. – № 7. – С. 99 – 108.

3. Лахманн Р. Демонтаж красноречия. Риторическая традиция и понятие поэтического. – СПб.: “Академический проект”, 2001. – 368 с.

4. Леонид, архимандрит. К биографии Симеона Полоцкого // Древняя и Новая Россия. – 1876. – № 4. – С. 398.

5. Пушкин А.С. История Петра // А.С. Пушкин. Полное собрание сочинений.– М.: Издательство АН СССР, 1938. – Т. X. – С. 3 – 232.

6. Цит. по: Робинсон А.Н. Симеон Полоцкий – астролог // Проблемы изучения культурного наследия: [Сб. ст., посвящ. 75-летию Д. С. Лихачева]. – М.: Наука, 1985. – С. 177 – 184.

БАЕМИСТ-2

БАЕМИСТ-3

ЛИТЕРАТУРНОЕ
АГЕНТСТВО

ПУБЛИКАЦИИ

САКАНСАЙТ