Сплетенье заборов и веток,
Окраин рассветная муть...
Зачем я решил напоследок
Увидеть? Услышать? Вдохнуть?

Тот воздух солёный. И запах
Горящей и прелой листвы.
Увидеть степной Юго-Запад,
Услышать, что шепчет ковыль.

О, запах дерьма и соляра
В предчувствии вечной беды,
И сизый дымок перегара,
И прелого ватника дых –

Отечества дым. Но – не сладок...
Вдоль напрочь разбитых дорог
Прогалины лесопосадок
И стылых полей холодок.

И сердце затикает глуше,
И горше потянет в слезу,
Когда на мазутные лужи
Косые дожди наползут.

Посмотришь в окошко – и раптом
Подкатит под горло тоска...
Мелькнёт раскуроченный трактор
И силосный блок ЖБКа.

Во ржавчине, словно в проказе,
Корячится металлолом,
И тащится синенький ПАЗик,
Скрываясь за грязным углом.

Заброшены фермы, кошары.
Травой поросла колея.
Безмолвствуют Татарбунары
И тонет в грязи Килия...

И солнце скупое не греет,
И водка не так уж горька...
Днестровская Гиперборея
Овидием грезит века.

Угрюмо пространство немое,
В бесснежном предзимье знобит
Лиманы, и балки, и море,
Забывшее топот копыт.

Столелий незримые знаки.
Названий сплошной разнобой:
Саврань, Роксоланы, Маяки,
Сарата, Болград, Барабой.

Смотрю неживыми глазами
В отчизны похмельный оскал.
И глухо стекает гекзаметр
В щебёнку меж рельсов и шпал.

Sic tranzit!... Последняя осень.
Последний портвейна глоток,
Но даль окаянная просит
Прикинуть последний итог.

В итоге, в остатке, в осадке –
Всё тот же знакомый расклад:
Посевы и лесопосадки,
Да крыши жестяные хат.

На стёртых костяшках столетий,
На съеденных солью цепях –
Юлит и юродствует ветер
В почти опустевших степях.

Сплошная победа пространства,
Годов обеднённых руда...
Уехать! Исчезнуть! Остаться?
Нельзя... Никому... Никогда...