Ник смотрел, не куда было шагнуть. Над головой дрябло шевелился дирижабль. Сдутая надпись на дирижабле: «Нельзя упустить такой удобный случай!».

Случай был неудобный. Ник понимал, что случай существовал сам по себе. Был – где? Между случаем и неудобным был случай, вот где. Был кто? Он был. Ник и был случай. Был, значит – нет. Вот в чём дело.

Сначала бабочки. Игла. Стакан. Нет, снег на Покрова сначала. Снег был бабочки. Нет, случай был Ник. Был, значит, больше нет.

После этого, как продолжить про то, что нельзя упустить такой удобный случай!

Быстро и сразу! Опрокинув стакан, наблюдал Ник, как небо растекалось по трепету умирания. Как сухая коричневая пудра оседала загаром на белых лицах пролетающих в пустоте девушек. Ник поднял стана и накрыл девушек, как сачком.

С этого момента часы на руке Ника пошли, как положено, а не как до сих пор. Снег вернулся на небо, иголки освободили бабочек, стакан – небо, дирижабль оказался в ангаре, девушки замужем.

Ник проснулся, хныча, требуя внимания. Сегодня ему исполнялось пять лет. Сегодня, на Покрова, в день рождения, Нику подарят то, чего он пока даже не представляет, он просто не думает о подарках, он хочет маму, йогурт и сачок.

1 декабря 2000 год. Вот уж не думал, что можно захотеть женщину после того, как только что закончилась процедура развода с этой сукой. Эта сука рыжая, холёная, получает пшик с маслом, и ей этого хватает, чтобы причёсываться у Де Санж, одеваться от Марты, доставать меня да хоть на озере Сенивир. То есть, так было раньше. Сегодня уже всё в прошлом. Теперь я по улице иду. Свободен, и хочу женщину.

Женщина идёт навстречу, полная, с пакетом. На пакете написано: « Нельзя упустить такой удобный случай!». И я кладу руку на полное плечо, говорю, глядя в серые глаза: «Нельзя упустить такой удобный случай!». Она отвечает, проходя сквозь меня – между «нельзя» и «случай» ещё три слова! Шепотом я повторил: «упустить», «такой», «удобный». Женщина растворилась в подземном переходе. Упустил. Такой она прошла сквозь меня – полной смыслами.

Удобный, удобный, удобный, – не приспосабливаемое ни к чему, усложняющее жизнь слово.

24 апреля 2011 год. У Ника родился сын от толстухи, растворившейся в подземном переходе. Никто не знает, как они встретились вновь, что пережили, знали только, что родился мальчик с оранжевыми жёсткими волосами, глазами серыми и дальнозоркими, учился говорить по-испански. И ненавидел холодильник, он его выключал. Из-за этого

портились продукты. Характеры. И в итоге развалилась семья. Как-то всё уперлось однажды в отключённый холодильник.

И вот уже Ник разведён с рыжей ухоженной сукой. Матерью мальчика, почему-то возненавидевшего холодильник. Объяснения этой ненависти Ник не нашёл. Но понял, что толстуха сука однозначно, хоть и мать. Потому что она мальчика била, не выбрасывала протухшую еду из мёртвого холодильника и коллекционировала бабочек, прикалывала их швейными иглами к картонкам от чёрных колготок.

Ник отчётливо увидел, что жизнь его периодически попадает в одну и ту же точку повтора, а потом продолжается дальше, до нового вздрога узнавания: утром Ник проснулся.

…проснулся, капризничал, пришла мама, кормила йогуртом. Потом пришли дети, толстая Настя с рыжим конским хвостом, Вано с выпуклыми глазами и дядя Кира, было ему не пять, как исполнилось Нику, и не четыре, как толстой Насте, а почти четыре, но приходился он Нику дядей. Вано так и звали до конца его дней, дядя Вано.

Пришли дети, расселись, Ник задул пять свечей. И ему подарили то, о чём он и не мечтал. Пони. Белый, с длинной челкой, мокрым плюшевым носом. Он равнодушно стоял посреди комнаты. Потом равнодушно стоял у стены. Потом мама вытирала большую лужу под маленькой лошадью.

Ник подумал-подумал и, неожиданно для всех, передарил пони толстой рыжей Насте. И тут же выгнал её прочь, сказав фразу, показавшуюся взрослым странной: «Нельзя упустить такой удобный случай!».

Теперь, когда наступил 2097 год, на Покрова, Ник сопоставил странные свои скольжения меж сном и явью и понял, что происходило в его жизни с неизменной повторяемостью, но что толку в таком понимании, если оно уже после того, как…и опять, и вновь…

Вот и сейчас происходит, прямо сейчас – мимо проезжает троллейбус одиннадцатого маршрута, на боку его портрет кандидата с каллиграфически выведенным «Голубков живёт рядом!», и рядом нарисован скромный сейф, перечёркнутый красным текстом: «Нельзя упустить такой удобный случай!».

А на обшлаге рукава трепещет коричневая бабочка, пришпиленная швейной иглой, и Нику совершенно всё равно, что полная рыжая Настя уже трётся щекой о его плечо и осторожно вытаскивает иглу, отпуская бабочку.

И бабочка летит…