|
1.
Извлеченный из сырой земли труп
невинной девушки до конца лета
приходил в кошмарных снах московскому
оперативнику Юрию Пафонову.
Казалось бы приехал он отдохнуть от
бурной столичной жизни в тихую дере-
веньку, но не тут-то было. А началось все
очень мирно...
Над притихшей рязанской слободкой
Лягушихой райцентра Запрудное
плавился жаркий июльский полдень.
Пыльные улицы были пустынны. Замо-
ренные куры прятались от палящего
солнца в лопухах. Собаки как дохлые
валялись в тени заборов. Коровы,
забравшись по хребет в пруд, дремали
в илистой прохладе. А люди скрывались в
сумраке изб или под сенью яб-
лонь в саду.
И только запрудненский участковый
инспектор старшина Коромыслов
Борис Капитонович, пятидесятилетний
упитанный мужчина, отдуваясь брел
по селу. Он обмахивал красное взопревшее
лицо форменной фуражкой и
время от времени промакивал лысое темя
большим носовым платком.
Через плетень одного двора перегнулась
любопытная бабенка, замо-
танная по самые брови в белый бязевый
платок.
- Здорово, Капитоныч! - звонко крикнула
она. - Куда телепаешь-то
в такой зной, милицейская твоя душа
горемычная?
Коромыслов приостановился.
- И не говори, Шурка, сейчас бы квасу
набузыриться холодненького
из погреба и в терраске покимарить, а тут
служба! Эх, дождичка бы!
- И не говори, хоть бы капелюшку... -
согласилась женщина и без
всякого перехода спросила. - К Алевтине,
соседушке идешь чай?
- К ней, сердешной, к кому ж еще, -
подтвердил Коромыслов.
- К племяшу ее поди? - не отставала баба.
- Ясный пень, - кивнул Коромыслов.
- Не нашлась Маринка-то? - сочувственно
спросила женщина. - И
куда канула девка?
- Будто сквозь землю провалилась! -
вздохнул Коромыслов и побрел
дальше.
Баба перекрестила его в спину и с тихими
причитаниями скрылась в
избе.
...
А Борис Капитонович действительно
направлялся в этот знойный пол-
день к своей ровеснице Алевтине
Яковлевне Наседкиной, но не к ней лич-
но, а к ее племяннику Юрию Пафонову,
приехавшему из Москвы погостить в
отпуск. Пафонову было без году тридцать
лет и был он еще не женат, и
казалось бы зрелому солидному мужчине с
ним толковать не о чем, но Ко-
ромыслов к нему шел, шел несмотря на жару,
а делал это потому, что мо-
лодой москвич являлся не просто парнем
жениховского возраста, а очень
даже серьезным человеком и особенно
важной фигурой в деле, которому
верно служил старшина Коромыслов. А
именно: Юрий Викторович Пафонов
являлся старшим оперуполномоченным
следственного отдела одного из сто-
личных ОВД. И даже по званию был он
повыше, чем Коромыслов - капитан
милиции. Вот и значило, что Борису
Капитоновичу Коромыслову вовсе и не
грех было явиться для разговора к гостю
из Москвы. Имелась и тема для
беседы, и тема не досужая, а весьма
серьезная.
Несколько дней назад таинственно
исчезла восемнадцатилетняя дочь
механика доильных аппаратов с молочной
фермы Терентия Филимоновича
Фролова и его жены, библиотекарши Анны
Ивановны. Супруги были очень
молоды, поженились когда им было всего
по семнадцать лет. Дочь их зва-
ли Марина и она год назад закончила
среднюю школу, поступала на днев-
ное отделение в педогогический институт,
но провалилась, этим летом
собиралась поступать вновь, но уже на
заочку. Экзамены должны были на-
чаться в августе, а пока девушка
старательно готовилась. И вдруг ни с
того ни с сего взяла да пропала.
Случилось это в четверг, первого ию-
ля, а сейчас уже был понедельник, пятое,
но старшина Коромыслов за че-
тыре дня так и не смог установить ее
местонахождение. И вот вдруг уз-
нал, что к Алевтине Яковлевне Наседкиной
в воскресенье утром приехал
отдыхать племянник, сотрудник
московской милиции, и решил обратиться к
тому за помощью.
...
Алевтина Наседкина издалека заметила
серую рубаху местного участ-
кового и тут же догадалась, что идет тот
ни куда-нибудь мимо, а именно
к ней на двор.
- Юрашка, кажись Капитоныч к тебе чапает!
- окликнула она племян-
ника.
Женщина смотрела на улицу приставив
ладонь козырьком над глазами,
а теперь, повернувшись к молодому
человеку, убрала ее от лица. Она то-
же была в белом бязевом платке, но с
открытым лбом и концы завязаны на
затылке.
- Чего ему? - промямлил вяло Юрий Пафонов.
Он болтался в гамаке,
подвешанным между двух грушевых
деревьев, росших возле крыльца. Кроме
джинсовых шорт на нем ничего не было. В
руках отдыхающий расслабленно
держал потрепанный детективный роман с
элементами мистики "Во-
робьи-вампиры", который читал с
критической ухмылкой. "Все вранье! -
презрительно думал он. - Не знают
писателишки ни хрена о нашей работе!
Эх, самому что ли взяться за детектив?"
- Известно чего! - меж тем отозвалась
пафоновская тетка. - Деваха
Терентия Фролова пропала напрочь, вот и
ищет ее Капитоныч.
Пафонов сонно молвил:
- Какая деваха? Жена что ли?
Алевтина Яквлевна возмутилась:
- Скажешь тоже! Дочка, Маринка!
Пафонов вроде как заинтересовался.
- Это какой Фролов-то?
Тетушка принялась пояснять:
- Да Терентий же! Не помнишь что ль? Они с
Аннушкой поженились
еще в школе, забеременела она и
заставили... Сколько разговоров-то
тогда было!
Пафонов закивал.
- Да вспомнил уже! У него дочка такая как
белый кролик с розовыми
глазками, да?
- Альбиносочка она, - прокомментировала
Алевтина Яковлевна, - и
краснела как рак отварной вечно...
- Так она совсем крошечная! -
взволновался Пафонов. - Куда же по-
девалась?
Тетка усмехнулась:
- Ну, не крошечная, восемнадцать уже. Ты
шесть лет тут не был, уж
все крошечные повырастали, невесты
давно.
- Восемнадцать... - пренебрежительно
протянул Пафонов и уткнулся
в книжку, - В восемнадцать они всегда
исчезают!
- Наши не такие! - горячо возразила тетка.
- Здесь же не столица
и девчата честные!
Пафонов не ответил, лишь всфыркнул,
подумав: "Этих честных девчат
по ночам вдоль Тверской как собак
шелудивых!"
Старшина Коромыслов наконец
приблизился к Алевтининому двору.
- Мир вашему дому! - весомо произнес он и
тут же перешел на более
свободный тон. - Привет, Алевтина! Как
живешь-можешь?
- Я-то хорошо! Заходи, остынь! - и женщина
распахнула калитку.
Коромыслов вступил во двор и облегченно
вздохнул попав в прохла-
ду, создаваемую пышными кронами старых
грушевых деревьев.
- День добрый, гость столичный! -
обратился Коромыслов к лежащему
в гамаке и прибавил. - Эх срамота,
заголился!
- У городских мода такая! - заступилась за
племянника Алевтина.
Пафонов с неохотой приподнялся и свесил
голые слегка волосатые
ноги.
- Здравия желаю, дядя Боря! - натужно
улыбнулся участковому.
- Алевтина, зачерпни-ка кваску из погреба!
- попросил жаждуще Ко-
ромыслов и женщина заторопилась на
задний двор.
- Чего хорошего скажете? - из формальной
любезности спросил Пафо-
нов и предположил: "Сейчас про честную
восемнадцатилеточку заведет!"
И, конечно, угадал.
- Хотел бы говорить о хорошем, мил
человек, но... - Коромыслов
развел руками, - пришел с дурной вестью.
Девушка пропала. Везде и всю-
ду искал, да и не один я, но - увы... В
тупике мы.
- Угу, - равнодушно отозвался Пафонов. -
Найдется. Нагуляется и
объявится. Возможно, с приплодом...
- Э, погодь-ка! - осерчал Коромыслов. - Что
за приплод? Где нагу-
ляется? Когда объявится? И как найдется?
Пафонов хмыкнул и сказал:
- Запросто! Небось с гусаром залетным
сбежала!
Коромыслов аж ногой притопнул.
- Типун тебе! С каким еще гусаром? Никуда
она сбежать не могла, у
нее тут жених есть, местный пацан!
- Да мне-то что?! Пусть с кем хочет гуляет!
- возмутился Пафонов.
- Я лично в отпуске.
Показалась Алевтина.
- А вот и квасок! - подала она ковш
участковому. - Хлебай, Капи-
тоныч, а то закипишь! Дождя на тебя нет,
охолонил бы!
Коромыслов крупными глотками осушил
ковш до дна, ухнул и тут же
накинулся на Пафонова:
- Стоп, ты эту музыку брось! В отпуске!
Человек пропал!
- Как это брось! - всплеснула руками
Алевтина. - Он в Москве поди
не баклуши бил, ему отдых требуется, а ты
брось! Сам ищи, тебе за это
деньги платят!
- Бешеные прям деньги-то! - взъерепенился
Коромыслов. - Ну и черт
с вами! Отдыхайте, а люди пусть все
исчезнут! Лишь бы вам спокойно жи-
лось!
И участковый шагнул к калитке.
- Да погодите, Борис Капитоныч! -
устыдился Пафонов. - Экий вы
горячий! Я ведь не отказываюсь вам
помочь... хотя вы прямиком-то и не
предлагали...
- Чего предлагать-то? - обернулся
Коромыслов. - Это ведь долг
наш священный! Услыхал про беду, беги
спасать!
- Ой! - хохотнула Алевтина. - Ну и дурной же
ты, Борька!
И от души расхохоталась. Улыбнулся и
Пафонов. Коромыслов постоял
насупившись, но не выдержал и крякнул
усмешкой.
...
Уже с полчаса сидели два милиционера,
московский и запрудненский,
за дощатым широким столом в прохладе
фруктового сада Алевтины Наседки-
ной. На отполированных временем досках
стояла миска с грунтовыми огур-
чиками и помидорами, длинными перьями
зеленого лука и душистым кудря-
вым укропом. А перед каждым из мужчин
находилась большая миска с ок-
рошкой, которую они с аппетитом хлебали
расписными деревянными ложка-
ми.
- В общем, - рассказывал Коромыслов, - в
последний раз ее видели
в самом Запрудном, в клубе.
Лягушихинская молодежь скопом ходила на
вечерний киносеанс и Маринка с ними была.
Пришли в клуб, расселись,
свет погас, фильм начался...
- Какой? - вдруг перебил Пафонов.
Коромыслов потер лоб.
- Черт! Как его... В общем, про убийство,
изнасилование и тому
подобное... У нас этот фильм уже второй
раз. Я по-первости-то смотрел.
Там, значит, мужик в лифте бабенку зажал,
придушил, вот...
- Будете в подробностях содержание
пересказывать? - сыронизировал
Пафонов.
- Кхм, - смутился Коромыслов. - Короче
говоря, когда киношка за-
кончилась и свет опять включился, то
Маринки в зале не оказалось...
Подружки еёшные, которые рядом сидели,
даже сразу и не сообразили в
чем дело. История на экране страшная
происходила и они дюже взбудора-
женные были. Я и сам когда в первый-то раз
смотрел, будто кирпичом по
голове получил, так охренел...
Пафонов перебил:
- И что затем?
Коромыслов весело сообщил:
- Ерунда, оклемался на воздушке, закурил
и нормалек!
Пафонов сдерживая усмешку произнес:
- Я про продружек пропавшей...
- Ага! Ну да... - Коромыслов сосредоточился
и продолжил. - Ну,
вышли из зала, потолклись чуток на
площади возле клуба, а потом расхо-
диться стали... Запрудненские по
Запрудному рассосались, а слободчане
по слободкам потянулись компашками:
комарихинские в Комариху, ужихинс-
кие в Ужиху, а лягушихинские,
соответственно, в Лягушиху гурьбой.
Тут-то ребятки глядь, а Маринки Фроловой
с ними-то и нет. Ну, как-то
они особо и не обеспокоились, ничего
плохого не подумали. Думали, мо-
жет, сама по себе как-нибудь ушла... А о
девчонке с тех пор ни слуху
ни духу...
- А парень-то ее был на сеансе? - припомнил
Пафонов слова Коро-
мыслова про жениха местного.
- Витёк-то? Был.
Пафонов спросил:
- И что он говорит?
Коромыслов пожал плечами.
- Ничего толком. Он не с ней сидел в зале-то,
а с пацанами. У нас
в клубе молодежь всегда кучкуется по
отдельности: девки с девками, а
парни с парнями... Пацаны и матерком
ругнуться могут, и шутки у них
солёные вылетают, а у девчат свои
перешептывания. Вот. Короче, так у
нас принято.
- Значит, не заметил Витёк когда девушка
вышла? - уточнил Пафо-
нов.
Коромыслов продолжил:
- Нет. Когда все в Лягушиху двинулись, он
остался и пошукал ее
еще, а потом один вернулся в слободку.
Домой к ней не решился пойти
узнать, отца Маринкиного побоялся.
Терентий - мужик очень даже злоб-
ный.
Пафонов куснул губу.
- И что, больше ее никто не видел?
- Вроде нет, - вздохнул Коромыслов, - или
скрывают. Народ зашу-
ганный. Идеология деревенская: моя хата,
мол, с краю и ничего, мол, не
знаю!
Пафонов вздохнул.
- Это везде так. Только в Москве - моя
дверь, так сказать, желез-
ная и пошли все на хрен!
- Чего делать будем? - спросил Коромыслов.
- Даже и не знаю. Я, в принципе, в отделе по
расследованию убийс-
тв работаю, а тут... в бюро находок
обращаться надо! - Пафонов помол-
чал и неожиданно сказал. - Впрочем,
попахивает!
- Чем?! - повел носом над окрошкой
Коромыслов.
- Не там нюхаешь, дядя Боря. Убийством
попахивает. У-бий-ством!
Вот так вот.
Коромыслов оторопел.
- Иди ты! У нас последний раз убийство
десять лет назад случи-
лось. И то спьяну! Мотька Козлов
трактором на Кузьму Яковлева нае-
хал... У нас ведь не город, наркомании
пока нетути!
Подошла Алевтина.
- Ну что, мужики, нахлебались?
- От пуза! - погладил живот участковый. -
Благодарствуйте, Алев-
тина Яковлевна!
- Спасибо, тетя, очень вкусно, - задумчиво
произнес Пафонов.
- Чего пригорюнился, голубоглазый? -
потрепала его по русой челке
Алевтина и вдруг глянула через сад в
сторону крыльца. - О, еще один
горемыка плетется!
К калитке подошел ссутулившийся
рыжеватый молодой человек и нег-
ромко позвал:
- Хозяйка... Дома?
- Дома, дома! А то где ж еще в такую жару! -
закричала Алевтина и
направилась к калитке.
- Кто это? - спросил Пафонов старшину.
Тот скорбно выдохнул:
- Бухгалтер Георгий Шиков, бедолага, жену
потерял молодую...
- Тоже пропала? - удивился Пафонов.
Коромыслов мотнул отрицательно головой.
- Не, померла недавно. Неделю как
схоронил. Это тоже целая исто-
рия. Он ведь, Жорка-то не местный,
переселенец из Чечни. И супруга по-
койная оттуда, Елена. Русским там нынче
сам знаешь как... Год как осе-
ли они у нас. Обжились быстро. Зимой и
жёнина родня сюда перебралась,
оттуда же. А месяц назад и Жоркина мамаша
прибыла. Все разместились,
все устроились, избенки-то пустующие
имеются... а тут раз и Ленка-то
слегла, заражение крови и быстро угасла...
Двадцать пять годков всего
и погуляла. Беда!
- Беда... - повторил Пафонов.
- Иди, иди, проходи, не стесняйся! -
подталкивала в согбенную
спину рыжего гостя Алевтина. - Милиция -
тоже люди...
При последней фразе молодой человек
сильно вздрогнул и словно оч-
нулся из забытья. Застопорился и каким-то
диким взглядом зыркнул по
сидящим, но тут же опустил глаза и присел
на самый краешек лавки, где
сидел уже местный участковый.
Пафонов оказался напротив молодого
вдовца, чуть наискось. Автома-
тически он отметил: "Небритый,
сломленный... на грани парень... не по-
везло ему..."
- Здрасьте... - вдруг опомнился тот, затем
представился, мельком
глянув на Пафонова. - Шиков... Георгий.
- Юрий Пафонов, - назвался в свою очередь
москвич и заметил. - Мы
с вами, считай, тезки...
Шиков нервно усмехнулся и ничего не
сказал. Он смотрел себе в ко-
лени, меж которых засунул подрагивающие
беспрерывно руки.
"Перегарчиком от него однако
офигительно прет", - отметил Пафо-
нов.
Возникло напряженное молчание. К
счастью появилась Алевтина с
третьей миской окрошки.
- Приятного аппетита! - поставила она
плошку перед Шиковым и по-
дала ему деревянную ложку.
- Угу, спасибо... - бормотнул он и
зачерпнул окрошку.
- Чего вы на него уставились?! - укорила
Коромыслова и племянника
Алевтина. - Видите, человек и так робеет,
а они пялятся!
- Да мы так, ничего, - забубнил Коромыслов,
- а вот ты-то, хозяй-
ка, ему сметанки положить-то и забыла!
- Ой! - всплеснула руками Алевтина и
побежала к погребу.
- Как сам, Жора? - обратился Коромыслов к
едоку. - Держишься?
- Помаленьку, - буркнул с набитым ротом
Шиков и несколько кусоч-
ков пищи выпали из его губ обратно в
миску.
Пафонов брезгливо отвернулся.
- Ну, ты, парень, держись! - проговорил
сочувственно Коромыслов.
- Не падай духом! Жизнь продолжается!
Шиков вдруг забормотал будто в бреду:
- Я ее очень любил и люблю до сих пор...
И он принялся торопливо рассказывать.
...
Познакомились Елена и Георгий будучи
абитуриентами экономического
института в Грозном. На первом же
вступительном экзамене вдруг оказа-
лись за одной партой. Шиков покосился на
соседку и улыбнулся - та тоже
была рыжая, как и он. В тот день не
общались, но на следующем экзамене
вдруг опять оказались вместе и прыснули
от смеха. После экзамена пошли
гулять в парк, катались на качелях,
кружились на каруселях. Шиков по-
купал Елене Копыловой, такова была
фамилия девушки, мороженое и леден-
цовых петушков на палочке, а потом они
долго плавали по пруду на лод-
ке. Шиков не умел грести и на веслах
сидела новая знакомая. Гребла она
так легко и изящно, что в ее исполнении
это не выглядело грубым.
Когда узнали, что оба прошли по конкурсу,
то бросились в объятия
друг дружке и непроизвольно чмокнулись
в губы. Оторопели, залились
краской до корней волос, но быстро
пережили конфуз и вместе отправи-
лись в кафе, отметить счастливый день.
Что влюбились безоглядно поняли на
первом семестре, а к концу его
уже вовсю обнимались и целовались,
засиживаясь до темна на укромных
скамеечках в парке.
По окончании первого курса вместе
поехали в стройотряд, помогали
чего-то там откапывать археологам. Что
именно их особенно не интересо-
вало. Их интересовали они сами. Там-то
впервые и сблизились по-настоя-
щему. И потом уже ни дня не могли
удержаться от любви. В сентябре же
Леночка вдруг сообщила, что у нее
задержка месячных. Шиков перепугал-
ся, но лишь на короткое время, а потом
понял, что рад этому и предло-
жил любимой руку и сердце. Леночка дала
согласие, но ее родители кате-
горически возражали. Тогда им
сообщилось, что дочь беременна и все
равно они активно протестовали. "Надо
сперва закончить институт, а уж
потом рожать!" - упирались они и
вынудили таки сделать Елену аборт.
После него она с год проболела и отстала
от учебы. В следующем сентяб-
ре ей пришлось идти на второй курс
повторно. Георгий же был уже на
третьем.
Их дружба продолжалась, но Леночкины
родители невзлюбили Шикова и
всячески отстраняли его от собственного
чада. В конце-концов они отп-
равили ее в Волгоград, к дяде, который
помог перевестись ей в местный
экономический институт.
Георгий не смог безмятежно существовать
без Елены и бросил учить-
ся в Грозном и тоже переметнулся в
Волгоград, но там ему не удалось
поступить в институт. Помешал все тот же
дядя Елены. Георгий не впал в
отчаяние, а пошел работать на тракторный
завод и поселился в общежи-
тии. Он делал все, лишь бы оставаться
рядом с любимой.
Елена отвечала ему полной взаимностью.
Они сняли маленькую квар-
тирку и жили, в сущности, как муж и жена.
Только теперь Леночка тща-
тельно предохранялась, чтобы вновь не
огорчить родителей несвоевремен-
ной беременностью.
Промчались годы и вот Елена получила
диплом о высшем образовании.
Она твердо решила вернуться в Грозный,
но уже замужней женщиной. Еще в
Волгограде они с Георгием расписались и
объявились перед семейством
Копыловых законными супругами.
Делать нечего, родители Елены
посетовали, понегодовали и приняли
жизнь таковой, какова она есть. К тому же
и политическая обстановка в
Чечено-Ингушетии накалилась донельзя и
остро встал вопрос, буквально,
о жизни и смерти.
Георгию и Елене достался отдельный
домик, в котором прежде жила
бабушка Шикова. Но она умерла, а его мать
берегла дом для сына в ка-
честве свадебного подарка. В нем они и
поселились, но пожить толком
так и не успели. Началась война. В дом
Шиковых угодили противотанковым
снарядом и он рассыпался как карточный
муляж. К счастью, на тот момент
их не было внутри. И после этого Георгий
решил, что надо уезжать в
Россию, поселиться где-нибудь в глубинке,
да жить в мире и покое.
Оба родительских семейства
отговаривали молодую пару, но те
все-таки уехали, ведь и жить-то им в
Грозном больше было негде, а оти-
раться возле родственников не хотелось.
Переехали в Рязанскую область
и так им тут пришлось по душе, что
расписали все прелести прочим род-
ным, которые издалека уже не виделись
коварными и вредными, а казались
добрыми и милыми. В итоге им удалось
переманить родню в Запрудное,
поскольку в Грозном тем вовсе стало
невмоготу. Копыловым постоянно уг-
рожали и вынуждали продать квартиру, а
потом требовали покинуть поме-
щение вообще даром. Так и вышло, что те
просто вынуждены были бежать
из города, где родились и выросли, но в
котором вдруг стали нежела-
тельными. Мать же Шикова переехала к
сыну только потому, что муж умер,
а одной ей было слишком тоскливо.
Так и зажили в Запрудном. Елена вновь
забеременела и на этот раз
предстоящий ребенок был всеми желаемым.
Казалось бы наконец-то жизнь
наладилась, но вдруг случилась нелепая и
страшная случайность.
Елена, приводя двор в порядок, вдруг
наступила на ржавый гвоздь.
На ногах у нее были лишь резиновые
шлепанцы, которые легко проткну-
лись. Она закричала от боли и в глазах у
нее помутилось. Но боль и го-
ловокружение быстро прошли и молодая
женщина, осмотрев ранку, нашла ее
незначительной. Поразилась даже, что
наружу, хотя гвоздь был сантимет-
ра три и толстенький, не выступило ни
капли крови. Просто будто черная
родинка была на пятке, а не прокол
гвоздем. Она даже не стала обраба-
тывать рану и продолжила хлопоптать по
хозяйству. А к вечеру вдруг
поднялась температура и ступня распухла
и попунцовела.
Елена выпила аспирин и пожаловалась
мужу на то, что наступила на
гвоздь. Он испугался так сильно, что и
она сама теперь не на шутку
всполошилась. Но среди ночи в больницу
не побежали, опрометчиво решив
дождаться утра. А утром Елена очнулась в
полной беспомощности. Ночная
рубашка на ней взмокла от горячего пота.
Несчастная металась, кричала
и стонала. Вызвали врача, тот сдалал укол,
а потом приехала машина из
больницы, чтобы забрать пострадавшую.
Елену увезли в реанимацию, где
промучилась она три дня, а потом
скончалась.
...
Скорбный рассказ Шикова прервался тем,
что он подавился, и, за-
кашлявшись, склонился низко над миской и
обрызгал лицо.
Пафонов вскочил из-за стола и ушел к
крыльцу. Подошел и участко-
вый.
- Вот такие делишки! - извлек он из
нагрудного кармашка папирос-
ку, прикурил. - Что предпринять думаешь,
Москва? Насчет Марины-то Фро-
ловой пропавшей?
- Что-что... - поиграл желваками Пафонов. -
Искать надо девушку!
И вообще...
- Чего вообще? - пыхнул дымком Коромыслов.
Пафонов покосился в глубину сада, где
видилась сутулая спина
вдовца, неаккуратно хлебающего окрошку.
Обок рыжеватого затылка торча-
ли алые, ритмично шевелящиеся от работы
челюстей, уши.
- И вообще... - повторил Пафонов, помолчал
и закончил, - разоб-
раться тут у вас надо.
...
- Чего ты, тетя Аля, кормишь-то его? - когда
оба гостя удалились,
накинулся на тетку Пафонов.
Они сидели на крылечной приступке.
- Как же-ж так же-ж?! - оторопела Алевтина. -
Капитоныча-то не
угостить обедом, а? Тебе квасу с
заправкой из овощей жалко что ль?
Авось заединщики вы!
- Да не про Капитоныча я! - возразил
Пафонов. - А про этого...
рыжего... вдовца!
Тетушка покачала укоризненно головой.
- Юр! Ведь страдает человек...
Пафонов раздраженно проворчал:
- Страдает... У него своя родня имеется,
мать даже, Капитоныч
сказал, сюда переехала, пускай у своих и
питается!
- У своих-то ему тяжельше... - не
согласилась Алевтина Яквлевна.
- Тут еще и с могилой этой нелады.
- Чего еще? - насторожился Пафонов.
Тетушка поежилась и сообщила:
- Разрыли ее...
Пафонов приоткрыл изумленно рот, потом
бормотнул:
- Как так? Зачем?
Алевтина Яковлевна растерянно молвила:
- Не знаю я. Двадцать седьмого июня
Леночку-то похоронили, а с
утра сторож обнаружил разрытую могилу...
Паника поднялась. В общем,
опять зарыли.
Пафонов подстегнул примолкшую
родственницу:
- Ну и?
- Ничего, - дополнила она, - Больше холмик,
слава Богу, не трога-
ли.
- Как вы тут весело живете-то оказывается!
- отнюдь не весело ус-
мехнулся Пафонов. - Страсти как в
триллере американском!
- Чего триль... Чего сказал-то? - не поняла
тетка.
- А! - отмахнулся Пафонов. - Ужас, короче.
- Ужас, - подтвердила Алевтина и
присовкупила, - кромешный!
- Короче говоря, теть Аль, пока я тут,
чтобы всяких оглоедов не
прикармливала! Пришел человек, спросил
чего хотел и до свиданьица! -
Пафонов вдруг спохватился. - Кстати, а
чего рыжий этот приходил?
- Ась? А, так... точильный станок спрашивал,
- сказала Алевтина.
- Мой-то покойничек, царствие ему
небесное, десять лет как почил...
Минька-то мой слесарил, сам знаешь... ну и
точил тоже... ножи точил,
ножницы, косы, топоры... Мастеровой был
мужик!
- А этому зачем станок точильный? -
въедливо произнес Пафонов. -
Он же вроде бухгалтер?!
Алевтина Яковлевна всфыркнула.
- Откуда я знаю! Не спрашивала даже. Может,
косу заточить, тра-
ва-то вымахала на лугах, пора косить на
зиму. Они с покойницей по вес-
не телочку купили, кормить надо...
Пафонов продолжил допрос:
- Он что станок с собой взял?
Тетушка махнула беспечно рукой.
- Отдала.
- Он что тут не мог косу свою поточить? -
не унимался Пафонов.
Алевтина Яковлевна возмутилась:
- Экий ты дотошный! На что он мне, станок-то
этот? А Жорка, мо-
жет, делом займется, точильщиком
подрядится заодно с бухгалтерией...
приработок будет... Тебе-то что за нужда
до станка этого? Девчонку
лучше сыщи!
- Я лучше пойду подремлю пока в сенях... до
вечера, - буркнул Па-
фонов. - Жарища спадет, тогда и займусь
поисками.
- И то верно, - согласилась тетка, - Сейчас
сдохнуть от духоты
можно.
И Пафонов, потянувшись как молодой
леопард, отправился дремать на
сенник.
Дальше...
|