Если помнить все четко, жизнь может превратиться в сплошное враньё…

Уходя от действительности, словно возвращаешься к настоящему. Иногда превратившееся в настоящее прошлое становится миражом.

Туман на пустынной дороге.

– Кто-то есть дома?! – на самом деле я спрашиваю это сам у себя. И дело тут не столько в известной фразе, по поводу которой кому-то еще шутить и шутить, а в том – что любой вопрос тишине заставляет ее проснуться.

Я начинаю представлять спину девушки, лежащей рядом со мной в постели. Смотрю на грязный пол… Если тишине есть что сказать тебе, значит дела твои плохи. Так как самые опасные разговоры – разговоры с самим собой.

И потому сегодня я рисковал, спрашивая себя виноват ли я в случившемся или нет. Повторял и по дороге домой, и глядя на пустую банку посреди комнаты: я сделал все что мог, я никто, я просто «скорая помощь»…

Мое дело, по сути, сводится к тому, чтобы приехать и объяснить всем, что у меня совсем нет лекарств. Почти совсем. Я могу только погладить больного по голове, надеясь, что по отношению ко мне никто не сделает то же самое. Но я всегда начинаю что-то делать с уверенным видом, какой-то укол, который совершенно не нужен и по всем учебникам не может помочь… Но почему-то помогает. Боже мой, как много людей спасает враньё…

– Ну что ты. Успокойся. Все будет хорошо, – я старался забыть обо всем, потому что когда все помнишь, сделать что-то полезное практически нельзя… Сказал сестре использовать все запасы. И мы полетели в больницу, где от нашего тяжелого будут отмахиваться руками и ногами…

Всегда когда я еду в нашей старой разваливающейся машине скорой, мне кажется, что я давно уже умер… Как я могу кого-то спасти, если меня самого практически нет…

– Зачем ты это все делаешь? – Когда жена от меня уходила, она как будто спрашивала меня, почему она так поступает.

– Это не имеет значения, потому что ты все равно уходишь… – я сказал так, потому что уже знал, что все рано или поздно всё равно уйдут…

– Давайте, ребятки, помогите чуток, – я вытаскивал вместе с санитарами носилки.

Приемный покой. Чья-то кровь на полу. Я, сразу не заметив, наступаю в лужу, и за мной начинает тянуться красный след. Я оборачиваюсь, замечаю и странное ощущение – будто по снегу босиком прошел – холодно как-то…

Больной умер через десять часов в реанимации.

Каждый делает то, что он может.

А я ничего не могу.