|
|
 |
|
|
|
|
|
|
Ветра не было совсем. Но от реки
тянуло холодом. Горький шелест сухой
прошлогодней травы сменялся
шероховатым поскрипыванием гальки под
неторопливым шагом еще не старого, но
уже тронутого сединой, человека.
Человек шёл медленно, прислушиваясь,
вслушиваясь в каждый звук
пробуждающейся природы. Поэзией,
неуловимой и непересказуемой словами
поэзией, звучало, дышало и
переговарировалось всё вокруг. Пара
диких гусей, сиротливо пыжась, обживала
в который уже, наверное, раз свой
холодный северный берег реки. Мелкий
птичий народец неугомонно трещал,
щебетал, чирикал разноголосицей. Лед на
реке еще не сошел. Человека потянуло
ближе к тому, что было прежде водой, и,
готовясь стать ею снова, потрескивало
теперь белой подтаявшей коркой льда.
Хрустело то справа, то слева, то где-то
вдалеке на середине едва охватываемого
взглядом белого пространства,
поморщенного бороздами мерзлого снега.
Вдруг чуть слышно хрупнет совсем рядом,
у самых ног его, человека, замершего на
минуту и очарованного музыкой
готовящейся к ледоколу реки. У берега,
под тоненькой прозрачной корочкой льда,
переливающимися на ярком утреннем
солнце бликами совершала свою
неторопливую работу вода. Расползаясь
в разных направлениях, а потом,
отступая обратно, «группируясь», вода
реки, как живое разумное существо,
старательно подмывала лёд снизу, и лёд
в ответ ей тихонько похрипывал: «Вот и
закончилась зима, еще одна зима». «Еще
одна зима…», – тихо, почти шепотом,
соглашалась вода.
– Вот и закончилась еще одна зима, еще одна зима… – мысленно вторил им человек.
Апрель 2005, Оттава
©Татьяна Калашникова |
||