Всё началось с того, что я потерял работу. Беда свалилась как гром среди ясного неба. Ещё днём, накануне, я строил радужные планы на будущее, как, вдруг, пришла беда в лице хромого, лобастого и наполовину слепого марокканца Ицика, распорядителя работ в компании “Иона Лярер”, снабжавшей танкера на рейде израильского порта Ашкелон. Я загружал снабжение на буксир и уже заканчивал эту работу, когда он приковылял к причалам из своего офиса и начал по своему обыкновению кричать. Он и прежде покрикивал на всех, но в тот день, впервые, адресовал свои вопли только ко мне и тут я не сдержался:

-Я тебе не мальчик, ори на своих детей! -

Ицик замолчал, пронзительно глянул на меня исподлобья и заковылял к офису. В конце рабочего дня он, не глядя в мою сторону, сказал:

-Завтра не приходи. Пока побудь на выходных. Понадобишься, я тебя позову.

И уже на следующий день моим буксирчиком управлял новый шкипер.

На следующий день с большим рюкзаком за плечами и с тяжёлой сум-кой в руках я стоял на пороге туристической компании “Холидэй Чартер”. Из-за высокого барьера на меня смотрела молодая женщина, с гладко зачёсанными и скрученными на затылке чёрными волосами. Над ней, также уставившись в мою сторону, склонилась другая - растрепанная женская голова. Я угадал старшинство сидящей женщины, ещё до того, как она с преувеличенной любезностью спросила:

-Ша…лом! Я могу Вам чем-нибудь помочь?

-Да. Я приехал работать вторым шкипером.

-Вторым? Удивилась гладкая голова.

-Что-нибудь не так?

-Нет, просто вторыми у нас работают молодые ребята, с гаснущей улыбкой сказала, потерявшая ко мне всякий интерес дама.

Растрёпа смотрела с сочувствием.

Такое начало не предвещало мне ничего хорошего: за ребячью работу причитается ребячья зарплата. И я не ошибся в моих недобрых предчувствиях, когда дождался Рони, финансового вождя компании.

Рони был невысокий, лысый с длинным туловищем, на коротких ногах, человек. Он, как и два его совладельца по компании, служил в израильской армии, воевал и теперь наслаждался плодами своих побед. Говорили, что в армии Рони дослужился до генеральских погон. Видно с тех пор он и надулся генеральскими амбициями и не собирался терять ни миллилитра из прежнего объема. Все надутое – пустое, но Рони сидел на мешке с деньгами, и с этим все считались, вот и мне теперь надо было вытащить из этого мешка, представляющего источник его значимости, часть, которая смогла бы стать источником моего существования. Для меня это было четыре тысячи шекелей: ниже начиналась зона нищеты. Рони внимательно просмотрел мои документы, немного задержавшись взглядом на удостоверении механика, и уставил в меня немигающие глаза:

Смотри, Александр. Нам нужен постоянный шкипер-механик, и по твоим бумагам ты нам подходишь… - он сделал паузу, и, затаив в круглых глазах вопрос, добавил - Я готов тебе платить две тысячи шестьсот шекелей в месяц.

Я откинулся на спинку стула, представляя, как потащусь с вещами обратно на автобусный вокзал.

- Что?- Деланно удивился Рони.

-Рони, на эти деньги мне просто не свести концы с концами. У меня ж семья…- искренне признался я.

- А сколько ты хочешь?

-Смотри, - и я вытащил из нагрудного кармана заранее приготовленный расчетный лист из компании “Иона Лярер” - На последнем месте я имел семь тысяч. -

Рони быстро, но внимательно проверил этот листок.

-Александр! – уличая меня в лукавстве, протянул Рони.- Сколько часов в день ты работал на буксире?

-Десять – двенадцать, - признался я.

-Вот видишь! А у меня ты будешь работать в среднем шесть часов в день…. Ну?

-Нет, Рони, не могу. – Сказал я и оглянулся на свой рюкзак.

-Плюс жилье и питание, - искушал меня Рони…

-Нет, Рони, мне не прожить на эти деньги, - с искренним сожалением ответил я, но что-то еще мешало мне подняться со стула и направиться к выходу.

-Хорошо, на четыре тысячи ты согласишься? – неожиданно предложил Рони. Я облегченно вздохнул, но почувствовал, что его мешок еще приоткрыт.

-На четыре соглашусь, а как насчет проездных?

- Каких проездных?

- Как каких? Два раза в месяц, проезд от работы к дому и обратно - на выходные дни, - смущаясь собственному проворству, ответил я.

- Сколько это?

-Да ерунда, каких-нибудь сто двадцать шекелей за один проезд. -

-Принесешь билеты – получишь деньги. – Твердо сказал Рони и накрепко завязал свой мешок от моих посягательств.

- Только вот что, Александр, четыре тысячи ты начнешь получать с января, а декабрь мы закроем на две шестьсот, - подытожил наш договор Рони. Так уж он устроен, этот человек, - его последнее слово не может сильно отличаться от первого.

Выходя, я познакомился: с сидящей - первой секретаршей Лиад и со стоящей - второй секретаршей Марселой. Это было незыблемо. В дальнейшем я убедился, что, даже в те дни, когда Лиад почему-то не выходила на работу, Марсела всегда стояла возле ее пустующего кресла. Дистанция между первым и вторым в компании равнялась пропасти между первым и последним.

Флот компании состоял из пяти небольших деревянных судов: двух действующих, двух, находящихся на отстое и одного, подпертого с обоих бортов металлическими стойками, доживающего свой век на берегу эйлатской марины*, и называвшегося когда-то “Принцесса Нила”. Я направился к Майе: плавучему общежитию компании. В шестидесятых годах двадцати семиметровая Мая сновала с пассажирами между греческими островами в Средиземном море, потом перекочевала в Эйлат и прославилась в нем как первая плавучая дискотека, а теперь она встала на отстой в северной части марины. Кроме меня на ней жили: шофер компании бедуин Салем, английская пара (работники компании Эли и Дэби) и, наезжающий время от времени, бывший шкипер Майи Иосиф. Теперь шкипером Майи, а, по сути, комендантом этого общежития, стал я. В мои обязанности входило: следить за порядком на судне, раз в неделю запускать все его механизмы, а самое главное, два раза в день откачивать льяльные воды** и наблюдать за скоростью их поступления в корпус Майи. Когда все три насоса, установленные на судне, начинали работать более часа в день, компания звала аквалангиста Шени, и он затыкал маевы дыры селиконом и фанерой. Позже Рони оплатил мне курс аквалангиста, и я, научившись у Шени этому довольно хитрому ремеслу, начал затыкать простейшие дыры сам. Компания стала реже приглашать бедного Шени, оставив часть “дырочных” забот мне.

**льяльные воды – смесь вод накапливающихся на днище судна.

Эли – бывший английский солдат, наемник, всю первую половину своей жизни странствовал по свету и воевал. Вторую половину жизни Эли решил превратить в нескончаемый праздник. Он праздновал, что его так и не смогли убить на войне. По словам Эли, из тех, с кем он начинал свой боевой путь, в живых остались считанные люди. Пятидесятитрехлетний пенсионер Эли путешествовал с подружкой Дэби, и хотя она была почти в два раза моложе старого солдата, они выглядели ровесниками. Дэби называла себя ведьмой и не лгала, у нее действительно был на редкость скверный характер. Каждый вечер они облачались в замысловатые кожаные куртки и отправлялись ужинать в город. Возвращались всегда поздно, обязательно пьяные, а Эли иногда с синяком под глазом или с разбитой рукой. Дэби любила задираться и зачастую затевала драки, а Эли приходилось завершать ее “начинания”, хотя по жизни он был спокойный человек, смотрящий на мир светло голубыми, почти детскими глазами. Взгляд бывшего солдата был почему-то всегда слегка замутнен, как он не старался сделать его ясным. Я никогда не спрашивал ни себя, ни его, что скрывалось за этой мутью, а Эли не пускался в рассказы о своей жизни, хотя на любые вопросы отвечал с шокирующей откровенностью. Как-то у нас на Мае были гости, яхтсмены из ЮАР, и Дэби начала кокетничать с одним из них. Мой приятель, Джастин, насмешливо спросил, не ревнует ли Эли свою подружку. Тот, совершенно невозмутимо, ответил:

“Нет. Я для этого слишком англичанин. Впрочем, я бы и сам не прочь трахнуть этого парня, но не хочу мешать Дэби. Кто знает, может быть, он и впрямь на нее клюнет?”

С этими словами, которые слышали все, включая Дэби, Эли, попрощавшись с нами, отправился спать. Парень так и не клюнул на Дэби, и она, вскоре, широко зевнула, обнажив в зевке гнилые зубы, и последовала за своим “старым солдатом”.

Однажды одна пассажирка, еврейка из “новых русских”, бросила Эли презрительный вопрос:

-Ты наверно румын?

-Нет мадам, я англичанин с достоинством ответил Эли.

Через некоторое время он подошел ко мне, немного помолчал, и спросил:

-Алекс, ты заметил, что эта женщина, узнав, что я англичанин, стала говорить со мной совсем другим тоном?

-Нет, Эли, не заметил. Почему ты спрашиваешь?

-Нет, просто мне интересно… А что плохого в том, если бы я был румын?