Как известно, летом 1980-го года, совершив первый в своей жизни стюп, мы образовались в городе Туле, в ближайшем к вокзалу тульском пивняке, и взяли по три кружки пива. Кроме того, спустя час, немного освоившись в географии города Тулы по рассказам туляков, мы сбегали в ближайший гамазин и взяли прицеп – два бутилена Золотой Осени по 0,7.

Это был тот самый год, когда в Москве отшумела Олимпиада-80, и умер Высоцкий. Жители этого тульского пивняка с большим вниманием слушали наши рассказы об олимпиаде и Высоцком, и за последующими прицепами ходили уже не мы, а они.

Когда пивняк закрылся, мы образовались где-то поблизости от железнодорожных путей, в окружении нескольких внимательных тульских слушателей, а затем, незаметно для себя, возникли на третьих полках какого-то плацкартного вагона.

Было раннее утро, весь вагон спал. Положение восходящего солнца показывало, что мы едем на юг. Наличие пирамидальных тополей на лесополосах говорило о том, что мы уже изрядно продвинулись в этом направлении.

Хотелось сделать пфиу, абпруа и даже небольшого, чисто символического Джуманияза. Судя по некоторым признакам, замеченным мною как на второй, так и на первой полке, где, сразу под Серегой, с головой замотавшись в одеяло, лежали какие-то пассажиры, Серега уже своего Джуманияза сделал.

Я растолкал Серегу и указал ему на Джуманияза. Серега понял, что нам лучше убраться из этого вагона, пока на нижних полках не возник неудобняк.

Поезд стал тормозить и вскоре остановился. Мы прошли мимо проводника, оглядевшего нас недоуменным взглядом. Это был Харьков. Над железнодорожными путями нависал массивный путепровод. Мы еще не знали тогда, что это улица Свердлова и есть, улица, по которой нам еще только предстояло идти и идти.

В тот год Еня Алини еще не был офицером и не служил в Харькове, не знали мы и Джуманияза, а называли его просто ввелом, так что, с моей стороны не вполне корректно было сказать, что Серега со своей третьей полки на нижних пассажиров, завернутых в одеяла, Джуманияза сделал. Ввел он на них сделал, а не Джуманияза.

Но так исторически сложилось, что рассказывая этот Яшин рассказ, мы обычно говорим, что Серега именно Джуманияза сделал. Почему мы так говорим, одному Богу известно.

Серега сказал:
– Если этот проводник столь недоуменно смотрел на нас, когда мы из его вагона выходили, то это может значить только одно: он видел нас впервые в своей жизни.

Я сказал:
– Точно. Получается, что мы с тобой из этого вагона вышли, но никогда раньше в этот вагон не входили.

Данная тайна разгадке не поддавалась, тем более что, по утреннему времени, ни магазины, ни пивняки еще не работали. Мы вошли в здание вокзала, сели на лавочку, положили друг другу головы на плечи и заслипили до лучших времен.

Засыпая, Серега сказал:
– Этот способ перемещения предлагаю назвать бухом.