|
|
| Суэцкий
канал для судоводителя начинается с
радиостанции с позывными “Суэцпортконтроль”.
Во всем мире такие службы ждут запрос
со стороны судна, но эта станция сама
разыщет его задолго до подхода к
каналу и
начнет задавать свои бесчисленные
вопросы. Они создают чувство, будто ты
удовлетворяешь чье-то неуемное,
страстное любопытство. В эфире шумно. И
тебя, и диспетчера без конца перебивают
все кому не лень взяться за трубку, и
понять: кто, что и кому говорит – порой
почти невозможно. Наконец, пробившись
сквозь эту тошнотворную суматоху, в
награду за выдержку ты получаешь
координаты якорной стоянки, и у
парадного трапа твоего судна, как
голодный кот у ноги, начинает тереться
катер с портовыми властями. Вместе с
ними в каюту капитана рвутся “добытчики”
из экипажа катера. Пока капитан не
одарит их блоком сигарет, “добытчики”
не отойдут от его двери. Власти взирают
на это со
спокойным равнодушием – они знают, что
их ждут “крупные подарки”. Дальше все
происходит под аккомпанемент
несмолкаемого слова “ДАЙ!”. Это “ДАЙ”
может разбудить капитана посреди ночи
внезапным приходом агента, оно прыгает
на него из уст лоцмана и врывается на
ходовой мостик во время швартовки
в лице матроса с буксира. Здесь все с
восточной важностью претендуют на
достоинство, но, будучи бедными, смешно
и безуспешно пытаются совместить его с
попрошайничеством. У этих людей оно не
считается пороком, и капитаны
вынуждены его удовлетворять. Там и
произошла история, ради которой я пишу
этот рассказ.
Пройдя канал - мы догружались в Порт-Саиде, где египетские власти присылали к нам двух полицейских, которые, сидя у трапа, не давали посторонним пройти на судно. Один из них на короткое время стал моим знакомым. Он запомнил меня с моего первого появления в Порт-Саиде и не забывал здороваться при встречах так приветливо, будто я был его давним приятелем. Мне ничего не оставалось делать, как отвечать полицейскому тем же, хотя очень скоро я понял, что мой новый, похожий на толстого кота, “друг” не так уж бескорыстен. Наше общение всякий раз обходилось мне банкой кока-колы, или пачкой сигарет, которые “друг”, как бы невзначай, просил ему принести. На грузовой вахте мне то и дело проходилось пробегать мимо его поста, и мы обменивались улыбками и короткими, ничего не значащими фразами на скудном английском языке:- Как дела?- Да ничего. Жарко сегодня!- Да, жарко…В ту пору действительно было жарко. Грязный, потный и усталый я сновал между трюмами по, заваленным замками и стойками для крепления контейнеров, проходам. Не было силы, которая могла бы заставить местных рабочих разобрать эти завалы, не дав им что-нибудь в подарок. Однажды старший помощник договорился с двумя арабами расчистить проходы за четыре куска мыла и блок сигарет. Он передал мне этот “приз” и предупредил:- Отдашь им, когда все проходы будут свободны.- Мне кажется, это останется на судне.- Почему?- Там много работы. Двоим - не справиться.- Ничего, за блок сигарет и не то сделают, – засмеялся старпом.Наблюдая за погрузкой, я проходил мимо этих людей и убеждался, что они действительно рьяно принялись за дело. Один был стар. Боюсь назвать его возраст – в нищете люди дряхлеют раньше, но при нормальной жизни так выглядел бы шестидесятилетний мужчина. Второй – юноша - только вышел из детского возраста. У него были пухлые губы, гладкая кожа, но тело уже подходило для взрослой работы, хотя неловкие движения рабочего выдавали, что он к ней еще не привык. Зато старик оказался спорым на дело, он быстро и ловко разбирал завалы из крепежа и перебрасывал стойки и замки своему юному напарнику, укладывающему их на главной палубе. От работы старика зависело, как скоро они справятся с заданием – юноше же оставалось только поддерживать взятый им темп. Примерно через три часа они закончили все и встали возле меня, как две усталые, тяжело дышащие, ждущие награду собаки. Я провел молодого араба в надстройку, отдал ему сигареты, мыло, вывел рабочего наружу и вернулся в операторскую комнату, чтобы проверить замеры балластных танков. Когда я снова вышел на палубу, то застал обоих стоящими перед котообразным полицейским. Пожилой араб уже распечатал блок сигарет и протянул ему две пачки. Полицейский взял их с недовольным видом, и что-то сказал по-арабски. Старик нехотя вытянул еще одну пачку, но тот требовал больше. Тогда в беседу вмешался молодой араб. Не знаю, что он сказал, но полицейский замер на секунду, потом вырвал из рук старика весь блок и с размаху швырнул его в воду. Рабочие молчали. Старик смотрел вниз, в то время как молодой араб направил возмущенный взгляд в сторону полицейского. Глаза “кота” загорелись как два черных прожектора, он сломал ими взгляд юноши, и тот опустил его под короткие, толстые ноги полицейского, но сделал это слишком поздно. “Кот” подскочил к молодому рабочему и сильно ударил его в рот тыльной стороной ладони. Голова юноши качнулась назад, он отпрянул к борту, но полицейский не оставил свою жертву в покое. Он почти прижал юношу к борту и, непрерывно крича что-то в его лицо, то и дело “смазывал” парня по окровавленным губам. Вид пущенной крови нарушил мое равновесие, и мне захотелось воткнуть кулак в жирное брюхо полицейского. Тщательно маскируя и сдерживая закипающий гнев, я спросил:- За что ты его?- Он плохой человек! - выкрикнул толстяк с непоколебимым убеждением в своей правоте, и я понял, что это убеждение может разрушить только человек обладающий властью или силой. Моих сил и ненависти хватило бы, чтобы опрокинуть “кота” на грязную палубу, но он был египетским полицейским, и у меня не было над ним власти. Мы напряженно смотрели друг другу в глаза и без слов понимали, что происходит в душе у каждого. Мне не удалось скрыть свой гнев, и, кажется, его все-таки хватило, чтобы охладить пыл блюстителя порядка. Он презрительно посмотрел на юношу, сказал ему несколько слов, указав рукой на трап, и несчастная пара безропотно направилась на берег. Там, у бетонной стены, юноша заплакал, а старик принялся его утешать. Я пошел в свою каюту, взял две пачки сигарет и спустился с ними на причал. Молодой араб уже перестал плакать, но еще вытирал грязными руками мокрые от слез глаза, размазывая грязь и кровь по своему и без того чумазому лицу. Мой подарок он принял как должное и тут же стал раздавать сигареты окружившим его босоногим приятелям. Было видно, что ему дорого их участие, успокоительные слова и дружеские похлопывания по плечу. Никто из этих людей не смотрел в сторону полицейского. Я тоже перестал его замечать, и больше мы никогда не встречались. Старик и юноша почти истерлись из моей памяти, но всякий раз, когда мне приходится бывать в этих местах, я вспоминаю этот случай. Я вспоминаю также, что мои далекие предки шли когда-то за Моисеем по этим горячим пескам. Вспоминаю и чувствую облегчение:- А все-таки хорошо, что Моисей вывел нас из этой страны !…
25.05.02 Кирьят-Гат |
||