|
ВСТУПЛЕНИЕ Причудлив сумрак. Даже серый хлам
Вдруг оживёт игрой хитросплетений.
Из ниш вошли неслышным шагом тени
И медленно расселись по углам.
И наяву душа пьяна от снов,
И ум священнодействовать готов.
В закатный час, свободный от сует,
Рождённая в гармонии великой,
Любовь в обличье музы многоликой
на меркнущий спешит явиться свет.
Её и в грусти светел каждый лик,
Как в донной мгле живого солнца блик.
Я сумерки вечерние люблю,
Когда, как зной, колеблются мгновенья.
В тиши расставив сети вдохновенья,
В них образы пугливые ловлю.
И тороплюсь, ещё не зная, как,
Постичь их смысл, пока бессилен мрак.
УТРЕННИЕ СНЫ
Монотонная осень. Темно и промозгло.
Лишь в глуши подсознанья мир чудесен и нов.
Как расщелины скал, мне извилины мозга
Омывают течения утренних снов.
В них себя ощущаю утёсом прибрежным —
В водах моря подножьем, вершиной — у туч.
И, привет передав дальних гор белоснежных,
Достигает меня первый солнечный луч.
Ждёт рассвет на скале обнаженная дева,
Чьи прекрасные мне так знакомы черты,
И из уст её льются рулады напева
Голубой чистоты, неземной красоты.
И колышется образ, как водоросль, гибок,
И сливаются с брызгами россыпи звезд,
И покрыта скала поцелуями рыбок,
И бросаются тени в рассветный свой рост.
И пылают цветы, нет которых в природе,
И волнует их запах, что ярче духов,
И рождаются звуки небесных мелодий,
И слагаются мудрые строфы стихов.
Я вкушаю блаженного счастья безмерность,
Но, востребован шорохом тьмы из окна,
Водолазом всплываю на яви поверхность
С феерически сказочной вольницы сна.
И лежу, шевельнуть даже пальцем не смея,
Уступить не готовый и лампы лучу,
И мотив повторяю, что слышал во сне я,
И слова, что напела мне дева, шепчу.
Пробужденья, увы, как вторые рожденья:
Память сна коротка, как свидания срок.
И осталось в ней тающим следом виденья
Только несколько странных, раздумчивых строк.
Так хотелось бы снова в те сны окунуться!
Пробудившись от них, я страшусь одного:
В час, что мне уготован от жизни проснуться,
Я о ней не припомню почти ничего.
НЕЗНАКОМКЕ
Мы встретились теплыми взглядами.
Ты села, в троллейбус войдя,
Со мною, мечтающим, рядом и
Пахнула духами дождя.
И вмиг, как от лика видения,
Что узнан был чувством шестым,
Нахлынули волны волнения —
И жарки, и робко чисты.
И я поворачивал голову
К тебе, будто глянуть в окно,
И, слаб от сердечного голода,
Твой профиль смотрел, как кино.
Искал я слова лихорадочно,
Но мозг стал предательски глуп.
А ты улыбалась загадочно
Слегка, только краешком губ.
Надеялся, время умножится
И наши сольются сердца,
И эта поездка продолжится
По жизни вот так, до конца.
Как вдруг: “Разрешите!” — и встала ты,
Прошла и сошла, как во сне.
НОЧНЫЕ БЛИКИ
Не будем тратить эту ночь
На сон, что сердцу недоступен.
Давай его прогоним прочь
И в храм любви отважно вступим!
Войдём в размытый тьмою мир,
Чисты, как снег, черны, как негры,
И потеряв ориентир,
Впещеримся в ночные недра.
Ещё сокрыт светила зрак,
Теней не начинался танец.
И мы тревожить чуткий мрак
Огнём искусственным не станем.
Обнимемся и постоим.
Смешаем вина двух дыханий.
Горячим трепетом твоим
Взволнован воздух, как духами.
Бокалом тонкого стекла
Ты вся звенишь, полна доверья.
Как переставший дождь, стекла
С тел наших легкая матерья.
Эфир двенадцать вздрогнул раз.
Прошелестело покрывало.
И каждой клеточкою в нас
Всё сущее возликовало.
Дерзанья рук вздымают кровь.
Уходят в кругосветку губы —
Нас, двуединственных миров,
И магелланы, и колумбы.
Мы оторвались от земли,
Как ветерки, как дуновенья,
И словно кони понесли
Нас в бездну дивную мгновенья...
_______
Игристым плещется лучом
Зима в узорной амальгаме
Светопоток журчит ручьём,
Тьма нависает берегами.
И попадают в тот поток,
В его волнистые дорожки
То локон твой, то локоток,
То щечка, то мизинчик ножки.
Сверкнувший глаз полуоткрыл
Кристалл слезинки в талом блеске...
Под шорохи стрекозьих крыл
Рыбалят месяц занавески.
Забудем, что придёт рассвет.
Пусть вечность эти блики длятся
И внешний, посторонний свет
Нам не мешает просветляться!
МОРЕ И НЕБО
Как в золотые зеркала,
Глядятся небеса
В залив. Но тени пролегла
От суши полоса.
Из глыб скалистых облака,
А тают, как дымок.
Внизу — лучистая река,
В ней — солнечный челнок.
Хоть море небу не родня,
Но так похоже с ним,
Что горизонт к закату дня
Почти неразличим.
Генри Лонгфелло. Золотой закат.
(перевод Б. Степанкова)
В мире бессмертья, где годы мгновеньям
созвучны,
где, повторяясь в веках, юность приходит назад,
Море и небо, в великой любви неразлучны,
с вечною страстью глядятся друг другу в глаза.
Вспыхнет ли на небе грёзы улыбкой зарница,
Гнева ли молния кровью зардеет на нём, —
Море ответит и в этот же миг озарится
То безмятежно счастливым, то гневным огнём.
Туч превращенье, закат и парение чаек —
Всё, отражая, вместит любящих глаз глубина.
Скроется солнце — то небо ли свет источает
Или сиянием вод чаша вселенной полна?
Буря ли грянет ветрами в тревожные трубы, —
Вторит немедля громам моря взволнованный глас,
Тянутся в грозную высь в пене солёные губы,
Дарят и молят в ответ радость тропических ласк!
Нет горизонта. Тесны двух исполинов объятья!
Вот уж во чреве ночном облака зреет колосс,
Чтобы пред новой зарёй тайны не выдав зачатья,
Морю пролиться на грудь пресным подобием слёз.
В лунную полночь незыблемо море. Когда же
Радугой встанет над ним Млечной Галактики мост,
В пристальном взоре его отражаются даже
Чуждые сполохи дальних, уж выжженных звёзд.
Кружится время. Но небо не знает, не чует,
Небо не видит за шелком лазурных одежд,
Сколько в пучинах морских судеб обломков кочует,
Сколько там подлинных слёз, сколько разбитых
надежд.
Если же часом, за тысячу лет небывалым,
В недрах пылающих дна буйно воспрянет вулкан
И, сотрясая планету, неистовым валом
Станет крушить берега континентов и стран,
Небо останется к ярости той безучастным,
Тучею скорби не вычернит гордую синь
И поутру озарит взором лучистым и ясным
Хаос безмолвный рождённых на прахе пустынь...
Жизнь возродилась. Вернулось в легенду цунами.
Мускулы волн напряглись бременем новых эпох.
Море, как небо, спокойно. Лишь вдруг, временами,
Глухо, из тайных глубин тягостный вырвется вздох.
В мире бессмертья, где годы мгновеньям созвучны,
Где, повторяясь в веках, юность приходит назад.
Море и небо, в великой любви неразлучны,
С вечною страстью глядятся друг другу в глаза.
ЗДЕСЬ Я КОГДА-ТО...
Здесь я когда-то, мне кажется, был,
В этой ли жизни, в прошедшей, — не знаю.
Был, и мечтал, и любил, но... забыл
И постепенно теперь вспоминаю.
Здесь — это в талых весенних глазах,
Полных беспечно-шального дурмана,
Это в душистых твоих волосах,
Где, как в лесу, и светло, и туманно.
ВЕТЕР ПАМЯТИ
Нет и не было любви!
Ветер в окна ударяет
И нещадно повторяет:
“Нет и не было любви!”.
Нет и не было весны!
Тщетны памяти потуги.
Слышишь сиплый голос вьюги:
“Нет и не было весны!”?
Нет и не было тебя —
Той, что в юности приснилась.
Ничего не изменилось:
Нет и не было тебя.
Что же было? Этот сон,
Взмах душистой детской чёлки,
Да игрушек перезвон
С осыпающейся ёлки.
СНЕЖНЫЙ СВЕТ
Л.Д.
Сияют снежные обновы!
Луны и звезд в помине нет,
Но нежный, трепетный, лиловый
Невесть откуда льется свет!
Свет вездесущий, свет без тени.
Он даже в елях. Там и тут
Заснеженные их ступени
На небо светлое ведут.
Здесь храм. Здесь духа сокровенность.
И держит колкая ладонь
Морозной друзы драгоценность
И в ней мерцающий огонь.
И лишь всплеснёт в немой досаде,
Случись то чудо обронить,
Как девичья, когда в наряде
Жемчужных бус порвётся нить.
А сосны, солнечные сосны!
Они и в сумерках — краса!
Неудержимо светоносны,
Вплывают в ночь, как паруса.
И я под ними в эти выси
Хотел бы вплыть души волной.
Но чтоб сиять! Чтоб не зависеть
От просветлённой мглы ночной.
Кратово, февраль 1981 г.
МУЗЕ-САМОЗВАНКЕ
Душистым холодом повеял
Воздушной шубки шустрый мех,
И ветренно-беспечный смех
В минуту мысль мою рассеял.
Я был изысканно учтив —
И шубка вздёрнута за дверью.
Лишь то досадно, что теперь я
Не вспомню прерванный мотив.
Но не суди меня ты строго
За мой отсутствующий взгляд,
За жест, за слово невпопад:
Моей вины не так уж много.
Признаться, я следил в окне,
Перехитрит ли кошка птицу.
Ей не случилось съесть певицу,
Спугнуть же удалось вполне... |
|
