8.1. Возвращение на Итаку

Итак, в 1973 г. я вернулся в родной город. Возвращение получилось не очень радостным – мне пришлось начинать всё сначала. Мой друг по Целинограду, Вадик Дратва, взял меня на работу в исследовательский отдел СПКИ, где мы начали создавать лабораторию пылегазоочистки. Нам выделили пристройку к литейному цеху на заводе ЗОР, и началось строительство стендов, испытания, оснащение приборами. Моим ближайшим соратником стал слесарь-сварщик Андрей Дементьевич (в просторечии «Дементьич») – мужичок битый, шустрый и сметливый. Мы с ним сразу нашли общий язык и спелись. Уехал я интеллигентным парнем, а вернулся закалённым мужиком, привыкшим крепко выражаться и пить всё, что горит. Устав от суровых целиноградских выпивок, я сразу налёг на пиво и выпивал в рабочем буфете ЗОРа за обед бутылок по пять «Жигулёвского». Но однажды, взглянув на себя в зеркало с утра, ужаснулся и бросил пить пиво навсегда. Кстати, заодно бросил курить. Причём сделал это без особых усилий и всяких кодирований. Заканчивая пивную тему, надо отметить, что в 70-80 годы в Одессе не произошло особых изменений на пивном фронте – отпускали пиво в будках, ларьках и в боковых окошках магазинов. Кроме уже упомянутого «Псевдо-Гамбринуса» на Дерибасовской, современные пивные бары в Одессе отсутствовали. Только уже в 80-е годы открылся пивной бар на улице Преображенской в подвале, а на 16-й станции Фонтана на круге 18 трамвая открылся большой пивной зал с отделкой деревом. Были и небольшие пивные залы и отделы в «стекляшках», например, на Французском Бульваре по линии 5-го трамвая перед канатной дорогой в Отраде, возле Ботанического сада и в Аркадии. Качество бутылочного пива оставалась неплохим, а бочковое разливное разбавляли и недоливали безбожно. Но, раз потеряв интерес к пивопитию, я перестал обращать внимание на состояние пивных дел, и от всей пивной субкультуры бывшей жизни в голове остались плакатики: «После отстоя требуйте долива» и не вполне пристойное двустишие:

Правда, пару раз в жизни мне пришлось вновь соприкоснуться с пивом (см. ниже). А в последние годы мне часто снится сон: мы с дядей Жорой после работы пьем пиво у Одесского ж/д вокзала и покуриваем «Беломорканал» (в народе – «Беломоркэмэл»).

8.2. Иные времена, иные комнаты

К началу 70-х годов на алкогольном фронте произошли серьёзные изменения, которые я как-то проморгал, занятый целиноградскими делами. В 1972 году вышло одно из наиболее знаменитых постановлений Партии и Правительства о борьбе с пьянством и алкоголизмом. До этого постановления спиртное продавалось вместе с другими продтоварами с 8 часов утра и до закрытия магазина без каких-либо ограничений. Теперь же его разрешалось реализовывать только с 11-ти часов. Это время в народе прозвали «Час волка», поскольку на знаменитых часах Театра кукол Образцова в Москве в 11 часов в окошечке появлялся этот любимый народом персонаж. В вечернее время продажа спиртного была ограничена 19 часами. В связи с этим население разделилось на «семитов», т.е. тех, кто успевал отовариться до 7 часов вечера, и «антисемитов», пытавшихся сделать это после рокового часа. Также было ограничено число торговых точек по продаже крепких спиртных напитков, а в воскресные дни и вовсе запретили их реализацию.

Кроме того, рекомендовалось расширить производство алкогольных напитков крепостью до 30 гр. Такая рекомендация привела к неожиданным последствиям, о которых речь пойдёт ниже.

8.3. «Мужик с тяпкой» и другие

В начале 70-х страну накрыл девятый вал горьких настоек крепостью до 30 гр. (25-28 гр.). Сами по себе горькие крепкие настойки или цветные водки новостью не были – они известны ещё с давних времён. Продавались «Перцовая», «Старка», «Зверобой», «Зубровка», «Кубанская любительская», «Горный дубняк» и прочие крепостью 40 гр. «Перцовая» считалась незаменимым средством при простуде, а «Зверобой» – при расстройствах желудка. Экзотикой были «Спотыкач» и «Запеканка», а также «Сливовица» венгерского производства. Помню даже слоган, висевший на стене одного медучреждения:

Как-то в Целинограде пришлось пить «Зубровку» – здорово вставляла по рогам. Эти водки принято было брать на рыбалку, на охоту, и под уху с дымком костра они шли неплохо. Говорят, Леонид Ильич на охоте уважал «Зубровку».

В 1970 г. в результате повышения цен на вино-водочные изделия цена на них возросла до памятной отметки в 3.62 и до 1973 г. сорокаградусные крепкие горькие настойки сосуществовали со слабоградусными. Но последние быстро их вытеснили и пошло-поехало: «Имбирная», «Степная» («Украинская степная»), «Померанцевая», «Калгановая», «Полевая», «Кубанская», «Лимонная» и др. – все по 2.50 за бутылку в 0,5 литра. Но лидером стала незабвенная «Стрелецкая горькая» настойка, тут же получившая меткое название «Стервецкая». Соответственно, состояние похмелья после распития оной стали называть «Утро стрелецкой казни». На памятной народу этикетке был красочно изображён стрелец с бердышом. Этот рисунок трактовался как «Солдат с ружьём», «Мужик с веслом», «Мужик с тяпкой» и «Мужик с топором». Все эти настойки обладали ярко выраженными рвотными свойствами и здорово очищали кишечник. Вкус у них был премерзейший, а дых с похмелья такой, что для определения его кондиции употреблялась словесная формула – «во рту – как кобыла насцала». Распивали эту гадость, как и водяру, на троих, но одной бутылкой, разумеется, дело не ограничивалось. Поэтому распивать их в подворотне или на скамеечке в сквере было не с руки. Традиция свободного распития спиртного на свежем воздухе, характерная для 60-х годов, стала исчезать. Пьянка начала перемещаться в разнообразные заведения общепита – кафетерии, кафе, столовые и прочие забегаловки – «стекляшки». В остальных местностях СССР также процветали «Пельменные», «Бутербродные», «Закусочные», «Сосисочные», «Чебуречные», «Шашлычные» и пр. Напомню, что при Хрущёве в 1958 г. в большинстве заведений общепита торговля спиртным на разлив была запрещена. Иными словами, чтобы выпить по сто пятьдесят грамм, надо было брать поллитровку на двоих и срочно искать третьего. В связи с этим появился условный, почти масонский, знак в виде двух пальцев на обшлаге пиджака и пароль, произносимый горячечным шепотком: «Эй, кореш, Шепиловым будешь?» (т.е. третьим). Распивали «на троих» в самых неожиданных местах. Однако до начала 70-х годов запрет на распитие спиртного в заведениях общепита в целом соблюдался. В Одессе, в отличие от Целинограда, пронести выпивку с собой в классический советский ресторан практически было невозможно, да и не принято. В заведениях типа «Шашлычных» и «Кухни восточных блюд», где на стол подавалось спиртное, это также не поощрялось начальством и пресекалось персоналом, так как этим наносился ущерб экономическим интересам заведения. Наценка на отпуск спиртного на разлив в ресторанах, барах и пр. была значительной и росла непрерывно. Вообще в Одессе таких заведений было немного, и в основном они находились в приморской зоне в непосредственной близости от классических летних ресторанов «сталинского» послевоенного типа. Например, на 16-й станции Большого Фонтана был классический приморский ресторан «Золотой берег», в Аркадии на склоне была «Шашлычная», а чуть дальше в 70-е построили полукруглый ресторан «Жемчужина». Там же на входе в Аркадию был открытый ресторанчик возле круга трамвая 5-го маршрута. Был летний ресторанчик в парке Шевченко. В центре города к классическим ресторанам типа «Украины» («Волны»), «Красного», «Лондонского» в 70-е годы добавился только ресторан при гостинице «Интурист» – «Чёрное море» – на углу Малой Арнаутской и Ришельевской, «Братислава» на Дерибасовской угол Екатерининской, ресторан «Киев» на Греческой, а также «Море» в районе пр. Шевченко и «Турист» в районе Аркадии. После закрытия «настоящего» «Гамбринуса» в центре остались всего две шашлычные – «Тётя Утя» на Ришельевской и «Кухня восточных блюд» на улице Жуковского. Не принято было распивать в таких солидных заведениях, как «Украинские блюда» на пл.Потёмкинцев, кафе «Спартак» на Дерибасовской. А вот заведения типа «Идальня», «Пельменная» постепенно превращались в вульгарные распивочные. Но, прежде чем назвать их поимённо, надо вспомнить о другой чуме, нахлынувшей на наш народ в 70-е годы и косившей его наповал.

Чума носила вполне невинное название – «плодово-ягодное вино». Сама технология этого напитка хорошо известна, и, в принципе, из плодов и ягод можно делать неплохие вина. В сёлах и пригородах из фруктов и ягод, выращенных на приусадебных участках, испокон веков делали домашние плодово-ягодные вина. Да и в магазинах можно было увидеть вино с названием «Яблочное» («Яблушнэ») и просто «Плодово-ягодное». Особой популярностью они не пользовались. Но после снятия Хрущёва в области производства вина был взят курс на дешёвый ширпотреб – «числом поболее – ценою подешевле». Как грибы росли мелкие, примитивные винзаводики в городках и в колхозах-совхозах. Возиться с выпуском высококачественных вин стало невыгодным. Поэтому из всякого дерьма стали по ускоренной технологии (плохой сок плюс плохой спирт) изготавливать низкосортную муть, названную в народе «плодово-выгодным вином». По специфике исходного сырья его называли также «червивкой» или «гнилью», а по органолептическим качествам – «чернилами» и «шмурдяком». Названия варьировались в каждом регионе. Так, в Сибири выпускали «Облепиховое», а в средней полосе России «Черносмородиновое» – ужасные напитки с привкусом крысиного кала. Были общесоюзные лидеры: «Волжское крепкое» (0,89 руб.) и «Рубин» (1.12 руб.). Весьма популярны были «Альминская долина», («Алина», она же «Долина смерти», «Золотая осень» («Зося»), «Осенний сад», «Аромат садов», «Аромат стэпу», «Солнце в бокале». Все они бутилировались по 0,5 литра и стоили от 0,8 до 1,20 ( в среднем 1.02 руб.). Родовым именем для всего пойла этого класса стал остроумный брэнд «Слёзы Мичурина». Действие этих суррогатов на организм кратко формулировалось, как «удар по печени». Идти по утрам в туалет после принятия на грудь этой дряни рекомендовалось в противогазе. Некоторые авторы, плохо знакомые с предметом, подводят эти творения под рубрику «бормотухи». Это серьёзная методологическая ошибка. «Бормотуха» появилась позже и имела несколько иную историю, которую и изложим ниже.

«Плодово-выгодные» вина брали из расчёта по бутылке на нос (на рыло). Пили, как правило, «из горла». Закусывали плавленными сырками типа «Дружба», «Новость» и др. На худой конец, занюхивали краем рукава и затяжкой «Примы», «Дымка» или болгарского «Орала» (читается «Опал»).

8.5. Краткая история бормотухи

Во времена Хрущёва ходила в народе хохма: «Можно ли всех руководителей Советского Союза назвать на букву «Т» ?». «Можно: Ленин-титан, Сталин –тиран, Хрущёв и Булганин – два туриста». Позднее к ним прибавились «три трупа» – Брежнев, Андропов и Черненко. Никита Сергеевич обожал общение с руководителями стран, освободившихся от колониального ига. В друзьях у него ходили Неру, Сукарно, Кваме Нкрума, Насер и Ахмед Бен Бэлла – глава Алжира. Алжир с 1830г. по 1962г. был французской колонией. Французы принесли в Алжир винодельческую культуру, и страна стала одним из крупнейших мировых производителей вина. Но после провозглашения независимости из страны уехало более миллиона французов, что обрушило местный рынок потребления вина. Виноделие стало приходить в упадок, но масштабы производства вина были ещё велики. Франция же бойкотировала алжирские вина. Никита Сергеевич был широкой души человек и любил делать друзьям неожиданные подарки. И он пришёл на помощь алжирскому другу. Был заключен контракт на поставку в СССР алжирского вина. Поставками виноматериалов Алжир расплачивался и за поставки военной техники. Только с 1969 по 1975 год СССР закупил 5 миллионов гектолитров алжирского вина. Впоследствии Бен Белла был свергнут и увезен вглубь Сахары, где много лет содержался под стражей, а потом то ли был отравлен, то ли задушен, то ли просто пристрелен. Хрущёв же был снят со всех постов в 1964 г. Однако контракт продолжал действовать вплоть до начала антиалкогольной кампании в 1985 г.

Первые партии алжирского красного столового сухого вина с надписями на арабском и французском языках появились в Одессе в конце 60-х годов. С удивлением созерцали одесситы появление этого невиданного напитка, укупоренного свинцовой пробкой. По цвету (темно-фиолетовый) и цене (0,92 руб. за 0,5 литра) это были явные «чернила», которые опасались пробовать. Но иностранное происхождение, оригинальное оформление… И любопытство взяло верх. Попробовали и убедились, что пить эту дикую кислятину невозможно. Престиж французов, как нации изысканных ценителей вина, резко упал. Бутылки пылились на полках. Тогда решили пустить его в розлив. В 70-е годы в Целинограде «чернила» стали продавать в отделах «Соки-воды» (в конических емкостях с краниками) по цене 16 коп. стакан без ограничения во времени. Но даже заядлые алкаши на похмелье отказывались пить «такую дрянь в такую рань». И тогда вдруг алжирское стало потихоньку исчезать. Но зато появился «Солнцедар», ставший символом эпохи.

Первое знакомство с этим уникальным напитком состоялось в начале 70-х в Новосибирске. Меня и ещё одного сотрудника направили из ВНИИЗерна в Новосибирский сельхозинститут на курсы по вычислительной технике. Поселили нас в Академгородке в аспирантском общежитии. Мы тут же познакомились с двумя аспирантками и договорились на вечер о застолье по известному паритетному принципу застойных времен: «девушки – закуску, парни – выпивку». За выпивкой поехали в Новосибирск через лес на троллейбусе. Добрались до первого крупного «Гастронома», затоварились водкой. Ну тут во мне проснулся старый одесский джентльмен, и я настоял на покупке вина «для дам», хотя в душе был уверен, что дамы предпочтут водку. Стали озирать ассортимент, и увидели совершенно новый предмет. Попросили бутылку для внешнего изучения. На этикетке была изображена зелёненькая полянка, окружённая берёзами. На горизонте всходит солнышко, а на его мощных лучах славянской вязью выведено – «Солнцедар». Чудная картинка! Выходные параметры вина также вдохновляли – «фугас» 0,8 литра крепостью 18 градусов. Внизу было написано: «Вино виноградное красное крепкое. ОСТ 18-4-70». Посему затоварились и новинкой. Вечером поставили на стол и стали рекламировать. Когда выпили водку, решено было заполироваться «Солнцедаром». Уже при розливе запах вина стал внушать некоторые опасения. Вкус оказался совершенно уникальным – такого дерьма ещё не рождала страна Советская. О результатах распития умолчу, ибо похабен «человек советский» во хмелю, да ещё при таком раскладе.

Уже работая в Одессе, я занимался очисткой воздуха от акролеина и других альдегидов. Работал в тесном контакте с химиками и нахватался некоторых сведений о промышленной токсикологии. По этим вопросам я как-то в середине 70-х был в командировке в Ленинграде во ВНИИЖиров и жил в общежитии с кандидатом хим. наук, сотрудником какого-то среднеазиатского НИИ виноградарства и виноделия. Он и поведал мне об истории рождения «Солнцедара». Убедившись, что пить алжирское ни на розлив, ни в «пузырях» советский народ не будет, соответствующие органы привлекли к решению задачи науку. Выбор пал на Среднюю Азию, уже имевшую опыт производства низкосортных крепляков типа «Помир» (писалось «Помир», читалось «Помер»). Быстренько разработали технологию использования алжирского виноматериала. При этом кандидат винодельческих наук напомнил мне, что вина, в которых процесс брожения прекращается естественным путём при достижении 23гр, называются крепкими. Вина же, в процессе брожения которых для остановки брожения добавляют спирт, называются креплёнными.В нормальное вино уважающие себя виноделы никогда не добавляют сахар.

Сам по себе исходный алжирский виноматериал представлял собой красное Мерло или Каберне. Возить его стали танкерами в Новороссийск, где по винопроводу перегоняли на местный винкомбинат. Правда, танкеры очищали пропаркой и покрывали специальным пищевым лаком. Далее добавляли обычный свекольный сахар для вкуса и этиловый спирт для крепости. После самоферментации этих, по нормам классического виноделия несочетаемых элементов, образовывались жуткие сочетания эфирных масел, предельных углеводородов, альдегидов и даже цианидов, в малых дозах просто ядовитых, а в больших – смертельных.

При этом мой собеседник обратил внимание, что одновременно с «Солнцедаром» наблюдался всплеск выпуска «Вермута розового» (1,08 руб. за 0,5 литра), жидкости цвета раствора марганцовки и также с большим количеством осадка (нифеля). В народе это пойло называли «Вермуть» или «Сквермут». Кандидат утверждал, что обе модификации делают по одной технологии, и вообще слово «бормотуха» происходит от слова «вермут», а не от глагола «бормотать», как принято было думать.

Через пару лет я попал в Новороссийск, увидел воочию винопровод и убедился в правоте собеседника. Потом я две недели провёл в доме отдыха в Геленджике, где сколотил небольшую компанию. Мы весело проводили время, гуляя по окрестным горам и долинам и распивая отличное сухое вино, покупаемое у местных греков. Из разговоров с аборигенами выяснилось, что Солнцедаром назывался курортный посёлок на Тонком мысу вблизи Геленджика, который прославился рекордным для СССР количеством солнечных дней в году – аж 310. В 1962 году посёлок слился с Геленджиком. Именно там и находился винзавод, на котором наладили выпуск вина «Солнцедар».

Господство «Солнцедара» на алкогольном пространстве СССР было недолгим. Очевидно, власти решили не выводить народ под корень, а частично оставить для внутреннего употребления. Но память народная об этом уникальном напитке оказалась на удивление долгой. «Солнцедар» породил целый фольклор. Приведем только некоторые образцы.

Частушка:

Анекдот:

И наконец, «Солнцедар» был увековечен в стихах и прозе: Венедикт Ерофеев упоминает его в своей поэме «Москва-Петушки», а Тимур Кибиров воспел его в поэме «Солнцедар» (1994г.). Подобного удостоились лишь собратья и преемники «Солнцедара» из разряда «бормотухи», о которых речь пойдёт ниже.

8.6. Вина «портфельные» (партейные»)