ПОБЕДИТЕЛЬ

Свет потух сразу, как он переступил порог раздевалки. Вобла дал ему кулаком в переносицу, а потом несколько ударов справа и слева сбили его на пол.

Включили свет.

Гоша лежал на полу, не делая попыток подняться. Перед ним стоял Вобла и три его всегдашних дружбана. В дверях толпился остальной класс (в своей мужской половине). Толстый сидел на скамейке и спокойно шнуровал кеды.

— Ну что, еще? — спросил Вобла неизвестно кого.

Отличник Пыхтяй опустил большой палец вниз недавно выученным жестом. На секунду Гоша снова нырнул в темноту, но теперь причиной был не свет. Просто его ударили ногой сбоку.

— За что? — промычал он, размазывая по лицу слезы и кровь.

— Было б за что — воще убил... — спокойно и веско объяснил Вобла.

Придя домой, Гоша из ящика с игрушками, карандашами и всякой детской всячиной достал Победителя.

Это был небольшой Победитель. Скорее, он был даже маленький. Такой невзрачный, обсидианово-черный. На поверхности его не было видно никаких таинственных знаков. Широкое восточное лицо без характерных черт, а части тела выполнены неверно и угловато. Он был гладкий и холодный на ощупь и совсем легкий.

Гоша почти забыл о нем, подарке одного родственника, вернувшегося с Востока. Гоша старательно сдул с него пыль и оглядел со всех сторон. Лицо Победителя было совершенно обычным и безжизненным. Кое-где он был запачкан пластилином. Само собой закрадывалось сомнение в его силе.

Родителям он ничего не объяснял. Сказал, что упал с лестницы. К урокам он не притронулся и рано лег спать.

Но заснуть не мог.

— Надо переводить его в другую школу, — услышал он из-за стены голос мамы. — Здесь учатся одни бандиты!

— И в новой школе будет то же самое, — ответил отец. — Надо учиться давать сдачи.

— Я не хочу воспитывать из сына боксера! Почему у Нелиного Паши все в порядке? Почему у Риты?!.

— Успокойся!..

Гоша ворочался в постели. Раз за разом гас свет, и Пыхтяй опускал палец. Плакать было невыносимо, и невыносимо хотелось плакать. Гоша знал, что Победитель не подведет. Иначе не оставалось бы никакого шанса. Пути покорности были ему противны. Змея его мести, огромная, холодная, неотвратимая, смотрела в сумрак таблетками глаз.

С этими мыслями он заснул.

Подавленный и полусонный он отправился утром в школу. Никогда еще путь не казался ему таким долгим. Ночью прошел дождь. Бугор, через который он шел, превратился в ком скользящей из-под ног глины. Пока он добрался до железной дороги, на ботинках наросли коричневые лапти, которые он добросовестно оставил на полотне, словно подготавливая крушение. Потом был двухминутный деревянный забор, ограждавший пустырь, и трехминутный ряд панельных казарм. Он опаздывал, но внимательно разглядывал все, что попадалось на пути: окурки, полуразбитые бутылки, раскисшее собачье дерьмо, обугленные трупы кошек с торчащими из ушей спичками. Вчерашняя возвратная дорога выветрилась из головы, и привычная картина выглядела как-то незнакомо. Потом он так же как все пролез через поломанную ограду и махнул напрямки через чахлый школьный садик, старательно возобновляемый каждую весну.

На школьном дворе огромные двери глотали последние ранцы беспомощных, неуклюжих первоклашек. В этот момент Гоша ощутил непривычное отвращение и страх и крепко сжал покоящегося в кармане Победителя.

Захватанные руками кумачовые стенды, запах мокрой тряпки, раздающие ленивые пинки дежурные старшеклассники — все было знакомо, но уже не действовало, словно отступило в навсегда пережитое прошлое.

Он отсидел первый урок, не проявляя нетерпения. Даже когда Крыса вызвал его к доске, он дал ему возможность поставить себе пару, не прибегая к Победителю. И лишь выходя из класса после звонка, оглянулся и увидел, как северный ветер с треском распахнул окно и побил цветы.

Пыхтяю это показалось в исключительной степени забавно. Поэтому с перил он спустился с огромной занозой между ног.

Глядя, как Пыхтяй ревет и корчится на полу, Гоша решил отложить прочее веселье до следующей перемены.

Чума была как всегда на взводе. Она тигром металась между рядов, раздавая удары указкой, и с ходу поставила десять пар. Гоша мало обращал внимание на то, что именно она кричала, и касалось ли это в какой-нибудь степени его лично. Но на одном из поворотов она зацепилась за торчащий из парты гвоздь и разорвала юбку.

Проделано все было чисто, не придерешься. И под общий хохот Чума выскочила из класса, прикрывая порванное место журналом.

На школьном завтраке ни яйцо, ни намазанный маслом хлеб каким-то чудом ни разу не задели его. Никому не удалось помешать Гоше допить чай, и он вышел из буфета одним из последних, чистый, сытый, глубоко засунув руки в карманы.

Навстречу ему катился Гришуня из 8-го "Э", посчитавший Гошу удобной швартовой тумбой для остановки в своем кафельном слаломе. Гоша лишь чуть-чуть отклонился в сторону, и пролетевший мимо Гришуня столкнулся с учителем математики старших классов, занудой и дураком.

Прозвенел звонок, и Гоша понесся на свой третий этаж, не дожидаясь, чем кончится разборка.

Следующий урок вел сам Лысый, их директор, и потому он протекал тихо и трепетно. Никто не ждал бури.

Он долго пел про Пушкина, так что Гоша даже заслушался.

— Ты что на меня уставился, Семенюк, — заметил вдруг Гошу директор. — Выпучил оловянные глаза!

Класс заржал. Гоша медленно встал и спокойно прошел мимо директора.

— Ты куда?

— У вас кое-что расстегнуто, — сказал Гоша и вышел из класса.

До конца урока он спокойно играл сам с собой в крестики-но-лики в гардеробе, спрятавшись за куртками и пальто, и наблюдал, как долговязая с косичками предсовдружины и Клякса Павловна — их завуч — стремглав носились мимо него по школе.

На перемене он вышел из укрытия и, спокойно рассекая бешеные малышовые стайки, побрел к месту расположения своего класса. Все встречные хлопали его по плечу и подмигивали. Кто-то делал круглые глаза и уговаривал скрыться.

День выдался интересным, суетным, поэтому Гоша медлил и колебался. По сценарию все должно было быть не так: кое-кто проявлял мало интереса к Гоше, словно вчера походя раздавил червяка, о чем уже и не вспоминал. Это было обидно. Похоже, что ему самому придется искать этого кое-кого для разговора.

И он нашел. Вобла курил на дальней лестнице в окружении дружбанов.

— Во, сам идет! — сказал веснушчатый Кувшин.

Вобла бросил бычок и лениво отделился от поручня.

— Ну, раздолбай, иди сюда. Ща ты огребешь. Он нам бананов наставил, а я тебе яйца оторву.

Дружбаны заржали.

Гоша спокойно смотрел в пустые, водянисто-голубые глазки внезапного защитника успеваемости, ничего, кроме пар, у Лысого отродясь не имевшего.

— Чо глядишь, Семя? Ну? Смелым стал или лишние яйца выросли?

Вобла еще не успел досмеяться шутке, как Гоша изо всех сил двинул ему промеж ног. Вобла сложился пополам и огласил школу благородным матом.

Дружки открыли рты. Впрочем, Вобла был упорный боец: он внезапно оборвал вой и кинулся на Гошу. Убедившись, что тот крепко вцепился ему в пиджак, Гоша сделал подсечку из самбо.

В ту же секунду на него кинулись дружки, которых он оставил без внимания. Чей-то меткий удар рассек ему губу.

Он-таки не упал и, выровняв равновесие, с недоумением посмотрел на кровь. Потом грустно улыбнулся, как это делал Лимонадный Джо.

Прыщавый, дурно пахнущий Цыпа пострадал от собственной глупости. Вложив весь вес в удар, он въехал кулаком в дверной косяк за Гошиной спиной и, кажется, сломал пальцы. Другой влетел головой в стекло почти самостоятельно. Остальные, уже почувствовав, что что-то не так, бросились врассыпную по лестнице. Хитрый Вобла нырнул в бабский туалет. Такой мести было Гоше достаточно.

Он растолкал сгрудившихся в дверях десятиклассников.

— Во дает!

— В какой секции занимался, сынок?

— Сейчас он тебе скажет...

Гоша никому ничего не сказал и с безразличным лицом вошел в класс. Звонок уже прозвенел, но училки не было. Класс развлекался волейболом портфелями, среди которых фигурировал и Гошин. Белокурая красотка Соня поглядела на него и что-то зашептала подружке Тане. Несколько пар глаз обратилось в его сторону.

— Тебя Вобла искал, — сообщил Пан-Зюзя. — Нашел?

— Нашел.

Он посмотрел на Толстого, еще сжимавшего портфель Гоши.

— Оставь в покое мой портфель, у него ручка на соплях.

— Разве? — спросил Толстый и разжал руки. Портфель упал на пол. Кто-то засмеялся.

— Подними и неси сюда.

— Пошел ты... Сам возьми.

— Я жду.

— Я даже Вобле не носил. У меня знаешь какой удар!

— Вобла сидит сейчас в бабском туалете и молит Бога, чтобы я туда не вошел. Я жду портфеля, Толстый.

Толстый растерянно оглядел класс, почесал за ухом, потом поднял портфель, сделал два шага и швырнул его Гоше в руки.

— Приятно сделать до...

— Заткнись! Я всегда хорошо к тебе относился, Толстый. Но волейболист ты дерьмовый.

Кто-то сделал звук, напоминающий пукание.

— Обосрался Толстый!

Класс заржал. Вошла училка.

— Дети, тихо!.. Семенюк, тебя ищет директор... Это ужасно! Я всегда тебя хвалила, а ты вон что натворил! Он хочет исключить тебя из школы, так и знай!

Лысый уже бежал по лестнице, крича на старшеклассников, чтобы те расступились. Можно было подумать, что он хочет кого-то убить.

Гоша мог пощадить дурака, но не захотел. Он слегка, не вынимая руку из кармана, потер Победителя. Директор дал неожиданного петуха, и крик оборвался. В наступившей тишине все хорошо услышали грохот скатившегося по ступенькам тела.

Все как один бросились наперегонки смотреть, что произошло...

А в это время Гоша уже хозяйничал в директорском кабинете, топча ногами, разрывая и выбрасывая в окно журналы, табели и методички. Он так увлекся, что не заметил, что кто-то подкрался сзади и вцепился ему в волосы. От резкой боли он вскинул руки, и Победитель выпал из ладони на пол.

— А-а, антихрист проклятый! — визжала за его спиной здоровенная тетка Нюра в халате. — И еще с кастетом, говнюк! Я сейчас милицию вызову!

Она несколько раз хватанула его мокрой хлорной тряпкой по лицу и полезла под стол, чтобы завладеть черным Победителем.

Тут в кабинет ворвалась Клякса Павловна.

— Борис Соломонович ногу сломал! — завопила она. — А, вот он, сам пожаловал!

— Что? — выползла из-под стола уборщица. — Сломал?

— Только что! Вот из-за балбеса этого!

— Да вы знаете, что он тут делал!!! Нет, вы поглядите что у него!

Она раскрыла ладонь, на которой лежал блестящий, маленький Победитель.

Гоша сделал шаг вперед. Тетка Нюра отдернула руку, захлопнув Победителя в своем здоровом кулаке.

— Шиш тебе!

Гоша прыгнул и укусил ее за руку. Победитель, кажется, сам скакнул к нему в ладонь.

— А-а, волчонок! — завопила уборщица. — Держите, он украл!

Клякса Павловна вцепилась в его воротник обеими руками и так тряхнула, что с него осыпались все пуговицы на форме.

— Уж не беспокойтесь, не выпущу!

Тут она вдруг страшно выпучила глаза, сделалась пунцовой и упала на пол.

Гоша шмыгнул мимо бездыханного тела и помчался по коридору...

— Гоша, что тебе? — ласково спросила библиотекарша. — Почему ты не на уроке?

Она любила его. Гоша был постоянный читатель, норовивший проводить здесь не только перемены, но и все занятия подряд. Тогда ей приходилось применять строгость и закрывать библиотеку на ключ, как того требовала инструкция.

— У нас нет уроков, Людмила Александровна, а я хотел вам сказать, что... директор зовет вас к телефону.

— Да? Тогда побудь здесь, я через минуту вернусь.

Гоша отыскал и сунул в портфель свои любимые книжки. Потом собрал в кучу всякую макулатуру и поджог. Заперев ключами Людмилы Александровны библиотеку, он швырнул их в унитаз.

На улице его ждал славный солнечный день. Громко пели скворцы. И на душу его уже нисходили мир и всепрощение... когда его чуть не сбили с ног выбегающие из школы десятиклассники, крикливые и безумные, как мартовские коты.

Гоша выругался, повернулся и со всей силы хватил портфелем о стену.

От стены отвалился кусок штукатурки, посыпались стекла, а на самом верху, в библиотеке, показались первые языки пламени.

Медленно бредя домой, Гоша почти не слышал, как падают балки и воет пожарная сирена. Он уже забыл о школе. На его ладони лежал Победитель, такой небольшой и невзрачный на вид. Ни одного тайного знака не было видно на его поверхности.

Гоша смотрел на Победителя и улыбался, а слабый ветер приближающегося урагана теребил его волосы.