На сей раз мы вошли в Ялту из Севастополя – пьяные в жопу, естественно. Вход был сделан автобусом, по Южнобережному шоссе, и оказались мы с Серегой на автовокзале, где к нам подбежали бабушки, в серых длинных юбках, с довольно скромными пелвисами, и спросили:

– Откуда вы, хлопцы?

И Серега сказал, высоко подняв палец:

– Мы – из Севастополя. И приехали мы на это ваш дохлый автовокзал, на этом вонючем автобусе потому, что у нас денег – всего 25 гривен.

А было бы у нас денег побольше, например, 80 гривен, мы б тогда приехали не на автобусе, а на машине, скажем, на Баяне, на котором халтурит дядя Боря, который всегда стоит близ Артбухты, потому что там его купленное место.

Этот дядя Боря – почетный пенсионер, а пенсия у него 120 гривен. Он всю жизнь служил в торговом флоте – то штурманом, то капитаном, много раз мог ноги сделать на Запад, но все равно остался в Севастополе.

Однажды дядя Боря поймал на Карибах очень большую черепаху. Это было давно. Он посадил ее в шлюпку, и закачал ей туда морской воды. Всю дорогу дядя Боря кормил черепаху и менял ей воду, чтобы черепаха жила. Он назвал ее Борькой, в честь Путина, привез в Севастополь и сдал в Севастопольский государственный аквариум. Этот Борька и до сих пор живет в Севастопольском аквариуме. 

Надо заметить, что когда Путин приезжал в Севастополь, его тоже водили в аквариум, но бесплатно. На самого же Путина билеты продавали по десять долларов.

Борька и Путин долго смотрели в глаза друг другу через толстое стекло. Но друг друга они не узнали, как у Лермонтова, который, как известно, тоже родом из Севастополя.

Во всяком случае, он там бывал. И произошел с ним такой случай… Впрочем, вам это не интересно, дорогие бабушки. Вам совершенно не важно знать, как его там потрепали, как украли у него саблю, сбрую и пистолет, а потом чуть не утопили в Артбухте, но я говорю не об этом…

А говорю я о том, что если бы мы приехали в вашу Ялту на Баяне (а Баяном в Севастополе называют не то, что гармонь, и не то, что шприц, а машину марки БМВ) то мы б оказались не на автовокзале этом сером, а прямо у Ореанды – пьяные в жопу, конечно. И вот тогда нас бы опять окружили бабушки – но совсем другие бабушки – в коротких юбках и с большими пелвисами.

Мы б вышли из нашего Баяна, сказали бы дяде Боре до свиданья, и бабушки спросили бы нас:

– Откуда вы такие гарные, хлопцы?

И тогда Серега поднял бы палец – высоко поднял бы его в небо и сказал:

– Мы из Севастополя. И приехали мы сюда, в вашу эту гнусную Ялту, к этой тухлой Ореанде, на этом дохлом Баяне – почему?

Да потому что у нас денег – всего 80 гривен. А если бы у нас было гривен 300, мы б ворвались в вашу Ялту на яхте, пьяные в жопу, и пристали бы мы прямо к гостиничному пляжу, и вышли бы нам навстречу другие бабушки, совершенно без юбок и с весьма богатыми пелвисами 
(а пелвисом, кстати, в Севастополе называют как раз жопу) и тогда спросили б они, картинно всплеснув руками:

– Да откуда ж вы такие, хлопчики?

И Серега подымет палец, высоко его подымет, внимательным дактилоскопическим взглядом его рассмотрит, сведя зрачки в кучу, понюхает, лизнет и скажет:

– Мы из Севастополя. И приехали мы на этой драной яхте, которая все время стоит в Артбухте, и которой управляет известный в Севастополе дядя Боря, который всю жизнь проработал дворником в Гидрофизе, а теперь у него пенсия 120 гривен, и он трудится в поте лица на этой долбанной яхте, и так далее, что вам, бабушки, уже не интересно.

Но важно другое. Будь у нас больше гривен, например, гривен 500, мы бы прилетели в Ялту на самолете модели ЯК-18Т.

Это четырехместный самолет. На третьем, свободном сиденье, мы бы разместили пять ящиков водки.

– А что бы вы разместили на четвертом сиденье? – спросят пытливые бабушки.

– На четвертом сиденье, – разъяснит Серега, – был бы размещен пилот. Тоже пьяный в жопу.

Этот пилот давно работает на самолете ЯК-18Т. Это очень старый самолет, и летает он довольно низко. Это гидросамолет, у него есть большие алюминиевые поплавки, и стоит он, на легкой волне качаясь – в Артбухте.

Пилот, которого зовут дядя Боря, всю жизнь прослужил в аэроклубе, а когда вышел на пенсию, то пенсию ему как раз и выплатили этим самолетом – на всю жизнь вперед.

В аэроклубе тогда занимался молодой Путин. Он долго летал над Севастополем, парил в восходящих потоках воздуха и наблюдал за американскими шпионами, которые ходили с Балки на Автотучу и обратно. Затем он работал сторожем в Гидрофизе, а Гидрофизом в Севастополе называют Морской Гидрофизический Институт. Но это уже никому не интересно.

Важно другое. Если бы у нас денег совсем не было, мы бы вошли в Ялту не на этом старом, брызжущем соляркой, мочой и молофьей гидросамолете, а на подводной лодке, которая стоит на бессрочном дежурстве в Артбухте, погруженная на глубину 36 метров.

Это дежурство длится так давно, что все подводники уже автоматом вышли на пенсию, но пенсии им вообще никакой не платят, потому что – как туда донырнет инкассатор, на такую глубину?

Но мы с Серегой сможем, потому что мы ныряли и глубже, в зависимости от водки, которую в Севастополе так разбавляют пресной водой, что она становится тяжелее, чем соленая, и тянет вниз. Ну, это – уже высшая химия, которую изучают в Гидрофизе. И оно никому не интересно…

Важно другое… Все эти тяжелые мореплаватели, пенсионеры, когда-то давно закончили Галошу, а теперь сидят на своей глубине и питаются водкой, которую им спускают на тросе длинной ровно 36 метров…

Вот спустят им на тросе водку, они быстро раздраят люк и сразу его задраят. Так мы с Серегой туда и попадем.

А зачем эта лодка лежит в Артбухте столь долго, на боевом бессрочном дежурстве?

Никто этого не знает. Но по Севастополю давно ходят такие слухи.

Поговаривают, будто гарная держава великая Украина давно задолжала своим западным коллегам что-то вроде 
20 миллиардов гривен, то есть, тьфу – долларов, конечно.

И вот решили: отдадим должок Севастополем, и будет тогда в Севастополе – Гибралтар.

Это будет здорово. Это будет хорошо. Все севастопольцы только об этом и мечтают. Получится так, что они сделают ноги на Запад, даже не выходя из Севастополя, пьяные в жопу.

А знаете, сколько в Гибралтаре получает денег простая официантка? Она получает сорок фунтов стерлингов в неделю. На эти деньги можно купить 5000 пар таких трусиков, которые показывают пелвис, 150 килограммов свиной вырезки, две зимних шубы, которые ни на фиг никому не нужны, ни в Гибралтаре, ни в Севастополе. И на эти фунты, если их перевести в гривны, можно заплатить пенсию 50-ти экипажам подводной лодки марки «Щука» на 36 лет вперед.

Вот для чего приезжал в Севастополь Путин. Вот для чего стоит на вечном покое в Артбухте подводная лодка. Вот почему в аквариуме плавает в жопу пьяная черепаха Борька. А Галошей в Севастополе называют Высшее Военно-морское училище. И Путин, и Лермонтов, и дядя Боря – все они учились в этой Галоше, а тех, кто там учится, в Севастополе называют голландёрами, но важно другое…

Когда всплывет наша подводная лодка – ни на каком-нибудь сраном Массандровском пляже, где прямо в воду выходит Великая Ялтинская Канализационная Труба, и где все гости курорта весело плещутся в фекалиях, собранных со всего Южного Берега, а веселые ялтинцы и ялтинки бегают на Поликуровке, тычут сверху пальцами:

– Вон моя пошла. А вон – моя.

А всплывет наша канализационная труба, то есть – наша подводная лодка – прямо на президентском пляже, в кристально чистой воде, с лебедями.

И скажут тогда пенсионные матросы: – Товсь. И вылетим мы с Серегой из торпедных аппаратов. И выйдет к нам Путин, и друг его Пучма, а также их общий соратник Пукашенко.

И спросят они:

– Откуда вы, гарные бравые хлопцы?

А Серега подымет к небу палец. Потом понюхает его, опустит его вниз, ковырнет в своем пелвисе, и снова подымет к небу, до самого неба достает пальцем своим и скажет:

– Мы из Севастополя. А вы нам ни на фиг не нужны. 
И идите вы все в пелвис, то есть, если перевести с севастопольского – в жопу, через канифас. Прямо в канализационную трубу.

А мы с Серегой лучше вообще поедем в Ялту стопом. Возьмем порядка 1000 гривен, на все накупим водки, застопим фуру или две и плотно загрузим их. И поедем мы в Ялту бесплатно.

А вы, бабушки в серых пыльных юбках на автовокзале к нам не приставайте, потому что мы вообще жилье под ключ снимать не собираемся.

Да и спускаться к морю мы в Ялте не будем. А будем мы подниматься, на трамвае, на одиннадцатом номере.

И заляжем мы в деревне Дерекой, и будем там жить, питаясь водкой. Потому что кто ж в Ялте купается, в этом фекалярии? И купаться ли мы сюда приехали? Мы сюда водку пить приехали. И кроме водки, нам в вашей Ялте – ничего не надо.

И купим мы себе арбуз-писун, дыню-какон, тыкву-блевун, редьку-пердун и репку-бздун… И будем мы сидеть вдвоем на высоких-высоких унитазах, как голландёры, над Ялтой возвышаясь, покачиваясь на трубах, и будем смотреть сверху на Массандровский пляж, и тыкать пальцами, и кричать:

– Вон моя пошла. А вон – моя.

В Севастополе мы жили в самом центре города, неподалеку от чувака с хуем. Это было сверхнаглостью, все равно как на Красной площади развязать коней, как это однажды сделал Серега в 1979 году. Он тогда развязал коней прямо у мавзолея, на глазах у остекленевших часовых, кегебистов и ментов. Все они видели, как Серега даблится, но скосили глаза в сторону. Вероятно, они подумали, что если человек в таком месте даблится, то это особый, специальный человек, и ему всё можно. Наверное, они подумали, что Серега – внук Брежнева или Косыгина, или Подгорного, если он там даблится и приком трясет.

Так и в Севастополе. Мы спали в кустах, которые окружают чувака с фаллосом, и ни один мент нас не заметил. Иногда они проходили столь близко, что мы слышали запах их фекалий, но они упорно делали вид, что не замечают двух спящих в кустах, в отрубях людей. Возможно, они думали, что мы дети, внуки, братья или сестры самого Ющенко.

Просыпались мы от дикого дуба, прямо на восходе солнца. Потом медленно выползали из кустов и шли вокруг чувака с фаллосом, вплоть до появления фаллоса. Мы шли боком, держась за руки и не теряя из виду чувака, и когда фаллос выползал наполовину, а солнце начинало примаргивать из-под него, то это значило, что нам надо повернуться на 180 градусов и пойти прямо. Именно таким образом мы находили дорогу в Артбухту.

Вот почему мы так и не поняли, кем был этот чувак с фаллосом – Лениным или Нахимовым, или кем-то еще. Мы так ни разу и не подошли к чуваку и не прочитали табличку на его постаменте. Утром мы подойти не могли, потому что торопились в Артбухту, а ночью было темно.

Мы шли в Артбухту медленно, плечом к плечу, чтобы не сделать Джуманияза. В Артбухте стояла девушка, у которой мы хранили наши деньги. Эта девушка торговала билетами на экскурсии по Крыму, и я, конечно, забыл, как ее зовут.

Серега, разумеется, влюбился в эту девушку, но утром, пока мы еще не попили пивка, ему было не до того, а после – и подавно. Так девушка из Артбухты и осталась нетронутой, в чистоте своей. Всё, что она делала, так это за небольшой процент хранила наши деньги, чтобы мы не разбухались сразу на весь Севастополь.

Однажды Серега подумал, что чувак с фаллосом – это Дюк, а сам Серега находится в Одессе. Дело в том, что во всех городах планеты полно таких чуваков, надо их только найти. Фаллосы обычно образуются от многочисленных свитков, жезлов и кепок, которые эти чуваки держат в руках. А вот у Тимирязева в Москве у Никитских ворот фаллос образуется просто так, от его собственных пальцев.

Так вот. Проснулся как-то Серега в кустах, вышел к чуваку с фаллосом и подумал, что он находится в Одессе. Я ж в это время в отрубях валялся, и помочь Сереге не мог.

Раз я в Одессе, подумал Серега, то надо встать так, чтобы чувак с фаллосом смотрел направо, затем обойти его спереди, развернуться на 90 градусов и спуститься по лестнице. Там будет здание морвокзала, где в этот утренний час как раз и можно попить пивка.

Для того чтобы все это определить, надо встать на люк. Именно с люка надо смотреть на чувака с фаллосом в Одессе, что сделать чрезвычайно трудно, особенно, если ты находишься в Севастополе. Долго бродил Серега вокруг чувака, пока не нашел-таки какой-то люк. Серега нагнулся над люком, с трудом открыл его и заглянул внутрь.

В люке сидели менты. Они там сидели и даблились, и молча смотрели на Серегу горящими глазами. Ужаснувшись, Серега снова закрыл люк и встал на него. Огляделся. Без всякого сомнения, он находился в Одессе, потому что здесь был люк. Обойдя чувака с фаллосом, как и предписывает одесская инструкция, Серега стал спускаться по лестнице.

Но в Севастополе, напротив чувака с фаллосом, никакой лестницы нет. Тем не менее, Серега все равно стал спускаться по лестнице вниз. Для ментов, которые высунулись из люка с горящими глазами, это выглядело так, будто человек попросту погружается в асфальт. Они схватили Серегу за голову и выволокли его на свет.