НАЗАД

ВИКТОР
ЕСИКОВ

* * *

Воротца моих песнопений
Открылись наружу бесшумно,
Я не был влюблен в Вас безумно,
К тому же наполнен сомненьем.
Становится так одиноко,
Но жалость невыносима,
О, как же дойти пилигриму
До дальней реки Ориноко…
Хотел бы увидеть мустанга
С распущенной по ветру гривой,
Он злой, молодой и ретивый,
А я, наблюдающий с фланга,
Всю жизнь ожидаю команду
"Вперед!" c утепленной веранды.

* * *

Увидел в чаше кратера вулкана
Зеркальной глади озера овал,
Там в глубине кровоточащей раной
Последний луч прибежища искал.
С востока надвигался купол ночи,
Все явственней и резче лик луны,
И вспыхивали звезды у обочин
Мерцанием надменно - холодны.
А я, пренебрегая здравым смыслом,
Искал свою и за нее страдал,
И путался в девятизначных числах,
Когда ее на счастье загадал.
Лишь только ночь внезапно отступила,
Звезда сошла и душу осветила!

* * *

Сухие корочки не съем,
Сложу в пакетик и оставлю.
Я не касаюсь грустных тем,
Когда великих кормчих славлю.
Тропинкой узкою взойду
В теснины сказочных преданий.
В них покопаюсь и найду
Святое таинство гаданий
О безвозвратности потерь,
О скорбной самости утраты,
Когда ликует враг заклятый
И жертву не жалеет зверь.
Я не сторонник параной
В пределах плоскости земной.

* * *

Меня не станет - ты поймешь,
Какой цены была потеря!
Слезу прозрачную прольешь
И все вокруг тебе поверят:
Почивший был приличным малым:
Не паразит и не нахал;
В плохом себя не проявил:
Налево взглядом не косил,
Не привередничал в еде,
Носил зарплату регулярно,
Не пил, как это ни банально,
Не выражался, не курил...!
Короче, мысля фигурально,
В семейной жизни не дурил.

* * *

Журчит искрящийся фонтан!
Моя душа - фонтан по Ницше!
Однако, чувствуя обман,
Боюсь ее найти погибшей.
Еще не выявилась связь
О мнимой зависти Сальери,
За Гений тихо помолясь,
Не убедился, но поверил....
Как в голубой поток Катуни
Сливает мутный сток Аккема,
Так по законам полнолуний,
Неуправляемых - никем,
Несутся в прошлое надменно
И соль земли, и свет вселенной!

* * *

Уйду в печаль, где нагота не право,
А естество, забытое в миру.
Прочь, лезвие, сбривающее гладко
Проросшую щетину поутру;
Вопросы Веры, символы Добра;
Условности и знаки Зодиака....
Забуду всё и теплые хлеба -
Венец труда, добытого из злака.
Взойду к звезде - единственно моей,
Вольюсь и вместе, бороздя пространство,
Покинем мир на высших скоростях,
Как существа, рожденные для странствий!
Одно лишь жаль, что дома у плиты
Меня к обеду не дождешься Ты!

* * *

Ушла печаль, пришло успокоенье.
Исчезли тени в омутах зрачков.
И с легкостью незримых дуновений -
Мелькание трепещущих смычков.
Вольется в душу аромат мелодий
И, приглушив в сознании вину,
С усмешливостью Ваших Благородий,
Как поплавок, потянет в глубину.
В наряде Вашем пушкинские грезы
И вскинутый дуэльный пистолет,
И лепесток опавший белой розы,
И этот недвусмысленный сонет.
Есть у весны свое предначертанье -
Все оживлять в порыве ликованья!


* * *

Сохрани меня, Господи, чистым
От наветов и сорной травы!
Не хотелось прослыть карьеристом
На натяге тугой тетивы.
Раздвигая плечом горизонты -
Шире шаг на рубиновый свет,
Назовите меня Ферапонтом
И повесьте на стену портрет...
Сквозь мазки облупившейся краски
Проступают иные черты:
Пикассо, Достоевский, Веласкес...,
И размазанный временем Ты:
Слабый оттиск во времени Оном
Между внуком и фараоном.

* * *

Я упоен дыханием свободы,
Меня овеял ветер перемен.
Союз распался. Я уже не член
Сообщества, где счастливы народы.
Но иногда под дроби барабанов,
Призывы горнов на большом плацу
Смотрю на хронику в окно телеэкрана
И слезы катятся ручьями по лицу.
Рука взмывает кверху инстинктивно.
Разряд. По телу пробегает дрожь.
Стою в строю. Звучит " Святая Ложь".
Но слушать, как ни странно, не противно.
Струится пот. Подрагивают пальцы.
Не запиши, Судьба, меня в страдальцы.

* * *

Эта ночь нам обоим дарует
Свет луны полногрудой в окно,
Горьковатый миндаль поцелуя
В простынях золотого руно.
Источая нектар ароматов,
На бесстыжее ложе любви,
Мы решили представить в оплату
Первобрачную каплю крови.
И блаженство, и боль, и усталость
Растворились и ринулись прочь,
Разлилась животворная малость...
Будем ждать долгожданную дочь!
Механизм досконально не познан?
Но ведь мир был для этого создан!

* * *

Твоя очаровательная гузка
Трепещет восхитительно и броско,
И ореол над пышною прической,
И матовость бедра в разрезе узком.
Флюиды льются лучезарным светом,
Гальванизируя томящееся тело,
Лицо мое в щеках порозовело
Плод оставался явно под запретом.
Я лицезрел исподтишка в бинокль,
Слюна вожжой стекала на порты:
И растворилась постепенно Ты -
Отчаянно издал последний вопль.
Прервался сон. Сердечный пульс сорвался.
С иллюзией, похоже, я расстался.

* * *

Весь звездный мир,
Туманности и дыры,
Нейтринные потоки,
Пыль Луны… -
Все у порога городской квартиры,
Где Ты живешь и созерцаешь сны.
В ней есть твое укромное местечко:
Там микроклимат, в целом, "не фонтан";
Там муж на поводке, звеня уздечкой,
Храпит, как конь, а в сущности баран!
Пусть карты врут и след цыган простыл:
Не говори, что свет тебе не мил.
Ведь я несу ответственность за Это:
Плати и Ты подобною монетой!

* * *

Соткал паук невидимую сеть
Над лепестками ароматной розы,
К которой мотылек, не чувствуя угрозы,
Спешил в ночи, чтоб больше не взлететь.
И трепыхаясь крылышком и тельцем,
Забыв о предвкушении услады,
Вдруг осознал, что нет ему пощады
В борьбе с таким охотником-умельцем.
Когда уже вибрации затихли,
Злодей неспешно устремился к жертве
И челюсти неспешно в ткань десерта
Для услажденья трапезой проникли.
Возможно, ожиданием обманут,
на днях и я добычей чье-то стану!


* * *

На Вас была блузка в горошек
И юбочка выше колен,
Глазели, сомлев, из окошек
Мужчины, попавшие в плен.
Иллюзий уже не питая,
Томлением плоть бередя...,
А дальше стоит запятая,
Туман на плетень наводя.
Упругость усталого тела
Бросала то в холод, то в жар
И челюсть вставная хрустела,
В груди занимался пожар!
Да, старость, конечно, паскуда!
Но хочется веровать в чудо!

* * *

Светимость звезд! Но что стоит за этим:
Энергия или, быть может, Путь,
Какая тайна в световом потоке...?
Проходит ночь, но так и не заснуть,
Твой День рожденья по глобальным меркам
С проблемой этой связан, но не в стык,
Как к наполненью чаши океана
Причастен в малой степени арык.
Не отвергая философской нити,
Не претендуя на весомый вклад,
Могу сказать: когда взрослеют дети,
Я в целом факту несомненно рад!
Стремясь найти в отцовстве суть идеи,
По - крупному я был самонадеян!

* * *

Ослепительный всполох зрачков
В мимолетном скрещении взглядов,
Серебристая дробь каблучков
Вдоль решетки чугунной ограды.
То на ушко шепнула весна
И по сердцу прошлись резонансы,
Оживляя от зимнего сна
И объятий душевного транса.
Отрешась от томительных дум,
Вновь волнуешься чувством неясным
И бредешь в никуда наобум
По узорам гранита атласным.
Голубые врата отворив,
В утро жизни входила Заря!

* * *

Накрыла туча, набежав, звезду,
И нет ее уже для нас в помине.
Так мимо Вас в пяти шагах пройду,
Не позовете - кто же в том повинен?
Задумчивый, уйдя в свои печали,
Я взглядом не следил по сторонам;
Вы видели меня, но промолчали;
Фортуна не сопутствовала нам.
Могли бы стать моей всесильной жрицей;
Поить с руки, водить без поводка;
Раз в день кормить пельменями иль пиццей;
И иногда почесывать бока...
Собачья доля нелегка, а впрочем,
Я никого за это не порочу.

* * *

Прессой вновь допущена бестактность;
Не знаю, чья конкретная вина?
Он был обязан, проявив галантность,
Поздравить с юбилеем Шифрина!
Ефим! Спешу, пока остались силы:
Рыдает Люся, телефон обняв, -
Она забыта, ей ничто не мило.....
Возможно, ты, Ефимушка, не прав?
Измена Люсе - не измена жанру,
Но, если потянуло на вокал,
Зачем же так бессовестно, коварно
Ты женщине на верность присягал?
Так знай ты - всем неверным в назиданье
Приговорен повторно к обрезанью!


* * *

Кроту хотелось просто рыть
Как можно шире и подальше,
И проявляя в этом прыть,
Он не терпел в природе фальши.
На мой поставленный капкан
Струей отметился пахучей,
Нарушив замысел и план
(Встречал умельцев он получше).
Слепою тварью посрамлен,
Я ощущаю мир иначе:
Возможно, крот не так умен,
Но все же в эндшпиле удачен.
В плену чванливости своей
Я неразумен был, ей-ей…

* * *

Я посланец реликтовой бездны,
Непонятных сознанью миров -
Где не видно сходящихся линий,
Ни тупых и ни острых углов.
Пустота, лотерея материй
В ощущениях зыбких полей;
Яйценосный известный критерий
В кружевах миллиардов нолей.
Пылевидных туманностей нити,
Покрывающих сотни парсек,
Прорубая кромешность пространства,
Утомился Господь-дровосек.
Я на Бога совсем не в укоре:
Искупаться бы в ласковом море.

* * *

Мне бы снадобье какое,
Притирание, припарку?
Разливался свет неяркий
Над уставшею рекою,
В каменистый берег волны
Ударялись с плеском шумным,
Уходя дорожкой лунной,
Уносили то, что болью
Отзывалось в сердце старом
В ритме быстром метронома.
Появилась вдруг истома,
И меня лишили чары
Сделать шаг навстречу риску. -
Ощутил - разлука близко!

* * *

Играла женщина на скрипке
В проходе станции метро,
Даря подобие улыбки,
Не согревающей нутро.
Летели мелкие купюры -
Искусству умершему дань,
Прискорбный памятник культуре,
Его поруганная грань.
Звучала музыка Сен-Санса,
Поток людей понуро тек...
Для предоставленного шанса
Ты не созрел еще, Витек.
Полез задумчиво в карман
А он был пуст. Самообман!

* * *

Юродствовать почетно на Руси,
Кликушество - отменная забава!
Барахтаются в тине караси,
Поскольку, их питание отрава.
Вот так и мы, прильнув к телеэкранам,
Мозгами жадно впитываем ложь -
Она, как пойло стадное баранам -
Противная, но выпить невтерпеж.
С остервененьем слизываем пенки
Прокисшего земного бытия,
Как школьники на длинной переменке
Изображаем радостных щенят.
Струится время водопадом снов:
Лишь только в них спасенье от оков!

* * *

Земная твердь вдруг вздыбилась
волнами,
Нагроможденьем, хаосом кромешным,
Дохнула серой, мертвечиной Ада,
И горе становилось безутешным!
Сливались: скрежет, грохот, визг и плач
В зловещие аккорды какофоний,
И в бездну пожирающего чрева
Смывались очертанья территорий:
Свободных и частично суверенных,
Больших и малых, развитых и диких...
Все исчезало, жалости не зная -
И становилось, как в могиле, тихо.
Стряхну ли сон, врасплох меня заставший;
Я перебрал и был слегка уставший.

* * *

Пели птицы. Их щебет бодрил,
Пробегая по клавишам нервов.
Солнце. Неба бескрайняя синь,
И открытая банка консервов.
Возложив телеса на одеяльце,
В полудреме, возможно в прострации,
Ощущаю дыханье земли
На клондайке ее резервации.
Озабоченный труженик шмель
Землянику упорно тиранил,
Прилетевший на пир воробей,
Мою шляпу слегка опоганил...
Я из кружки вина отхлебнул
И счастливый мгновенно заснул.


* * *

Стоит пустующий престол -
Ждет возвращения Романовых.
Идет борьба в командах клановых:
Бурлит мужской и женский пол.
Мила ли духу россиянина
Идея скипетра державного,
Менталитета православного?
Его душа большая ранена!
Голодным будучи и бедствуя -
Благоговеет над останками,
В стране наполненной подранками,
Он тени призраков приветствует!
Не оскорбляя чувства лучшие:
Да, мы не овцы, но заблудшие!

* * *

Вероятность моей виртуальности,
Отупенье текущего дня
Искажают нещадно тональности
Проникающих звуков в меня.
Под давлением этой фальшивости
Начинаю болеть и скучать,
Ощущать ускоренье плешивости
И от этого грустно мычать.
Не виной ли тому полнолуние,
Гравитации подлый подвох
Или просто мое скудоумие
В приближении смены эпох?
Есть ли средство вполне эффективное
Устранить это чувство противное?

* * *

Как быстро холодеют пальцы
На тонкой мраморной руке,
И затихающие пульсы
Отобразились на строке;
Нарушив строй последней фразы,
Слова усилили наклон,
И заострились ликом буквы,
И разум, погрузившись в сон,
Приняв последнее посланье,
Нашел конечный адресат;
И ярким светом озарился
Диск солнца, шедший на закат...
Вдруг понял я, что без возврата -
Уходит Жизнь в огне Заката.

* * *

В перипетиях дней житейских
Осознавал себя едва ли,
Когда меня на части рвали
По воле замыслов плебейских.
Моя свобода, словно сучка,
У конуры, звеня цепями,
Хрустя озлобленно костями,
Не подпускает пса на случку.
Давясь избытком кислорода,
Таращу зенки вслед ушедшим,
Завидую с ума сошедшим,
Кричу: “Да здравствует свобода!” -
И хлещет знамя по щеке,
И чей-то профиль вдалеке.

* * *

Скачи, скачи Золотогривый -
Твой бег и легок, и упруг,
Освобожденный от подпруг,
Ты, возбужденный и игривый,
Спешишь к излучине реки,
Где травостои высоки;
Там воздух чист, свежа вода,
И волен будешь ты всегда
Узду и стремя презирать,
И хлыст не станет шкуру рвать;
Найдешь подругу в табунах;
Возможно, станешь вожаком...
И в превращении таком
Ты победишь животный страх!

* * *

Бегу из Прошлого! Куда?
Меня нигде не ждут авансом.
Хочу попутным дилижансом,
Через чужие города
Прорваться с топотом коней,
Не глядя в окна, полусонно,
Успеть от участи зловонной
Умчаться! Вестников теней
Опередить и постараться
Влететь в простор духмяных трав
И, грудью свежести вобрав,
Себе покаянно признаться,
Что в прошлом мира своего
Я не оставил ничего!

* * *

Тысячелетья канули - и что же:
Пошли ли нам на пользу их уроки?
Я не гожусь, естественно, в пророки,
Живя в местах общественно-отхожих.
Но всё же сомневаюсь в праве власти
Меня топтать и раздирать на части,
Лишь потому, что возлюбив природу,
Не предавал ее толпе в угоду!
Мне дорог и кузнечик, и березка,
Лишайник, мох и звонкий ручеек,
Земли травой поросшая полоска
И беззащитный, в частности, белек....
Я философски - дружески настроен,
Но сердцем все же как-то неспокоен.

* * *

Пусть роз подаренных букет
Завянет, но не быстро,
Тебе прочитанный сонет
Забудется, но искры
Отцовской нежности зажгут
Огонь в хранилищах сердечных
И там пристанище найдут,
Но в мигах быстротечных
Хоть малой толикой зачтут
Законы всепрощенья
И волю злого наущенья
За наказанье не сочтут.
Живет ли стих, по осени даримый?
Решай сама в свой день неповторимый


* * *

"Ветер по морю гулял"
И того хитрец не ведал,
Что за ним крадется шквал.
Он трепал игриво парус;
Счет не вел неясным бедам;
Снасти рвал, как мягкий гарус.
Всплески волн перевалили
Через борт холодной пеной -
Пыл азарта охладили.
И уже стеною грозной
Проступала явь изменой;
Стыла кровь в сети венозной.
И шепнула вслух Судьба:
Начинается борьба!

* * *

Страдая вновь от трапезы обильной,
Кляня себя уже который раз,
Глотал таблетки цветности чернильной,
Нелестным словом поминая Вас:
За яркий Ваш талант в кулинарии;
За тот кровавый антрекот с лучком,
Когда, жуя кусочки, в эйфории
Их запивал топленым молочком.
А, этот торт с воздушным взбитым кремом,
Пропитанный сиропом по слоям
(В меня вселился безрассудный Демон)
Не помню как прикончил по частям...
Вердикт анатома-эксперта:
Обжорство! Умер от десерта.

* * *

Летели гуси строем клановым.
Косяк таранил неба синь.
Внизу затихли тучи врановых
И странник выдохнул: "Аминь!".
Стремились к Югу птицы гордые
И заполнял гортанный крик
Нерастворимыми аккордами
К зиме готовый материк.
В далекий край, чутьем немыслимым,
Летит испытанный вожак,
И в знаках тайных звезд бесчисленных
Маршруты вечные лежат!
Раздумья клетки мозга плавили:
Я не взлетел - меня оставили!

* * *

Закланным сердцем вызвенел в стихи
Рыдающей и мечущейся рифмой -
В масштабе соразмерной логарифму,
Очищенной от сорной шелухи.
В сонетный строй нанизывались строки,
Как жемчуга на шелковую нить
И превращенных в звонкие потоки
Боялся тут же: вычесть и забыть.
Не растворяясь в омуты речные
И не сбиваясь в сонные гурты,
Слова струились в пологи ночные,
Перетекая в млечные пути.
У Вдохновенья нет законов крови:
Оно себя к бессмертию готовит!

* * *

Необоримый жизни Дух
Во мне живет страницей белой:
Простой, невинною, незрелой
И не воспринятой на слух.
О, этот Дух! Почти пустой,
Своей прозрачностью незримый
И бескорыстно нам даримый:
Цветком с головкой золотой;
Глотком воды - холодной, чистой;
Полетом бабочки, стрижа;
Лесными тресками и свистом....
И этим чувством дорожа,
Я ощущаю трепет нерва,
Не понимая: кто же первый?

* * *

Удивительным был пейзаж!
У пруда золотистые клены
Осыпали листву на газон,
Подтвердив мировые законы.
И листва, шелестя невнятно,
Разлеталась и падала в воду.
Осень делала нужное дело,
Создавая ковры в непогоду.
Утки плавали, гладь рассекая,
Мирно крякали, не понимая:
Тут Природа этюд завершает,
Сарафаны с деревьев снимает.
Я рецептором чутким ложбинки
На губе ощущаю снежинки.

* * *

Пролился свет звезды в меня
Из шестимерного пространства:
Частицей кванта ли, волной,
Нарушив сферы постоянства.
А из меня, а из меня
Потоком схлынули печали,
И две спирали ДНК
Икринку радости зачали.
Сходились светлые слова,
И переливчатые строчки,
Как золотистые шары,
Светились в ярких оболочках!
Тиранит бремя постоянства
В тисках трехмерного пространства.

* * *

Упал со стула. Поражен!
Глаза протер, но не исчезло.
(Я был в раздумье погружен)
Оно явилось и пролезло
Через балкон, через стекло;
Уселось нагло на паркете,
Под ним пахуче потекло
(Не хочет писать в туалете).
Я по хвосту его узнал.
На голове торчали рожки;
Нужду отправив, он сказал,
Привстав на кривенькие ножки:
"Пора! Пришел я за тобой…"
Проснулся - жив, "Ура!", отбой!

* * *

Твои флюиды льют на душу,
На грудь, в желудок и пониже,
И кровь становится пожиже,
И вот, уже покой нарушен.
Я пялю взор, как на сациви,
На лобио иль "табака",
Осознавая, что пока
Не растворился в этом диве!
В параболических глазах
Моя проекция ничтожна,
И осязанием подкожным
Упорно чудится коза.
Она копытцем бьет и блеет,
А козлик рядом фонареет.

* * *

Я ждал не больше и не меньше:
Вот посетит меня святейший;
Опустит руку на чело,
Как первородное сопло,
Энергий мировых пустот.
В сознанье брызнет свет потоком,
Металлом сжиженным в опоку
Блевота памяти сольет;
И, обнуленный до предела,
На копчик плавно опущусь;
И белизне кусочка мела,
Как в детстве, снова удивлюсь.
Но прозвучит свирелью фальши:
Когда бы знал, а что же дальше?

* * *

Исторической правде не верю
В колыханьях багряных знамен.
Шаг навстречу голодному зверю
С длинным списком забытых имен.
Желтоликое солнце в зените
Демонстрирует пятна стыда,
Отражая в разбитом корыте
Целомудренный опыт труда.
Ясновидящий оком сверлящим,
Продырявив во времени ход,
Исповедует тоном бодрящим
В " Третьем глазе " гнетущий исход.
Странным образом чувствую Время!
Только это уже не по теме.

* * *

Зелененькие стрекозки
Вились над гладью речки,
Тоненькие уздечки
И никакой прически.
Только глаза и тельце,
Крылышек трепет прозрачный;
Был в настроении мрачном,
Но восхитился Умельцем!
Создано ль творческим Актом,
Буйных фантазий плод?
Стал непреложным фактом
Каждый такой урод.
Ветер легким порывом
Что-то шепнул игриво.


* * *

Самозабвенно в ночь орут коты,
Их серенады давят мне на нервы,
Им возбужденно вторят кошки-стервы,
Под фонарем колышутся кусты.
Сон не идет. Мигающие звезды
Бесцеремонно пялятся в окно
И надругавшись над священным сном,
Льют свет, насилуя рецептор.
В бессоннице полночи проведя,
Представил в разложеньях спектра
Мой личный опыт, в прошлое уйдя.
Ответа нет. Вопросов - та же прорва!
(Я понимаю - мир Всевышним создан!)
Похоже, я от главного оторван?


* * *

Серебряные колокольчики
Вызвонили мотивчик;
Видимо, я счастливчик -
Снял у Фортуны лифчик.
Кроют развал полушария.
Сумерки. Слизаны пенки.
Это еще не авария:
Живы пока эвенки;
В чумах тепло, и шкуры
Молью пока не съедены;
На перерыв обеденный
Шли палачи культуры.
Черт задремал. Мне кажется -
Он и теперь "отмажется".

* * *

Маленькие портняжки
Шили костюм на вырост.
В комнате было сыро,
С улицы лай дворняжки.
Время пришло примерки,
Мальчик заплакал горько;
Ягодиц розовых дольки
Свешивались с тарелки;
Капали свечи воском,
Пламенем грели тусклым;
Челн приведением утлым
Тенью маячил броской.
Повод казался веским
В трепете занавески.

* * *

Уходили в густую ночь,
Моросило. Мне зябко было.
Тело мокрое на ветру
В мелкой дрожи противно било.
Было страшно. Предчувствие зла.
Мышцы скованы чьей-то волей.
Бормотание ведьм и троллей.
Нарастала в сознанье мгла.
Обрывались привычные связи
На надрыве лопнувших нервов,
Я шагаю уже не первым -
Видно кто-то в дороге сглазил.
Уходили в густую ночь
От порога родного прочь.

* * *

Истоки сущности моей
Лежат внутри спирали генной,
Я порождение Вселенной
И растворен всецело в Ней.
Ее уродливые формы
Питают воспаленный ум,
Пока живу - я уникум,
Я идеал, мерило нормы.
По концентрации своей
Ядро звезды превосходящей,
Воображенье леденящей
Я сублимация полей.
Во мне томящееся Эго
Вполне созрело для побега.

* * *

С постоянных орбит электроны сходили в разлет.
Что толкнуло на шаг необдуманный их?
Стало ль скучно частицам в орбитах своих?
Резерфорда-то нет! А другой - нипочем не поймет.
Вышеназванный случай загадочен тем,
Что частицы не числились в "странных",
И Свобода для них не являлась желанной.
Богу же не до этих "насущных" проблем.
Что нас ждет в результате подобного акта?
Не ведет ли реакция мир к катастрофе вселенской?
Шаг подобный в разрез договору конвенции Венской.
Заглянуть бы в него - застилает глаза катаракта.
Просыпаюсь. Светло. Вещи все на привычных местах.
Ход часов на стене и урчанье глухое кота.

* * *

Настоять аконит на спирту,
Волчьей ягоды, болиголова
Против Вашего "верного " слова
На Горбатом московском мосту.
Рудокопы стучат шишаками
По брусчатке под зовы: "Долой!"
А Пернатый одной Головой
Зырит вяло за пауками.
У другой Головы прединсульт,
Именуемый проще простудой;
По ГОСДУМе идут пересуды -
От накала расплавился пульт…
Проверяю ширинку у брюк.
Политически я близорук.

* * *

Пух тополей летал совсем как снег,
Он устилал дорогу пышным слоем,
И миг между движеньем и покоем
Лишь ускорял последующий бег.
Свалявшись в тысячи блуждающих шаров,
Наполненных своим неясным смыслом,
В котором правят смешанные числа,
Пух оживлял мертвеющий покров.
Шли гонки неустойчивых структур
В соудареньях гибнущих повально,
Что по законам жизни виртуальной
Еще не факт крушения фигур.
Мы ищем аналогии в природе
И иногда, заметьте, их находим.

* * *

Я миг твоих предощущений,
В провалах памяти живущих,
Вслед, вслед на привязи идущих
Для предстоящих посещений.
Мое присутствие незримо -
Ты ждешь напрасно час прихода.
Спесива в таинствах Природа,
Она всегда на сцене "прима".
Ползут уродливые тени
Из-за кулис при свете ярком;
Святой отец "конец" накаркал
Без переводчика по "фени".
Безумный блеск в глазах навыкат,
Язык присох - не вяжет лыка.

* * *

Гуляю в роще босиком,
Ступнями ощущаю землю.
Кругом еще зверюшки дремлют,
И муха в мире с пауком.
Лишь солнце вылезет наружу
И пробежится свет по лужам:
Громкоголосо оживет,
Зашевелится, засосет
Все то, что фауной зовем.
Оно улучшит чернозем,
Пищеварение творя,
Цикл многократно повторя.

Живет во мне поверие
В круговорот материи!

* * *

В замечательное время
Мы живем и созидаем
И различия не знаем
Между этими и теми.
Упиваемся Свободой.
Ищем Смысл, Его находим,
Числа в степени возводим,
Наблюдаем за погодой.
На путях оздоровленья
Рьяно пробуем диеты,
Верим в звезды и кометы,
В мудрость схемы управленья.
Так я думал в стиле "ретро",
Измеряя время метром.

* * *

Я строил замок на песке,
Успеть стараясь до прилива,
И ветер ластился игриво,
И рефлекторно на щеке
Ловил его намек лукавый,
И был еще рассудок здравый,
Когда дыханье ощутил
Дремучих, озверевших сил.
Почти мгновенно в ярость впав,
Свое творенье растоптал.
Раздался гул, то черный вал
С раскрытой пастью, как удав,
К броску готовился, и Бог
Спасти меня уже не мог


* * *

Господи! Ты был лоялен,
Был любвеобилен.
Числюсь частичкою пыли,
Но между тем - уникален.
Живы во мне ипостаси
Брызгами тысячелетий:
Только рожденные дети
Мир наш греховный украсят.
Дрейф континентов доказан,
Он происходит не быстро,
Реже чем смена министров
Волей высокой Указа.
В зоне живя аномальной,
Мыслю парадоксально.

* * *

Полуденный спустился зной,
Сморило мозг и тело,
Последнее изрядно пропотело.
Горячий воздух тек над быстриной.
Струясь малозаметно и прозрачно,
Как нимб святого, но неоднозначно
(В сравнении, быть может, погрешил)
И тем себя иллюзии лишил;
Со скидкой же на солнечный удар -
Ход мысли при жаре неуловим:
Привидится ли в небе херувим -
Не более чем кажущийся дар.
Накрыла туча ярый диск светила.
Природа мать! Ты благость подарила.

* * *

В то утро раннее, в то утро дивное
Лягушки квакали, березки плакали.
В то утро раннее, в то утро дивное.
Кузнечик маленький трещал без устали,
И в травы пряные легли мы пьяные,
Кузнечик маленький трещал без устали.
Стрекозы, бабочки и птицы певчие
В часы потешные вокруг безгрешные,
Стрекозы, бабочки и птицы певчие.
Свет лило солнышко на плоть уставшую,
А мы в беспечности парили в вечности.
Свет лило солнышко на плоть усталую.
Летят мгновения по мановению,
Виденья сгинули, меня покинули.

* * *

Тебе бы жить в Альгамбре близ Гранады;
Властителя вниманьем услаждать
(Меня ли в том кому-то убеждать,
Что сердце рыцаря не выдержит осады).
Преувеличил, но совсем немножко,
В тебе я Артемиду усмотрел,
Сам Актион - неопытный пострел;
Мужчина щебень под твоею ножкой.
Вибрации твоих телодвижений
В подкорке возбуждают резонанс,
Как если бы желанный выпал шанс
На всплесках ежегодных дней рождений.
Искал слова, загадкой одержимый,
Но суть твоя, увы, - непостижима!

* * *

Потенциал страны велик!
Копали долго и упорно.
Не пораженье наше спорно,
А то - что профиль многолик.
Всё не успеть, всего не сделать,
Великий путь не завершить…
А впрочем, надо ли спешить
И напрягать большое тело?
Ум россиянина остёр,
И мы на многое способны…
Стоит шахтер на месте лобном,
Паля бессмысленно костёр,
Он поминает Бога всуе…
Художник мир живописует.

* * *

Она пришла. Светило улыбнулось.
Ее встречая, вылезли грибы,
Сняв шляпки (верные рабы).
В них чувства первородные проснулись!
Бери нас, чудная! Суши или вари,
Пожарь с лучком, с картошечкой иль с таком.
Мы все съедобные, переходи в атаку:
Скорее нас в лукошко собери.
"Топчи их ножкой", - проворчал желудок;
А почки буркнули: "Не ешь их никогда,
Людей от них преследует беда";
"Капуста лучше!" - прошептал рассудок.
Тебя никто, голубка, не неволит,
Хотя грибы еще конечно солят!

* * *

1

С утра к колодцу с ведрами
Идет, колышет бедрами,
тугими и сильными,
Красивыми фамильными.
И терпкими потоками
Летят, тревожат запахи
Ее большого тела,
Которое потело.
Соседки громко ахали.
Подобным обстоятельством
Смущен Его Сиятельство,
Ему подобной малости
Достаточно на старости.

2

Он в юности и в зрелости
Любил девичьи спелости.
Достоинство мужское
Наполнено тоскою.
Природу не обманешь -
Поскольку у потенции
Нет нужной консистенции;
Вновь молодым не станешь!
А утро было дивное!
Тепло. Мычат коровушки,
И трелью переливною
В лесу свистят соловушки.
Теряя силы квоту,
Наш барин впал в дремоту.

3

Попал он в мир лазурный,
Во сне - такой реальный:
Лужок, стожок амурный
И возраст сексуальный.
В усталости, в истоме
Он смотрит на блудницу,
Свою нагую жрицу,
Лежащую в соломе.
Вокруг летают птички,
И солнышко сияет,
Мираж воскресный тает,
Народ столпился к бричке:
Гляди-ка - вот ведь номер,
Кажись, наш барин помер?

* * *

Светлой памяти Бориса Михайлова

Здесь покоится муж и отец.
Дорогой человек! Россиянин.
Боль покинутых женских сердец
Не отступит, и легче не станет.
Ты был частью судьбы и любви,
И ничто не восполнит утраты.
Боже! Нити духовной не рви
С улетающим клином крылатым.
Клекот стаи, поднявшейся ввысь,
В синих далях затихнет и канет;
Тихий голос шепнет - "помолись",
Белый ангел сойдет и помянет.
Память светлый твой облик хранит;
Бог все видит и всех нас простит!

* * *

Мизансцена наших отношений
Развивалась в розовых тонах.
Плыли мы не в штормовых волнах
Нелицеприятных отношений.
По вердикту - ты для нас начальник,
Управительница, штатная шахиня,
Ласточка, воробышек, гусыня,
Разогретый думами паяльник.
Голосок не соразмерен тельцу,
Он органу иногда подобен,
Растревожен, но отнюдь не злобен,
Доброе знаменье погорельцу.
Вот ты близко и уже вдали:
Чудное созданье - Натали!

* * *

Любимой жене

Окажись моей маленькой феей
На песке с набегающим морем,
Будет сказочно мир нам просторен,
Простираясь к Кассиопее.
Растворим в иллюзорности вздоха
И тела, и духовные муки,
И в сплетенные в вечности руки
Спроецирует время эпоха.
В прилетевших гармониях звуков
Наши органы встретятся чутко
И в секундах, часах или сутках
Мы не вспомним о скорых разлуках.
В необъятных просторах вселенной
Отразится наш опыт мгновенный.

* * *

Ты мое озарение дня,
Ты мое услаждение ночи,
Указатель пути у обочин
И пожизненная западня.
В рассуждениях тщетно гадаю:
В чем же смысл добровольных оков?
Я ответить, увы, не готов,
Но ответ не найдя, не страдаю.
В шелковистых твоих волосах
Луговая застряла былинка,
И бежит к горизонту тропинка,
И блестит жемчугами роса.
Чую запах - знакомый до боли,
А в ушах - перезвон колоколен!

* * *

Родная! Тихий перезвон
Я слышал этой ночью,
Ночное небо было в клочьях
Со всех сторон, со всех сторон.
Идя по сумрачному лесу,
Лесные шорохи ловил,
Из темноты за мной следил
За лиственной завесой
Какой-то призрачный субъект
Своим тяжелым взглядом,
И не почувствовав преграды,
Он истязал мой интеллект.
А я искал тебя во тьме,
Но не спешила ты ко мне.

* * *

Ты наша вербочка плакучая,
А я лежу, свернувшись кучею
У ног твоих, и тихой сапою
В воображении их лапаю,
Цепляюсь лапками, мяукаю,
В глаза заглядываю преданно
И в глубине их неизведанной
Ищу убежище, и скукою
Уже не слишком поражен,
Быть может, это лишь иллюзия,
Флюидов робкая диффузия,
Чей контур внешне искажен?
Январь - не срок деторождения,
А Ты - всего лишь наваждение!

* * *

Открылся занавес. Затих
Многоголосый ропот зала.
Актер надменно и устало
Смотрел на зрителей своих.
Текло томительное время,
Натянутое, как струна.
От напряжения спина
Вспотела. Ощущалось всеми:
Произойти должно сращенье
По мановенью волшебства,
Как только первые слова
Польются в души, и прощенье -
Апофеоз игры актера,
И слезы высохнут не скоро…

* * *

Монголы шли на Русь ордою,
Несметной силой кочевой,
И ига многовековой
След ощутимою бедой
Стал наважденьем поколений,
Презренной участью славян.
Князья седые у стремян
Врагов
смиренно на колени
Спускались долу, пряча взгляд
Очей невыразимо синих,
Смирив извечную гордыню,
В пыли поганя свой наряд.
Была ли память коротка
В грядущий опыт на века?

* * *

Старый волшебник в ночи колдовал,
Лоб бороздило морщинами время,
Словно наездник, оставивший стремя,
След очертаний твоих изучал.
Ты устремлялась в эфирные дали,
Трепет шелков унося за собой,
Месяц нахмурился - ликом рябой,
А на тропе две березки ветвями
Грустно кивали, и шелест листвы
Нимбом зеленым поверх головы
Душу тревожил неясными снами.
За горизонтом алеющим - вспых
Стал откровением глухонемых!

* * *

Заполыхал восток пожаром
Зари, родившейся из мглы,
И вот уже из-за скалы
Дохнуло солнце первым жаром.
Потек туман. Молочный слой
Пришел в движение и стаял.
И пес разбуженный залаял -
Но лай отрывистый - не злой,
Как дань восторженная утру,
Будил заспавшихся, и в миг,
Освободившись от вериг,
Всё встрепенулось, и в игру
Природа тотчас вовлекла
Всех обитателей села.

* * *

Облака вереницами, стайками
В небе синем стремительно двигались,
Два теленка бодались и прыгали,
Дед и бабка сидят с балалайками.
Утка-мама с утятами движется
К водоему по тропке вразвалочку,
Ворон черный преследует галочку,
Муравей над поклажею пыжится.
Кошка, жмурясь от солнца, мурлыкает,
Две соседки судачат в беспечности,
Ну, а я размышляю о вечности,
Время встало и больше не тикает.
В Думе слухи витают о роспуске,
Мне плевать! Я свободен и в отпуске!


* * *

Святая ложь вошла в сердца
И незаметно в них внедрилась,
Она коварству научилась
В двойном обличии лица.
И стало черное вдруг белым;
А горечь в сладость перешла;
Добро - лишь частное от зла;
Зеленый плод жуется спелым;
На лицемерии цветет
Розеткой пышной добродетель;
Из лабиринта тайных петель
Наружу выбрался расчет.
Стою в растерянности мрачной,
Как прыщ на теле жизни злачной.

* * *

Пламенела морошка красным и желтым,
Растекаясь с холмов по низинам к болоту и к речке.
Уж не знаю, и как очутился в укромном местечке
Далеко от высотных, однотипных, угрюмых домов? -
Где на улицах смог, гул и гам многолюдья
Утомляют: и душу, и мозг угнетают всечасно.
Понимаешь, что жизнь в суете протекает напрасно,
Ты не личность, а просто опора орудья.
Очень скоро ему - как плевок человечеству,
Попирая законы развития общества вечные,
Сделать залп в предложения встречные
Холостыми - по Вере, Царю и Отечеству!
В этом новом почине добровольным не стану
помощником.
Пережить революцию предпочел бы в плену
у морошника.

* * *

Возвратиться бы вновь к языку папуасов:
Больше мимики и выразительных жестов,
Восхищенья немого, а не протеста
Бунтаря - главаря пролетарского класса;
Ощутить наготу первозданной природы,
Окружающей тело мое отощавшее,
От нагрузок поденных смертельно уставшее.
За прошедшие без толку многие годы;
Очутиться в пампасах нежданно-негаданно
С носорогом, жирафом, слоном и гиеной,
Львом, гепардом, цеце или серною,
В месте диком, на карте не заданном;
Погулять среди трав, превышающих рост
человеческий,
Не решая задач - деловых и сугубо коммерческих.

* * *

Билось сердце трепещущейся птахи.
Улететь попыталась, но тщетно.
И в неволе своей многолетной
Преисполнена грустью и страхом.
В золоченой насиженной клетке
Предостаточно пищи и влаги,
И насест на искусственной ветке,
Только нет для побега отваги.
Сквозь решетку, оконные стекла
Наблюдала пичужка свободу,
Где летали в любую погоду
И не ведали жизни прогорклой.
Только в посвисте самозабвенном
Ощущалось дыханье вселенной.


* * *

Беседка. Свет свечи неяркий,
Над пламенем роятся мотыльки,
И локонов спадают завитки
Над тающим и плачущим огарком.
Отсвет в зрачках загадочно струится,
Заманивая в омуты свои,
И чудятся прозрачные слои,
И сердце неизбежности боится.
Проходит ночь, в кольце аквамарин,
Вокруг него горят протуберанцы,
Себя я ощущаю вдруг испанцем
В кордебалете юных балерин.
На пляже сказочном атолла
Звучала страстно баркарола!


* * *

Недолго красотой блистает роза,
В ней аромат божественный, но краткий.
Спеши, прохожий, к наслажденью падкий -
Близка черта и времени угроза
Лишить цветок его души парящей
Над лепестками. Нежный и бодрящий
Волшебный запах льющихся флюидов
Вот-вот исчезнет. Такова "планида"!
Рецептор, аромат впитавший,
Запечатлевший красоту фасетом,
Мозг будоражит, и уже сонетом
Цветок воспет! Лишь лепесток опавший
Нам говорит: цветенья краток миг
И для того, кто красоту постиг.


* * *

Ты брат мой по духу, вере!
Оценишь, поймешь, откроешь -
Чего в этом мире стоишь
По самой высокой мере!
В словах достоверности мало,
В зрачках утонуть недолго.
Тяжелое бремя долга
Привычкою нашей стало.
Когда бы не локоть брата,
Опора его и сила -
Давно бы душа остыла,
За глупость мою расплата.
Потеряна мысли нить.
Ты вышел опять покурить.

* * *

Проникновение взаимное симпатий
Произошло. Души раскрылись створки.
Отогреваясь, покидал задворки
Уныния, недугов и проклятий,
Расставивших ячеистые сети
Для жертвы ослабевшей и уставшей,
Естественно, угроз не ожидавшей,
Что Бес лукавый про себя отметил.
Вы ненавязчиво спросили: "Как дела?" -
Скрывая в интонации тревогу.
Ответил хрипловато: "Слава Богу!" -
И боль сердечной мышцы отлегла.
Почувствовав тепло твоей души,
Расстаться не хотел и не спешил.

* * *

Козел смотрел печальным взором
В глаза мои с немым укором -
Как будто я источник зла
Для полорогого козла.
Через решетку зоопарка
Два одиноких перестарка
Понять друг друга не могли,
Но не идеи пролегли…
Он помнил горы, скал отроги,
Вкус трав, глоток воды бодрящий,
Которых нет на свете слаще!
Мой генотип с другой дороги.
Ему я хлеб с ладони дал,
Он съел, но ближе мне не стал.

* * *

Где милые сердцу утехи,
Застолья, беседы, прогулки
По парку в его закоулках…-
Ушедшего времени вехи?
Бреду по осенней аллее,
Шуршащей опавшей листвою,
И кажется небо темнее,
Висящее над головою.
Размыв силуэта манящий,
Плывущий и уходящий
За линию горизонта,
Неясное чувство тревоги,
Предчувствие дальней дороги,
Грозы с угрожающим фронтом.

* * *

Движенье легкое руки
К откинутой головке -
Все изменилось вдруг в плутовке!
И превращением таким
Она в момент преобразилась,
Светило, выплыв из-за тучи,
Невольно чуду умилилось.
Лица коснулся легкий луч,
Вознаградив румянцем,
Он успевает на лету
Познать земную красоту
Своим протуберанцем!
Я с изумлением взирал
И счет мгновениям терял.

* * *

Истекала роза ароматом,
Словно женщина в минуты возбужденья,
Стал ли я причастным к побужденью,
Встретившись с цветком перед закатом?
Над бутоном розовым колдуя,
Вечер воровал чужие краски,
Ожидая трепетные ласки,
Лепестки страдают и ликуют!
Жадным взглядом красоту объемлю,
Клапан сердца хлопает, как парус,
В сумерках вот-вот растают чары
И покинут, отлетая, землю.
Звезд на небе вспыхнут мириады
С ощущеньем сладостной прохлады.

* * *

О, шелест околдованного леса!
В ночи глухой
Листвой сухой
Укрыта неоконченная пьеса.
Лежит и ждет своей поры,
Чьего-то зова,
С ней трепет слова
Ворвется в ближние миры.
Достигнет человеческого слуха
Строкой души
В ночной тиши,
Как откровенье сказочного духа,
Пришел рассвет,
Виденья - нет!

* * *

Дельфины, обгоняя бриз,
Перегоняют парусник рыбачий,
Потенциал их не растрачен
На мимолетный свой каприз.
Им скорость - кровная сестра,
Она попутчица ветрила,
Ее не скованная сила
Лишь удовольствие, игра.
Плавник упруго рассекает
Валов бегущих косяки,
Но равнодушны рыбаки,
Их марафон не увлекает.
Ладья наполнена уловом,
И ночь спускается покровом.

* * *

Неподвластная разуму суть -
Философия россыпи щебня.
Находящимся ныне на гребне,
Равновесие слаще, чем путь.
Неустойчивость зыбкой структуры -
Естество необузданных сил!
А на улице дождь моросил
И лежал на дороге окурок.
Уходящий - шепнет ли: " Прости"
Приходящий - поймет ли науку
И протянет ли, падшему руку,
Оступившемуся на пути?
О цене ли идет разговор,
Или вынес Господь приговор?

* * *

По мановенью волшебства
Вошел в томительную фазу,
Такой не видел Вас ни разу
В желанной сути естества.
Струились волосы к плечам
Потоком черным, животворным,
И локон легкий непокорный
Желанный запах источал,
Будил желание потрогать,
Под незначительным предлогом,
Ладонью трепет ощутить,
От посторонних защитить,
Вздохнуть и терпеливо ждать,
И неизвестности желать.

* * *

Шикарным бюстом пораженный,
Как Эверестом иль Монбланом,
Себя почувствовал Титаном,
Но все же как-то напряженным.
Дивясь на вздыбленные формы,
Сомненьем каверзным объят -
Передо мной сосцы стоят,
Как будто бы верблюд двугорбый
Свой жировой несет припас
Тропой пустыни горделиво,
Жуя неспешно и лениво
Колючки в самый знойный час…
Я ни на что не намекал,
А лишь гиперболу искал.

* * *

Загадка женщины извечна
На острие судьбы конечной:
Как солнца лик, как свежесть утра,
Как аромат лугов предгорья,
Где осень феей златокудрой
Босой вступает на подворье,
Стучит настойчиво в окошко,
Просясь на временный покой.
Струясь эфирною строкой
На плоскость сказочной обложки,
Душа глаголицей сойдет,
Заполнит трепетно страницы,
И волей божеской десницы
Свое пристанище найдет.


* * *

Какая муза укусила
Меня в предутреннюю рань?
Она шепнула в ушко - встань!
И ямбом вдруг заморосила:
Про то, как ты ко мне пришла
Во сне походкою нетвердой,
Гитара плакала аккордом
И наши встретились тела,
В экстазе слились обоюдном.
Июнь. Жара. Дышалось трудно.
Светило медленно катилось,
Жарой несносною дыша…
Хлопок! Я вышел из дремоты.
Потрогал лоб, покрытый потом.

* * *

Хотел бы вычислить свою
Звезду на темном небосводе,
С планетой в голубом обводе,
Где я проделал борозду
Плугом в богатом черноземе,
Зерно рукою разбросал
И от забот слегка устал,
У речки нежился в истоме,
Где, пробираясь, сквозь кусты,
Ко мне придешь под вечер ты.
И не смущался наготы я,
Ловил порывы ветерка,
Лаская взглядом облака,
Желанной влагой налитые.


* * *

Кружились стайки рыб у берегов лагуны
В прозрачном диве бирюзовых вод,
В которых растворились: небосвод,
Лучистость звезд в чертогах лунных.
Там тайна сокровенная живет,
Она к себе настойчиво зовет.
Накатывают волны. Шум прибоя.
Вода ступни прохладою омоет
Уставших ног. Мгновенная услада
Проникнет в тело, бодрость подарив.
А стало быть, свой опыт не кори,
Который за плечами. Бога ради!
Пусть он уроком будет для потомков.
Те за меня помолятся негромко.

* * *

Нетронутый природы уголок!
Стремлюсь к тебе до наступленья дня,
Когда недуг преследует меня
И пульсы бьют навязчиво в висок.
Иду тропой в траве еле заметной
К поляне на свидание с грибницей,
Концерт дают невидимые птицы
Под скрежет леса. Полог предрассветный
Из синевы ползет в голубизну
И скрадывает бледную луну.
Выходит солнце. Покрова тумана
Спадают. Миг самообмана -
Семейство подосиновиков вдруг
В бордовых шляпках выстроилось в круг.

* * *

Призрак прозрачный плывет
В сумерках спящего парка,
Полуразрушенной аркой
Память эпохи живет.
Воздух пьянит ароматом
Свежеопавшей листвы,
Резкий щелчок тетивы,
Спущенной сумрачным братом.
Тут же почувствовал боль,
Страхом меня охватившую,
Лик, на мгновенье оживший,
Тихо промолвил: изволь
Прежде, чем тронуться в путь,
Правде в глаза заглянуть.

* * *

В ладонях прохладных твоих
Огарок свечи догорает,
Он воском прозрачным рыдает
И волей твоей застывает
В причудливый мир на двоих.
Сквозь пламя огня его рифы
На страже лагуны прибрежной,
Их лижут циклоны прилежно
И волны, смягченные, нежно
Ласкают уснувшие мифы,
Хранящие тайны столетий
На этой несчастной планете.
На кромке зеленой отлива
Погибшего встретил дельфина.

* * *

Словно маленькая колибри,
Зависающая над цветком,
Ты раскинула руки-крылья
У скалы над рыжим леском.
Там внизу, в валунах, играя,
Уносилась в долину речка,
А над ней облака-овечки
То рождаются, то умирают.
Не стреноженные кони
Шелковистыми щиплют губами
Трав побеги, Бараны лбами
Спор решают в слепом разгоне.
Ночь пришла за добычей с сумой
Одевайся скорее - ты мой.


* * *

В вереске у дороги
Рыжиков шляпки заметил,
Как хорошо, что их встретил
Нищий голодный убогий.
Перекрестившись, котомку
Снял, развязал узелочек,
Соли нашарил кулечек,
Хлеба последнюю кромку,
Срезал грибы осторожно,
Сдул придорожную пыль,
Пчелы плясали кадриль,
Корм изучая подножный.
Сок их на срезе манил,
Нищий трудяг не винил.

* * *

Летящие строчки,
Как птицы, спустились на лист,
Ведь был он страницею белою чист
В живой оболочке,
Рыдали и пели,
Смущая открытой своей наготой,
Молили упорно пустить на постой,
Ворваться не смели.
А ты выжидала,
Когда разгорится поленница слов,
Попросится сердце под бремя оков.
Гадала цыганка…
Рассвет приближался, но искры сонета
Оставили сердце мое без ответа.

* * *

Почему печален так
В теплый день апрельский?
По понятиям житейским:
Жизнь не "ломаный пятак",
Не коврижка сладкая,
Не соленая треска,
Не стиральная доска,
Не слеза украдкой…
В ней намешано сполна
И того и этого,
Только нет в сюжете сна
Короля раздетого.
На кровати дети спят,
Но не плачут, а сопят.

БАЕМИСТ-2

ЛИТЕРАТУРНОЕ
АГЕНТСТВО

ПУБЛИКАЦИИ

САКАНСАЙТ