Публикации и отрывки из публикаций в прессе и некоторые отзывы читателей о книге Елены Минкиной “Пройдет сто лет”. Москва, некоммерческая издательская группа Э.Ракитской (Э.РА), 2000

“…Есть такие мелочи, детали, что значимее любого целого…. Настоящий прозаик не расцвечивает, а сжимает…, проза должна быть лаконичней речи. Елена Минкина пишет предельно емко, сжато и точно:

 “Если, входя в класс, ученик говорит ”здрасьте”, если у него вымыты руки и завязаны шнурки на кроссовках, – это ребенок эмигрантов. Я с облегчением перехожу на русский язык”. И всё! В двух предложениях жизнь и судьба нескольких поколений, история страны, любовь и ностальгия, счастье и несбывшиеся надежды, все города и уголки мира, где звучит русская речь... В маленькой повести – целая сага “Ах, оставь, я тебе уже все рассказала…” – начинается, словно стихотворение, ее рассказ, короткий рассказ о длинной жизни, в которой “было и хорошее”. …В книге одна повесть, одна пьеса, несколько рассказов.

“Ах, оставь, я тебе уже все рассказала…”

“……Так писал о мудрецах Касриловки Шолом-Алейхем, так сросся со своей ушедшей Польшей Ицхак Башевис Зингер... Так сбивчиво, задыхаясь от переполняющих ее уходящих людских волн, говорит новая еврейская писательница Елена Минкина. Ее первая книга “Пройдет сто лет……..”, появившаяся полгода назад в Москве, вызвала читательскую бурю……... она напомнила и Чехова, и Маркеса, и Беккета …... Ей дан дар настоящего современного еврейского писателя...…

Кроме прочих достоинств, книга затрагивает совершенно не освоенные темы: с переплетением арабского и еврейского населения вообще мало кто из российской алии знаком, и никто об этом не пишет...

“Книга очень понравилась и с литературной точки зрения, и с исторической, и с политической. Очень полезно было бы издать книгу большим тиражом, перевести на иврит...”

Скажите пожалуйста, положа руку на сердце, часто ли у Вас возникало желание, прочитав книгу, заглянуть в выходные данные и позвонить в издательство, чтобы поделиться впечатлениями или спросить, где можно купить книгу? Наверное, не часто. А читатели книги Елены Минкиной звонят (или присылают письма по электронной почте). И неважно, что многие читатели – знакомые и знакомые знакомых автора или издателя (“Некоммерческая издательская группа Э. Ракитской”): никто из них просто ради комплимента тратить время не стал бы. Книга, изданная крохтным тиражом, уже зажила своей жизнью, расползается по Москве, Санкт-Петербургу, Израилю, США. Читатели называют ее “женской прозой”, почти все говорят, что плакали. Но к сентиментальности эти слезы не имеют никакого отношения. Это слезы сострадания, сопереживания, радости... И что интересно: от книги, над которой плакали, у читателя в конечном итоге остаётся ощущение оптимизма и желание жить. Этим ощущениям не только поражаешься, -- ими заражаешься.

Проза Елены Минкиной не так уж проста. Каждое произведение, вошедшие в книгу, --- все они очень разные и по жанрам, и по литературным приемам, -- имеет свою собственную “изюминку”.

“Повесть для голоса с оркестром” на самом деле – настоящий большой современный роман, в котором двухсотлетний период истории семьи спрессован до 100 страниц текста, и сделано это мастерски, -- так, что литературному профессионализму Минкиной могут позавидовать самые модные писатели.

Рассказ о христианском католическом госпитале в Хайфе (“Все, что ты дал мне...”) поражает в первую очередь... любовью к людям: и хотя, казалось бы, это качество должно быть присуще вообще всем мало-мальски талантливым произведениям, у Минкиной эта любовь какая-то своя, особенная и удивительно пронзительная...

А трагическую историю жизни пожилой женщины (“Автобиография”) можно с равным успехом отнести как к жанру мини-романа, так и считать пьесой, написанной для одного или двух актёров (ибо это диалог, хотя говорит лишь одна героиня, реплики же другой – подразумеваются).

Кроме этого, в книгу (объем ее 212 страниц) вошли еще несколько рассказов и пьеса ( “Пройдет сто лет...”)

Все произведения написаны очень быстро, но существовали долго, я думаю, с детства автора. С детства героини начинается “Повесть для голоса с оркестром”. Тринадцатилетняя девочка одна едет в гости в другой город – в Вильнюс, к папиному другу детства:

“Есть такой старый и довольно глупый анекдот: если каждой нации суждено умереть от чего-нибудь, то французы умрут от женщин, русские – от водки, а евреи – от родственников! Я, честно говоря, не понимаю, при чем здесь французские женщины, но если ему хоть немножко верить, то мои родители будут жить очень долго – родственников у них нет. Кроме меня, конечно. Зато у них есть старый друг, друг детства – дядя Славик, и именно к нему я и еду так далеко, потому что уже много лет он живет в Литве, в городе со сказочным названием Вильнюс.” (читайте дальше: вскоре вы поймете, что стоит за бодрыми рассуждениями об отсутствии родственников: все они погибли....).

В повести есть посвящение: “Моей маме, Минкиной Сарре Соломоновне, урожденной Раппопорт-Зак, в некотором роде соавтору этой повести”. “В некотором роде” мама является еще и соавтором “Автобиографии”, ее единственным действующим лицом. Но от этого повествование не становится ни скучным, ни безысходным. Если еще не прочитавшему “Автобиографию” человеку сказать, что заканчивается она просто апофеозом жизни, и это после гибели мужа, многолетней ссылки, смерти близких людей, гибели дочери, – в это просто трудно поверить. Тем не менее:

“А о смерти я не думаю.

Не интересно мне, ну умру и умру. А вот есть у меня мечта. Я правнучку жду.

Знаешь, я тебе сейчас одну вещь скажу, только ты не смейся. Я ведь платье твое, красненькое, сюда привезла. Да, то самое. Вот, думаю, родится у нас девочка, мы ей и оденем.

Ну, что ты. Что ж тут плакать.

Все ты мне вернула, и радость, и веру, и силы жить.

Что ж тут плакать, доченька.”

Очевидно, мама и рассказывала доходившие из глубины времен истории о родне, дальней и близкой как по крови, так и по времени, в которое жили все эти люди, в разное время носившие одинаковые имена, унесшие с собой в могилу или в общую яму свои семейные истории, имена своих детей и родителей, обидчиков и спасителей.

Если говорить о “Повести для голоса с оркестром”, то и поклонники ее, и “непоклонники” в один голос говорят, что трудно сразу уследить за таким большим количеством действующих лиц с таким количеством повторяющихся имен – кто когда жил, кому кем приходится. Но не так ли происходит и в жизни? Вне зависимости от национальной принадлежности (за небольшими, правда, исключениями). Старшие, которые еще застали в живых тех, у кого все эти имена были персонифицированы, “привязаны” к внешнему облику людей, даже потеряв их, не теряют реальности их существования. Младшим, появившимся на свет после не только естественно ушедших, после которых остается 2-3 поколения реально помнящих, но и после обрубленных, выкошенных полностью поколений, поначалу трудно отличить Соню мамину от Сони папиной, Арона 19-го века от Арона 20-го. Казалось бы, генеалогическое древо надо было расположить в начале повести, но автор располагает его в конце. Однако это вполне соответствует концепции развития повествования, ведет читателя по пути узнавания собственных корней хаотическим, случайным образом, т.е. так, как это происходило в реальной жизни большинства людей, по крайней мере в 20-м веке и по крайней мере в России.

Так что заинтересованный читатель, если “Повесть ...” легла ему на душу, может считать, что в ней не 100 страниц, а 200 и, дочитав до конца, вернуться снова к началу. И он будет вознагражден двойным удовольствием, найдет много нового и интересного.

Вот один из первых отзывов на книгу:

“Автор пишет не то, что получается, а то, что он хочет сказать. Пишет языком, приближенным к языку Шолома Алейхема.”

Я согласна с этим, но уточнила бы так: языком, которым писал бы Шолом Алейхем, находясь во времени и месте разворачивающихся событий.

Органичности изменения лексических тонкостей языка в зависимости от места и времени остается только поражаться, будь то Белорусское местечко 19-го века, крупный довоенный город, послевоенная Москва, Россия 60-х или Израиль 90-х.

А как поразительно озвучены обитатели хайфского госпиталя. Читаешь, и не замечаешь не только того, что сам ты говоришь совсем на другом языке, что все эти люди дома говорят каждый на своем языке. Легкая, всеохватывающая мелодичность объединяет всех. Наверное, улыбка, доброжелательность и мягкий юмор сближают, “размывают” не только национальные особенности, но и лингвистические различия:

Итальянскому меня учит сора Преседа. “Без языка человек что? – говорит она. – “Без языка человек – хамор (осел – иврит)”. Поскольку иврит сора Преседа знает чуть лучше, чем я итальянский, а других языков общения у нас нет, учение продвигается медленно. К тому же все основные понятия я получаю в переводе на иврит: мульто бене – тов мэод (очень хорошо), белле – йофе (красиво), аспето – тэхаки (подожди). После первого отчаяния наконец появляется просвет, и я осознаю, как приятно быть полиглотом. Все свободные минуты мы проводим в замечательных беседах.

– Понимаешь, – говорит сора Преседа (кстати, сора значит “сестра”) – раньше имена давал падре, родителей не спрашивали. Вот и досталось мне такое странное имя, ну никто не мог запомнить! И вот приезжаем мы работать в Израиль. И вдруг я слышу: “Преседа, Преседа...” Я туда, я сюда, никак ко всем не поспею... А оказалось, это они говорят “бесэдэр (все в порядке -иврит)”.

... Под большим секретом она сообщила мне, что ей скоро восемьдесят.

– Жил один старый человек, мэод закен (очень старый – иврит), уже и руки, и ноги у него были но бене (не в порядке – итал.), а Господь все не брал его к себе. И вот однажды он догадался: “Наверное, Господь давно звал меня к себе, да ведь я плохо слышу!” – Понимаешь, какое дело, – говорит сора Преседа, – я ведь тоже неважно слышу.

Оглушительный звонок прерывает нашу беседу.

– Аэва (да – арабск.), – бодро кричит сора Преседа – туто бене (все хорошо – итал.), йофи (красота – иврит).

Каждый из нас, проживших 20-30 лет в конце 20-го века, на себе прочувствовал все ускоряющиеся шаги истории. Люди, получившие опыт эмиграции, испытали ее бег. Тема эта так или иначе отражена почти во всех произведениях Елены Минкиной. Но целиком ей посвящены пьесы (“Пройдет сто лет ...” и не вошедшая в книгу “Белой скатертью дорога”). И я думаю, что появления их можно ожидать в театрах по крайней мере двух стран – России и Израиля, в которых они могут быть поняты без перевода.

Как известно, государство Израиль – очень молодое. И хотя термин “израильтяне” уже существует, но, наверное, он еще не так однозначно характеризует население этой страны, как, например, термин “американцы”, не говоря уже о россиянах, англичанах, китайцах и т.д. “Наработка” характеристик населения молодой страны, позволяющих объединить его общим названием не только в юридическом, но и в социальном смысле, во многом зависит от ее (страны) писателей. Могу предположить, что за 50 лет таких писателей не могло появиться много. И я думаю, что Елена Минкина – одна из первых. Пишет она на русском языке, но, отражая реалии повседневной текущей жизни простых людей, на “русской” тематике не замыкается, И если уж можно сказать, что какой-то мотив является доминирующим – так это мотив межнациональных отношений. Эта тема, “наболевшая” в России, в Израиле приобретает новые грани: на страницах книги Минкиной мирно уживаются евреи, арабы, русские, итальянцы, даже арабы-христиане (о существовании которых лично я раньше и вообще не подозревала...).

Последнее обстоятельство очень точно уловил один из первых читателей – профессор В.И. Бородулин. В телефонном отклике на книгу он сказал: “Большое спасибо за книгу, это прекрасная проза, это жанр женской прозы. За последние годы в нем появилось много хороших книг (авторов). Эта книга, несомненно, войдет в число лучших произведений в этом жанре. На межнациональном материале создано нечто общечеловеческое. Это очень современная и очень своевременная проза!”

Откликнулся на книгу и высоко ее оценил Александр Бовин, представлять которого ни российскому, ни израильскому читателю нет необходимости. Он считает, что ее надо перевести на иврит и издать большим тиражами на двух языках.

Проза Елены Минкиной – несомненно проза коммерческая. И хотя “коммерческими” книгами мы привыкли называть нечто “нехорошее”, прозу Минкиной хотелось бы назвать именно этим словом: ее будут покупать и читать, ее будет любить как читатель “массовый”, так и “элитарный”. Многие недоумевают: “Как? Это первая книга? Ее не переводили ни на какие языки? Не может быть!”... Может.

Основной закон полиграфии гласит: чем больше тираж издания, тем меньше себестоимость каждого экземпляра. Некоммерческие издания отличаются от коммерческих только тем, что они, будучи малотиражными, как правило не приносят прибыли. Зато это хорошая проба, эксперимент -- издав книгу маленьким тиражом, можно узнать, стоит ли издавать ее большим. Прозу Е. Минкиной издавать большим тиражом, безусловно, стоит: эксперимент уже проведен, и спонсоры, которые будут готовы вложить средства в ее издание, получат не только материальную, но и большую моральную отдачу...

Интересно и то, что в повести чуть ли не все читатели видят готовый сценарий. А один опытный режиссер увидел готовый сценарий в “Автобиографии” и даже оценил финансовую стоимость проекта TV – фильма: 15000 долларов. Вот только заказчика пока не нашел... 

“Жить в мире со всеми”. Б. Уралов (Ю.Орлицкий)

Книга получилась необычной: под одной обложкой издатели объединили произведения разных жанров. Такое решение чаще всего не идет автору на пользу: пестрота искушенного читателя раздражает и вызывает подозрение в непрофессионализме. Однако в нашем случае верх берет не профессионализм, а любовь. Издатель и автор предисловия Эвелина Ракитская очень точно определяет главный пафос этого сборника – жить в мире со всеми. А это невозможно без любви к людям – и близким, своим по языку и крови, и совсем чужим, даже, казалось бы, враждебным. Большой рассказ "Все, что дал мне", открывающий книгу – своего рода гимн любви к людям. Все его герои, сотрудники небольшого монастырского госпиталя в Хайфе – люди разных народов, разных традиций, разного возраста. И все они, несмотря ни на что, прекрасно уживаются друг с другом, а из своих различий умудряются даже извлечь удовольствие: празднуют все праздники, и еврейские, и католические, и даже советские.

Когда смотришь по телевизору или читаешь в газетах об израильской жизни, поражаешься: как они все там уживаются – и думаешь: да, этих проблем не решить никогда. А Елена Минкина показывает, как можно уживаться и решать проблемы – просто уважать и любить всех. И тогда все у всех получается: и у итальянских монахинь, и у израильских коммунистов, и у экс-советских антикоммунистов, и у арабов, и даже у арабской жены-чешки, невероятной иронией судьбы занесенной в этот не знаю уж какой по счеты интернационал.

Центральная вещь в книге – "Повесть для голоса с оркестром" – на первый взгляд, совсем о другом. Это – история нескольких поколений русских евреев, получивших все по полной программе: и погромы, и процессы, и бытовой антисемитизм. Семья противостоит системе – и побеждает, переживает ее. Здесь главное – единство рода, почти по. сказочному замыкающееся родственным браком спустя чуть ли не сто лет. И читателя ничуть не удивляет, что дети и внуки повторяют здесь слово в слово шуточки и сентенции своих дедов и бабок – ведь все они члены одной большой семьи. Есть в этом что-то от латиноамериканского магического реализма, только эту магию можно легко объяснить и понять. Очень важно и то, что герои повести умеют найти своих, добрых и отзывчивых людей повсюду, в любом времени и в любом народе. Поэтому внешние невзгоды, не щадя многих, не в состоянии уничтожить семью в целом. А значит – и весь мир, покоящийся на таких вот семьях.

И еще одну вещь из этой книги хотелось бы выделить – рассказ "Автобиография". Казалось бы, сегодняшнего читателя трудно чем-нибудь удивить, а уж рассказом-монологом в форме потока сознания – тем более. Но столь удивительны события, описываемые восьмидесятилетней Саррой Раппопорт, ныне живущей в Земле Обетованной, что отработанность приема ничуть не смущает. Потому, наверное, что автору удалось изобразить свою героиню так тепло и тонко, что ее невозможно не полюбить.

Вообще, первая книга Елены Минкиной демонстрирует не то чтобы писательское мастерство, а именно дар живописания. Автор с поразительной точностью передает живые интонации человеческой речи, голоса своих персонажей, за каждым из которых стоит, наверняка, живой прототип. Поэтому эту книгу хочется назвать не наивной, а документальной. И в этом – еще одно ее безусловное достоинство.

Герои и героини Минкиной выживают на отведенном им судьбой пятачке под небом – сначала суровым, потом палящим. Судьба всех их, мягко говоря, не балует. Но это не мешает всем этим советским и израильским гражданам наслаждаться жизнью, брать от нее все, но и отдавать людям – тоже все. Любить людей и жить в мире со всеми.

... какая-то Света рыдала в электричке и всех напугала. Даже Рита, которая как редактор очень строга, сказала, что стала плакать в отрывке про нашедшихся американцев... Она тоже уверяет, что это готовый киносценарий и надо срочно ставить сериал, и обратиться на радио и “во все газеты...(!!)” (И. Крюкова, Москва)

... “Повесть для голоса с оркестром” — несмотря на то, что она называется повестью, — образец суперсовременного романа. Пружина сжатого до предела повествования вдруг разворачивается в отрезок длиною в век... И всё это умещается на 90 страницах!.. (О.Смольнер, Нью-Йорк)

... Сегодня позвонил проф. Бородулин, которому я дал почитать книгу. Очень за нее благодарил: прекрасная, говорит, проза. На межнациональном материале создано нечто общечеловеческое. На место Давлатова, я думаю, автор не претендует, это очень современная женская проза, но она, безусловно, войдет в число лучших произведений этого жанра за последнее десятилетие ... (Н. Красовский, Москва)

... Читала всю ночь, на работу пришла с опухшим лицом. Стала пересказывать как могла сотрудницам-американкам, они потребовали, чтобы я немедленно перевела для них на английский язык. (Р. Шейнина, Калифорния)

...Книгу очень интересно читать.., ... из Израиля идет довольно много литературы, и поэзия – хорошая, а проза – слабая. В этой книге – никакой самодеятельности. Чувствуется, что автор пишет не то, что получается, а то, что задумано, то, что хотел сказать. Я могу сравнить ее с Шолом-Алейхемом, Вам так не показалось?.. (Ада Колганова, библиотекарь. Театральная б-ка, Москва.)

... Я думаю, в эту книгу влюбились все, кто над ней работал, и каждый вложил свою долю или трудом, или другим видом участия... (В. М., Иерусалим.)

Здравствуйте Елена!

Хочу поблагодарить Вас за праздник который Вы подарили мне и моим друзьям своей книжкой "Пройдет сто лет". Я живу в Америке 6 лет, работаю в ХайТех компании, до этого жила 5 лет в Израиле, родилась в Москве. Несколько месяцев назад моя мама привезла мне Вашу книжку из Хаифы. А прочитав рассказ "Войти в мир искусства" мне захотелось написать Вам, насколько мне понравилось прочитанное. Меня до слез растрогала "Повесть для голоса с оркестром", очень интересными, близкими и удивительно добрыми показались рассказы. Пьеса по форме и стилю перекликается с Чеховскими, но взаимоотношения родителей и детей, семьи и работу, беспредел в России, проблему эмигрантов - это очень современно. Мне кажется, что я стала больше понимать и даже лучше относиться к своим родителям после прочтения пьесы. Также мне очень понравился рассказ, который не вошел в книжку – "Войти мир искусства" – я очень смеялась, его читая. Большое спасибо Вам от меня и моих друзей в Бостоне за эту прекрасную книжку, за то, что выкроили время на ее написание, издание. Желаем Вам дальнейших творческих успехов в Новом Году, а также здоровья, мира и благополучия в Вашей семье и стране.

(Ольга Лепски, Бостон, МА, США. Январь 2002.)

Уважаемая Елена, здравствуйте!

Я обычно начну с того же, с чего начинают миллионы Ваших почитателей, – с благодарности за Вашу книгу “Пройдет сто лет”.

Ваша книга написана очень прекрасно, доступно, легко читаема. Я живу в Америке, в г. Бостоне. Очень много читала, наслышана от друзей, которые посетили удивительную страну Израиль. Я мечтаю побывать в Израиле, у меня живут очень много родственников в этой стране.

После знакомства с Вашей книгой, её рассказами, повестью, красной нитью которой проходит тема – Израиль, я с гордостью могу сказать, что люблю заочно эту прекрасную страну, ее историю, ее людей.

Я рада, что сегодня есть такие писатели, как Вы, настоящие, сильные духом и словом, низкий поклон Вам за Ваш труд. Дай Бог Вам здоровья, творческих успехов.

Спасибо, что Вы есть.

С уважением к Вам!

Почитательница Вашего таланта (подпись неразборчива)

Г. Бостон. Америка

(Прислано в письме Аллы Черняковой, написанном в ноябре 2001 г.)

БАЕМИСТ-2

ЛИТЕРАТУРНОЕ
АГЕНТСТВО

ПУБЛИКАЦИИ

САКАНСАЙТ