Аркадий Хаенко проживает в Израиле с августа 1992 года. В течение предыдущих 38 лет он, будучи по образованию филологом, в основном зарабатывал себе на пропитание сочинением эстрадных текстов и кино-телесценариев. В свободное от этих прибыльных занятий время А.Х. пописывал прозу для детей и время от времени печатал ее в соотвествующих изданиях. В результате этих упражнений в 1988 году отдельной книгой вышел детектив для подростков "Охота на льва", тридцать тысяч экземпляров которого к немалому удивлению автора разошлись ровно за месяц. Через год обнаглевший автор сочинил пьесу "Шесть волшебников и Димка", каковая, как ни странно, тоже имела успех среди юного зрителя.

Самое смешное, что Хаенко его (замысел) воплотил, закончив фабрикацию текста в апреле 1996 года. Учитывая, что "Комната смеха" вполне ощутимо подняла тираж газеты "Время", частное издательство "Иврус" в 1998 году выпустило за свой счет роман отдельной книгой, тираж каковой (разумеется, небольшой) благополучно разошелся в Израиле.

Обнаглевший после первого удачного опыта А. Хаенко в течение всего 1998 года печатал по главам в своей газете новый триллер "Третий крик Ирокеза". И снова вещь создавалась непосредственно на рабочем месте без предварительных набросков.

Действие обоих романов происходит, как в России, так и в Израиле. Но если в "Комнате смеха" еще имеется легкий привкус политики, то "Третий крик Ирокеза" – откровенно аполитичное и довольно кровожадное остросюжетное повествование.

Автор заинтересован в издании своих книг в России и подозревает, что, не будучи обременен газетной деятельностью, способен сочинять тексты, равные по объему “Третьему крику Ирокеза” (841500 печатных знаков) за 3-4 месяца.

Переговоры относительно издания книги “Комната смеха” доверяю Богатых (Ракитской) Эвелине Борисовне.

Глава 1. Литературный шакал.

- Эхад, штайм, шалош, арба, - громко повторял Гриша, откинувшись на спинку стула и мутным взором упираясь в настенный плакат с изображением неодетой грудастой девицы, у которой библейское местечко вместо фигового листка перекрывал дорожный знак "Въезд запрещен". - Арба, арба, арба...

Но что следует за чертовой "арбой" - решительно не вспоминалось . Зарычав, он опять впился глазами в самоучитель.

- Хамеш! Ну, конечно же, хамеш! - Гриша с досадой швырнул книжицу в плакат, стараясь попасть непосредственно в "кирпич", камуфлирующий бабий срам. - Что ж это за язык такой папуасский? Третий день не могу выучиться считать до десяти...

В студийном подвале в этот час, кроме него, не было ни души, и потому можно было бесноваться совершенно беспрепятственно. Иоганыч обещал принести кассету к одиннадцати, Андрюшу опять одолел геморрой, а Воробей все еще не вернулся из охотхозяйства, где запечатлевал на видеопленку массовое истребление российской дичи добродушными американскими бизнесменами.

Следовательно, в наличии имелся приблизительно час, и Гриша честно намеревался потратить это время на изучение языка ископаемых предков. Но ровно через десять минут занятий терпение его начало иссякать, как деньги при посещении темрюкского рыбного рынка. Он закурил сигарету и, повторяя со змеиным шипением: "хамешш, хамешш..", вышел из своей конуры в плохоосвещенный прохладный коридор.

Пройдя мимо открытой двери темного в этот час просмотрового зальчика, он заглянул в монтажную, где, как лианы в джунглях, висели и покачивались на сквозняке куски пленок недоделанного Иоганычем фильма и блестели экраны мониторов на видеомонтажном пульте. "Боже мой, - подумал он. - Кто-то еще заказывает кино вместо видео . Каменный век какой-то..."

Справа поскрипывала на сквозняке дверь, ведущая во владения Воробья. Гриша резко распахнул ее и прошелся мимо трех большущих аквариумов, установленных вдоль одной из стен кабинета . Разноцветные юркие их обитатели моментально его засекли и стайками сгрудились у стеклянных перегородок своих комфортабельных тюрем.

- Что, проголодались, живоглоты? - спросил их Гриша. - Забыл вас хозяин? На "зелененькие" променял? Ладно уж, накормлю вас из гуманных побуждений...

Он вытащил из холодильника банку с мотылем и с гадливой гримасой бросил в каждый аквариум по большому клубку сонных красных червяков.

Декоративная подводная братия набросилась на извивающуюся пищу, словно банда голодных касаток на тюленье стаю. Через пару минут от червей не осталось ни малейшего следа.

- Да, все, как у людей, - пробормотал Гриша, - даже оперативней...

Он заглянул в лабораторию, тщательно вымыл руки, противно пахнувшие покойными червяками, захватил из холодильника ледяную бутылку "Жигулевского", и, топая по пустому гулкому коридору, возвратился в свою нору.

Судя по полыханию расположеного под самым потолком окошка, на поверхности уже жарило вовсю. Вот в чем сказывалось преимущество подвального помещения: в любой африканский зной здесь было сыровато и прохладно. А при наличии холодного пива их студия вообще могла сойти за филиал второсортного рая.

Он отхлебнул из горлышка первый глоток живительной влаги и, прикрыв глаза, снова начал отсчет:

- Эхад, штайм, шалош, арба,.. хамеш (ура!), шеш, шева, шмоне, тейша, эсэр! - он подскочил на стуле, сделал еще глоток и с удовольствием сам себя похвалил. - Ай да, Рывкин! Ай да сукин сын!

- Что я слышу! - послышался с порога густой баритон Иоганыча. - В нашей христианнейшей студии звучит басурманская речь.

- Молчи, немецко-фашистская гадина! - ответил Гриша, делая вид, что собирается запустить в оператора наполовину опустошенной бутылкой. - Ты должен приседать и смиренно попукивать, когда слышишь священный язык ТАНАХа...

- О, да у тебя пиво! - вскричал Иоганыч, пропуская мимо ушей предложение приседать и попукивать. - Полжизни за стакан! Ты не представляешь какое там пекло...

- В холодильнике есть еще две бутылки.

- Зер гут! Это есть карашо...

Через полчаса Гриша нажал кнопку пульта дистанционного управления и погасил экран монитора.

- Ну что?- спросил Иоганыч. - По-моему, совсем недурно?

- Для сельской местности сойдет. Впрочем, для нее этот шедевр и предназначен...

- Брось, Гришка, - Иоганыч высосал последние капли пива и раздул мушкетерские усы. - Заказчик будет визжать от радости и целовать нас в розовые ягодицы!

- Однако последний и предпоследний планы ты все-таки поменял местами!

- Вот посмотришь, так будет лучше. Поверь моему опыту старого шабашника.

- Старого упрямого козла! Это ведь не тебе, а мне придется вбивать текст в эту мешанину.

- Вот и вбивай. Ты же сам всегда похваляешься, что можешь залакировать дикторской поддержкой любую халтуру...

- Ладно, вали отсюда. Все, что было в твоих силах, ты уже испоганил... Во сколько, говоришь, завтра озвучивание?

- Я договорился с Кириллом на девять утра.

- Практически сутки. В фильме четырнадцать минут... Значит, примерно сорок микроэпизодов. Потная работенка!

- Что делать! Этим пейзанам захотелось спецэффектов. Вот и пришлось ждать очереди на телевидении... Ничего, Григорий, ты же у нас ударник. К ночи настрогаешь.

- Все, освободи помещение от своей немецкой туши! - рявкнул Гриша. - Топорная работа завершена, в дело вступает изощренный еврейский разум...

- Ну, ну, твори! - проговорил Иоганыч, с кряхтеньем поднимаясь со стула и натягивая сползшие джинсы на обширное брюхо. - А я на дачу поеду. В такой зной главное - обильный и регулярный полив зеленых плодоносящих насаждений...

- Давай, давай, чеши, бюргер толстопузый!

- Ауф видерзейн, майн либер Грегор!

- Гитлер капут...

Работенка предстояла действительно потная. Как только грузная фигура оператора скрылась за дверью, Гриша снял со стены приклеенный скотчем полутораметровый бумажный хвост монтажного плана, бросил его на стол и включил монитор.

- Ну, Господи благослови, - пробормотал он и нажал кнопку ручного пульта, прокручивая первый микроэпизод дурацкого заказного фильма о разведении съедобных лягушек для импорта в пресыщенную Францию.

Преамбула, начинавшаяся сразу после аляповатых титров, занимала тридцать секунд и представляла собой панорамы бескрайних полей и проезды по окрестностям станицы, где располагался совхоз-миллионер, промышляющий лягушачьим бизнесом.

Гриша уставился невидящими глазами в голые сиськи девки с плаката и вдохновенно ударил по струнам пишущей машинки.

Его понесло, и глупый, сладкий, как патока, дикторский текст начал постепенно склеивать дурашливо смонтированные эпизоды заказухи. Два часа пролетели незаметно, и когда зазвенел телефон, Гриша "подкладывал" текст уже под шестую минуту фильма.

- Слушаю! - рявкнул он в трубку, обуреваемый дурными предчувствиями.

- Григорий Борисович! - зачастил напористый голосок с легко узнаваемыми интонациями бывшей партийной функционерки. - Куда же вы пропали? Совещание по телемарафону началось уже двадцать минут назад. Все собрались, а главного сценариста нет...

- Ой, простите, Серафима Игнатьевна! - заюлил хвостом Гриша. - Совсем забыл вас предупредить. Сегодня никак не могу приехать. Извините еще раз, но придется вам без меня обсудить технические вопросы, а сценарий давайте пройдем завтра. Буду в полдень, как штык. Нет, не подведу! Ни под каким видом. Чтоб мне провалиться на этом месте!..

Гриша бросил трубку и, прошипев нецензурную фразу, шумно перевел дух. Участие в дурацком благотворительно-показушном телемарафоне было невыгодно ему ни с какой стороны. Но что делать, если склоняли его к этому высокие инстанции, вступать в конфликт с которыми нельзя было ни под каким видом.

Он передернул каретку машинки и стал придумывать начало новой засахаренной фразы.

- Без меня тебе, любимый мой, Земля мала, как остров! - пропел с порога звучный, чуть хрипловатый голосок.

Гриша вскинул глаза и похолодел. Там, красиво привалясь боком к ободранному косяку и картинно покачивая облитой черным чулком первоклассной ногой, стояла расфуфыренная Альбина.

- Нет! - закричал несчастный шабашник, закрывая лицо руками. - Только не это. Альбина, сегодня я ничего не могу для тебя сделать. Понимаешь? Ни-че-го!

- Ничего? Совсем-совсем ничего? - негодяйка начала приближаться вальяжной походкой манекенщицы, медленно спуская с плеча тонкую бретельку блузки.

- Ты что, вконец оборзела? - затравленно завопил Гриша. - Мне фильм пятнадцатиминутный к утру закончить нужно!

- Дурачок, - спокойно молвила она, опускаясь в кресло и вставляя сигарету в яркие губы. - Тебе надо обратиться к сексопатологу, чтобы устранить навязчивые идеи. Я к тебе по делу. Валера новый мотивчик набросал. Затра нужен текст. Сделай, мой родной!

- Не могу! Ты можешь понять, что человек в цейтноте? В полнейшем!

- Гришечка! Прелесть моя! Ну мы же с тобой не чужие люди...

- Уйди, кобра! Если я не сделаю дикторский текст, нам с Иоганычем конец. Уже заказана студия на озвучивание, и есть договор с диктором...

- Но хоть "рыбу"-то ты сегодня сочинить в состоянии?

- Ну ты и пиявка! - обреченно протянул он, вытирая пот со лба. - Черт с тобой.Только давай по-быстрому!

Бесстыжая вымогательница мигом подскочила и, ловко орудуя наманикюренными пальчиками, сунула в магнитофон кассету.

- Оп-ля! Я уверена, ты будешь в восторге...

С "рыбой" провозились не менее получаса. Этим чешуйчатым термином в музыкальном мире называют первичную болванку песенного текста, где смысл совершенно не важен. Лишь бы четко соблюдался размер мотива. Располагая грамотной "рыбой", матерый автор напишет текст песни, даже ни разу не слышав мелодии...

Ах, зачем же, шалунишка,
Ты берешь за хвост мартышку?
Пиво "Жигулевское" холодное!
Нет ни ада и ни рая.
Ляжем в травку у сарая.

Перестройка - дело всенародное... - пропела Альбина под оркестровую фонограмму, рухнула в кресло и захохотала, соблазнительно болтая в воздухе длинными ногами.

- Ну, ты удовлетворена? - спросил Гриша, косясь на пишущую машинку. - Если да, мотай отсюда со страшной скоростью.

- Грубиян, - промурлыкала Альбина, медленно приближаясь к замученному литературному шакалу. - Разве можно так разговаривать с красивыми женщинами? "Рыба" страшно прикольная . Ее можно вообще вместо текста использовать. Натурально! Как там у тебя: "Ах, зачем же, шалунишка, ты берешь за хвост мартышку?"

Она снова захохотала и ловко скользнула к нему на колени.

- Фу, какой ты грубый! - надула губки певица и лизнула его в мочку уха. - У тебя что, не найдется пятнадцати минут для приятного дела? Ну не будь идиотом! Ляжем в травку у сарая?

Гриша почувствовал, что ее умелая рука погладила его по животу и ловко расстегнула заклепку на джинсах, в которых тут же стало тесно.

Шустрая девчонка дело свое знала и любила. Уложившись в обещанные пятнадцать минут, она проделала с малоактивным Гришей все то, о чем почтенные отцы семейств, затаив дыхание, грезят перед сном под постылое посапывание законной супруги.

- Разве плохо? - спросила она, натягивая колготы и облизывая натруженные губки. - Секс, Гришуня, никогда работе не помеха! Бывает, с ног падаешь на репетиции, а пойдешь в костюмерную, трахнешь какого-нибудь гитариста - и опять жить хочется... Песенку к субботе сделаешь?

- Ноу проблем! - откликнулась она и пшикнула дезодорантом под юбку. - В субботу я тебе позвоню. Поцелуй коленку!

Она подошла и поставила ногу в гладком тугом чулке на краешек сиденья его стула. Гришка вздохнул, чмокнул круглое ладное коленце и пустил ей в лицо струю дыма.

- Сгинь, ведьма!

- Чао, милый!

Она испарилась, и на лестнице послышалась частая дробь каблучков.

- Скажите, могу ли я видеть оператора Райнера? - услышал Гриша сквозь туман, уже давно застилающий его сознание и, подняв голову, увидел, что посреди комнаты стоит великолепно одетая породистая дама лет сорока пяти в темных дорогих очках.

- Его нет и сегодня уже не будет, - пробормотал Гриша, намереваясь снова ударить по клавишам.

- А не могли бы вы уделить мне минуту внимания?

- Извините, но я безумно занят...

Тут дама сделала паузу и положила в рот, видимо, заготовленную заранее таблетку.

- Дело в том, что мне изменяет муж, и я хотела бы заполучить видеокассету с доказательствами его мерзких развлечений. Средств у меня вполне достаточно. Поэтому гонорар будет выплачен в американских долларах...

Гриша опустил голову на пишущую машинку и тихонько застонал. "Нет, это какое-то наваждение! - подумал он. - Чтоб вы все пропали с вашими рогами, долларами и похотливыми мужьями!.."

- Вам нездоровится? - спросила посетительница, холодно поблескивая очками.