Вы не задумывались, почему всегда русские как-то держатся за свою материальную бедность, что ли (оправдываясь духовной самобытностью)? Вот и после 1991 года как-то сумели от своих западных соседей отстать. Да и еще не очень-то и признаются. Будто смутно чуют, что не богатый Запад – авангард человечества. Не прогресс – панацея землян. А некий хозяйственный застой. Это и в пословицах отразилось… Всех денег не заработаешь. Не в деньгах счастье. Живут не для радости, а для совести. И т.д.

Раньше православие влияло. Земная история, мол, ведет лишь к концу света. Самый грешный народ и неспособный к рациональному самосовершенствованию (русский) потому и богоносец, что лишь ему на Христа только и остается уповать. На Страшном суде спасение, мол, возможно лишь всем, а не персональное – по грехам. Все за всех отвечают. Где уж тут себя ставить в центр мира.

А теперь… А Америка…

Вон, эгоистически не подписывает Киотский протокол. – Ну так ураганом Катрин показала именно ей природа, что глобальная экологическая катастрофа на подходе (http://www.grani.ru/Events/Disaster/m.94332.html) и пора кончать молиться прогрессу.

Пора всем перестать идеализировать Америку как образец жизнеустройства.

И не чувствуют ли русские подсознательно, тайно, темно, давно и навеки, что на них нужно миру равняться. И не кажется ли сознанию (и их, и других), что это имперские амбиции.

Сердце красавиц склонно к измене и к перемене, как ветер мая…

Вот так же и западные украинцы, по Пустогарову.

«Я»-повествователь, приглашенный гость из Москвы, «на западных рубежах бывшего СССР», в городе, где родился и вырос, встретил товарища юности, Назара:

Обманул Назар, не обманул, но не освободился и через десять минут. «Я»-повествователь ушел погулять.

Первая жена Назара, когда сочла его плохим, оставила его, не взяв с собой двух сыновей. Теперь у нее третий муж. И захотелось детей забрать. – Забрала. Тем более, что хочет вернуться к первому. Намекает об этом «я»-повествователю. Чтоб передал Назару.

У Назара вторая жена. Но изменить ей Назару, видно, раз плюнуть.

Писатель, «старший друг Назара», «был, наверное, самым известным писателем соседней страны». «Во время избирательной кампании он подписал открытое письмо в поддержку своего кандидата с оскорбительными для его русских сограждан фразами». «Писатель потом уверял, что сказать хотели совсем не то, что сказали».

Писатель приглашен Игорем, – с целью продвижения литературы соседней страны в России, – в Москву. Несмотря на то, что он «заигрался в свою «русофобию»», он не только соглашается, но и ставит условие: чтоб ему оплатили самолет.

На публичном мероприятии Писатель, уча революции россиян, «явно чувствовал себя персонажем своего романа, что когда-то обратился с рассказом о своей родине к посетителям московского пивбара и красноречием выжал слезы даже из этих суровых людей», и не заметил Писатель, что «большинство смотрело на Писателя с выражением «Не учи отца кашлять»».

«Я»-повествователь выступил на этом мероприятии с обвинением Писателя в почти геббельсовских пассажах в своей книге. Писатель… отказался, что это у него в книге есть.

В литературном кафе Писатель, декламируя свои стихи, указал ладонью на повествователя при словах: «Один из недобитых в девяносто первом…» Но кончалось стихотворение братанием лирического героя с недобитком.

При прощании в аэропорту, в конце рассказа, Писатель с повествователем тоже обнялись.

«Фу, какие рационалисты – украинские националисты!» – как бы намекает Пустогаров. А его «я»-повествователь – наоборот: широкая-де русская душа. И самолет оплатил, и домашним супчиком кормил, и за «русофоба» Назара хлопотал, и ссужал этого Назара деньгами…

Ну чего-де мудрый отец не простит своим блудным сыновьям.

А что тех шатает?.. – «Возможно, перепады погоды вызвали все эти движения души», – так начинается повествование.

Я извиняюсь, что своим пересказом и цитированием сгустил смутные намеки Пустогарова до состояния ясности ребенку (а еще можно ж доказать наличие негативизма «я»-повествователя к «русофобам»). Сам Пустогаров, мне кажется, подсознательно переживает по отношению к ним нечто большее. – То, о чем я написал вначале.