Для моего поколения одесситов – поколения детей военных и первых послевоенных лет (1940 – 1950 г.г. рождения) – время хрущевской «оттепели» (1954–1964 г.г.) было воистину «временем больших ожиданий» и больших надежд. Казалось, что после двух революций, трёх войн, голодухи и 25-ти лет сталинской тирании власть поняла, что народу надо дать хоть глоток свободы и радости. И действительно – «жить стало лучше, жить стало веселее». Исчезли талоны и безумные очереди на Тираспольской площади за сахаром, мукой и маслом. Хлеб перестал быть дефицитом и свободно продавался в булочных. Постепенно как-то наладился и стабилизировался быт. Стали уходить в прошлое развалки, люди начали переселяться в «хрущёвки» из бараков и подвалов. Каждый день приносил что-то новое и воодушевляющее. Люди стали увлекаться кино и театром, покупать книги, лучше одеваться. Молодежь чокнулась на поэзии и самодеятельной песне, на КВНе и театрах миниатюр. В общем, это было время исторического оптимизма, и даже отъявленные скептики верили в приход коммунизма в 1980 г. И статистика свидетельствует – второй раз за всю историю советского социума (первый раз – в годы НЭПа) выросла производительность труда, увеличились рождаемость и продолжительность жизни.

А раз впереди всё будет хорошо, то и выпить не грех. Хорошее застолье превратилось в настоящую отдушину в частной жизни для простых людей и стало как бы имитацией «светской жизни». Отмечали подряд все советские праздники, Новый год, дни рождения, свадьбы и т.п. За праздничным столом в кругу родственников и друзей отводили душу, вспоминали ужасы прошедшего времени, пели песни военных лет и поднимали бокалы за то, чтоб не было войны. Ибо казалось, что после самой страшной из войн ничего более ужасного нет и не может быть.

Но семейные посиделки были уделом родителей, бабушек и дедушек. Молодёжь сбивалась в группы, которые тогда называли «компаниями». В Одессе тех лет вообще большое значение имели своеобразные клановые связи: дворовые, уличные, районные, школьные. Вплоть до таких нюансов: к одной фребеличке на Соборку (Соборную площадь) ходили. При формировании компании не принимались во внимание ни материальное положение и должность родителей, ни, упаси Боже, национальность. Встречали в те годы не по одёжке, а по таланту и начитанности, по умению «заводить» компанию, петь студенческие и блатные песенки, по коммуникабельности. Тусовка времён «оттепели» являлась этаким советским аналогом сборищ разночинцев 19го века. Почти все мы были интеллигентами во втором поколении – дети врачей, учителей, преподавателей вузов, научных работников, инженеров и мелких служащих. Встречались среди нас и дети квалифицированных рабочих, и выходцы из совсем бедных семей, где отцы погибли на войне, а матери работали уборщицами, санитарками и т.п.

По праздникам компании собирались у кого-нибудь на квартире, на даче, часто выезжали «на природу». Много разговаривали, пели, читали стихи. Девушки тех лет не стеснялись хорошо выпить и закусить, и были довольно раскованы (до определенных пределов). Так проходила молодость – «под сенью девушек в цвету» на грани «невыносимой легкости бытия».

Ну, а вечером в будние дни и по выходным принято было «прошвырнуться» по городу или, как говорили в Одессе, «выйти в город». «Город» означал при этом не вполне определенный круг или, точнее, овал, очерченный в историческом центре Одессы. Обычно действо «выхода в город» начиналось с Соборной площади (Соборки). «Как упоительны в Одессе вечера!». Все скамейки на Соборке были заняты. По центральной аллее текла непрерывающаяся людская река. На скамейках трёх главных аллей сидели семьями, короткую поперечную аллею оккупировали молодые мамаши с колясками, на детской круглой площадке играла малышня, на особом квадрате шумели фанаты футбола. Но самая центровая тусовка сосредотачивалась «возле Воронцова». По граниту гэцала пацанва, качалась на литых цепях ограды, а вокруг кучковались компании по 4-6 человек. О, эти встречи, возгласы, объятия и похлопывания! Бронзовая статуя графа невозмутимо взирала с высоты на этот сходняк. Потусовавшись вокруг Воронцова, толпа вытекала на Дерибасовскую, ласково называемую «Дерибабушкой», «Дерибундей» или просто «Брод» (Бродвей). По ней тогда ещё ходил транспорт и узкие тротуары были наполнены до края дефилирующим народом, основную массу которого составляли студенты вузов ,техникумов и учащиеся старших классов. На углу Екатерининской (К.Маркса) и Дерибасовской от толпы отделялся первый поток, текущий по Екатерининской вниз до памятника Дюку. Часть толпы, дойдя до Ришельевской (Ленина), спускалась мимо Оперного театра к Думе, пушке и памятнику Пушкину. И лишь самые стойкие доходили до Пушкинской и по ней выходили на Приморский бульвар мимо Английского клуба (Морской музей) и Археологического музея. По бульвару принято было пройтись 3-4 раза, а потом повторить путь до Соборки и Преображенской (Сов. Армии). Достаточно было пройтись по этому маршруту хоть раз, чтобы встретить минимум дюжину знакомых из «своей компании». Почти все мои друзья жили в центре Одессы и виделись мы часто. Обычно находился инициатор, который и выступал с предложением «вздрогнуть», «освежиться» или «дать по банке». Начинались судорожные поиски финансов, выгребалось содержимое карманов и необходимая для затравки сумма обычно находилась. Да и жизнь тогда была дешёвая при очень мизерных зарплатах.

Часть винарок представляла собой настоящие винные подвалы с «раньшенного времени». В них было прохладно и просторно, столики, как правило, не предусматривались. Были погребки явно более позднего периода, несколько заглубленные ниже уровня тротуара, иногда всего на несколько ступенек. Вдоль стен располагались узкие полочки – стойки для стаканов. Были просто небольшие помещения на первых этажах со столиками (стоячими и сидячими) и без оных. Были фирменные винные магазины и, наконец, явный новодел типа баров и кафе.

История винарок – предмет особого исследования. Как отмечают одесские краеведы, этот вид сервиса до 1913 года в Одессе расцветал и благоухал, количество питейных заведений всех видов исчислялось сотнями [5,6]. Но, после вольницы 1918-1928 г.г., в 30-е годы новые власти крепко почистили Одессу. В результате Одесса предвоенных годов стала ординарно-советским мещанским провинциальным городом. А винарки ещё в конце угара НЭПа прикрыли, как отрыжку проклятого прошлого.

Второе рождение винарок пришлось на годы румынской оккупации Одессы. При румынах питейные заведения возродились во всей своей красе. Свидетель и участник событий, Виктор Платонович Некрасов [7] так описывает освобождение Одессы в апреле 1944 г.: – «Одесса встретила нас духом забытого прошлого – бесчисленным количеством «бодег», иными словами, кабаков. И, скажем прямо, мы не так уж старательно их обходили». Разумеется, через некоторое время, в конце 40-х годов, советская власть это непотребство прикрыла. Но после войны на Привозе и Новом рынке ещё долго торговали дешёвым сельским вином с подвод. Потом ликвидировали и продажу с подвод, но зато частично разрешили, в ограниченных объёмах, возродить винные подвальчики. Не каждый город в СССР удостаивался подобной привилегии. Я побывал в десятках городов, но свободных распивочных заведений типа одесских винарок нигде не видел. И одесситы с чувством превосходства демонстрировали эти заведения истомлённым жаждой гостям со всех концов необъятной шестой части земшара.

А в городе вновь воцарилась тишина, покой и уют южной приморской провинции. Вдоль тихих улиц цвели на клумбах цветы, дворники в фартуках чинно размахивали метлами, в бесчисленных будочках торговали зельтерской водой и всякой мелочёвкой, а базальтовые четырехугольные камни тротуаров и булыжники мостовых навевали думы о славном прошлом.

Но под внешне благопристойной оболочкой таились следы былого свободомыслия и величия. В частности, своеобразная фронда проявлялась в категорическом неприятии новых названий улиц и районов города. Несмотря на ухищрения власти, одесситы продолжали именовать улицы по – старому [8]. С годами эта привычка стала определенным фирменным знаком, по которому узнавали «своих», т.е. коренных одесситов. Впрочем, не все новые названия оказались нелегитимными. Кое-что прижилось. Так, мою родную улицу Толстого никто уже не называл Гулевой. Зато и никто не называл Тираспольскую – ул.1905 года. или Нежинскую – ул. им. Франца Меринга. Некоторые улицы сохранили свои исторические названия – Дерибасовская, Садовая, Водопроводная. В общем, с годами установился определённый консенсус – некоторые улицы именовали только по-старому (в основном, в историческом центре), а некоторые – только по-новому (в основном, в новых микрорайонах). Были промежуточные варианты, когда употребляли и старое и новое названия.

Перестройка нарушила это равновесие. Ещё при первом правлении одесского автохтонного мэра Эдуарда Гурвица в 1994-1998 г.г. при горисполкоме была создана историко-топонимическая комиссия из наиболее авторитетных знатоков истории Одессы и представителей общественности [9]. Она и приняла ряд судьбоносных решений о возвращении улицам Одессы их исторических названий. В целом эти решения были приняты с энтузиазмом. Но были и явные проколы и перегибы. Некоторые советские названия настолько прижились, что стали народными и вытеснили старые топонимы. Менять их в угоду конъюнктуре не стоило. Кроме того, молодёжь, да и кое-кто из моего поколения, старые названия или позабыли или просто не знали. В общем, получился дикий хаос, одну и ту же улицу именуют двумя-тремя и более старо-новыми именами. Раньше было легче – у меня сохранился старый (1948 года издания) справочник «Одесса», в котором дана была сопоставительная таблица старых и новых наименований одесских улиц с датами переименований. Этот справочник при отъезде я подарил моему другу, известному одессоведу Ростиславу Александрову (в миру-Александру Юльевичу Розенбойму), знатоку рассматриваемой темы [10].

Впоследствии придурок Кучма сместил Гурвица и на долгие семь лет в город пришел на «княжение» представитель «килийского клана», бывший первый секретарь Одесского обкома КПСС Руслан Боделан, о котором еще в период ГКЧП мой друг Витя Янчук сложил частушку:

При матером аппаратчике Боделане процесс переименования чуть было не пошёл вспять. Но после «оранжевой революции» состоялось второе пришествие Гурвица и, судя по сообщениям СМИ, Одессу ждёт новый этап переименований улиц [11], хотя ещё в 2004 г. комиссия заявила, что в топонимике Одессы наведен полный порядок и новых переименований не будет [12].

Все сказанное выше имеет непосредственное отношение к теме нашего исследования. Лишь небольшое количество винарок имело официально признанные названия. В основном это касалось фирменных заведений типа «Украинские вина». Остальные ограничивались скромной вывеской «Вино» или обходились без всякой вывески. В соответствии со старой одесской традицией их именовали «по углам», т.е. по названиям пересекающихся улиц. И, наконец, многие винарки носили сочные народные прозвища, рождённые фольклорным творчеством масс.

В дальнейшем я буду приводить старые, ныне возрождённые, названия улиц, а в скобках – советские названия (в тех случаях, когда это необходимо). А любителей истории одесской уличной топонимики отсылаю к специальным работам знатоков предмета [13,14]. Что касается районов Одессы, площадей и скверов, то я буду приводить только старые исторические названия, так как новых и не знал. Для меня Соборная площадь всегда была просто Соборкой, Слободка – Слободкой, а Центр – Центром.

Итак, объектом нашего исследования являются одесские винарки. Не буду скрывать, что я не являюсь первопроходцем в этой области. Ещё в 2000 г. одесский журналист Ю.Овтин опубликовал очерк «Ода одесским винаркам» [1], получивший премию на конкурсе «Сетевой Дюк».

Недавно мой друг и коллега, коренной одессит с Молдаванки, Виктор Янчук обратился ко мне с просьбой уточнить маршруты и состав т.н. «Малого» и «Большого круга». Дело в том, что где-то на рубеже 50-60х годов, бывшие вначале бессистемными (в духе броуновского движения), хождения по винаркам стали обретать некую завершенную форму. Постепенно выкристаллизовались два основных маршрута обхода заведений, которые стали называть «Большим кругом» и «Малым кругом». Точнее, это были не совсем круги. Если нанести точки на карту города, то скорее получатся два вытянутых эллипса. Эта система обхода стала каноном. Впрочем, иногда (при переборе) оба маршрута начинали напоминать символ бесконечности – ленту Мёбиуса. В письме к Виктору я изложил по памяти состав маршрутов и вскоре получил чудесный мемуар, мне посвященный и, к сожалению, пока неопубликованный [15]. Вдохновленный другом, я решил и сам внести лепту в изучение вопроса.

Кстати, в молодости мы по наивности думали, что просто шатаемся по винаркам. Ан нет! В настоящее время наметился сугубо системный подход к теме и на наших глазах рождается новая научная дисциплина под названием «Алкогольная топография». Первопроходцами выступили опять же таки одесситы, а именно Олег Губарь, опубликовавший труд под названием «Алкогольная топография Одессы» [16]. Упоминается в Инете уже и алкогольная топография других городов, например, Москвы и Екатеринбурга [17,18]. Так что прошу считать этот мемуар сборником исходных данных для будущих исследователей и соискателей ученых степеней.

И ещё одно замечание. Нынешний русский новояз настолько засорён англицизмами и американизмами [19], что некоторые тексты просто невозможно читать без примечаний и перевода на нормальный русский язык. И наша тема не является исключением. Оказывается, планомерный обход питейных заведений именуется «дринкдайвингом», а лицо, его реализующее – «дринкдайвером». И вот уже в Инете некий дринкдайвер Жора Фомин классифицирует виды этого самого дайвинга и даёт советы начинающим дайверам [20]. Во дают! Так что мы были не просто юными шалопаями, обходившими винарки родного города, а юными дринкдайверами, осуществляющими дринкдайвинг в сугубо научных целях, а именно, в целях создания базы данных для будущих аспирантов по специальности: «Алкогольная топография».