В ночи, пересекая Закарпатье, я почувствовал, как неожиданный запах встрепенул мои обонятельные рецепторы. Это пахло тихой, простой, засыпанной свежескошенным сеном гуцульской песней. Я выглянул в окно поезда. Маленький гуцуленок в высокой шапке вытаскивал молочные зубы и бросал их в раскрытые окна ревущего состава. Пассажиры ловили их, кто чем мог и глупо улыбались полусонными глазами. . .

Близился Будапешт. Неожиданно, посреди равнины, прикрытой пушком качающихся подсолнухов, выскочила гора с маленькими точками и запятыми белых домов, восклицательными знаками и знаками вопроса проставлялись многочисленные соборы и башенки Рыбацкого бастиона. Покинув вокзал, стрелой понеслись по одному из мостов. То и дело вываливались грыжи старых, покатых Будайских скал. Люди, в основном лысые и светловолосые, шли прилизываясь расческами из турецких бань. Солнце и голубое небо оставили приятные впечатления. Узкие улицы взяли меня в свои пыльные тиски. Окончательно измотанный, я уснул в одном из недорогих увеселительных заведений недалеко от Московской площади. Снилась Москва, вернее сказать, одна из лавок в Нескучном саду и дорожка, ведущая к бювету с водопроводной водой. . .

27. 03. 04 удостоил своим вниманием город Бухарест. Запомнились черные люди в майках, с перекинутыми через плечо деревянными ящиками. Целительный воздух Карпат и понатыканные, словно глазки птенцов в гнезде перепелки, замки- главные достояния румынского государства. В Синае споткнувшись на ступеньке одного из самых фешенебельных отелей, краем глаза подглядел, как красивая, яркая румынка показывала дулю своей престарелой матери, и та умерла на месте, подавившись куском спелой груши. Услышал только непонятное - "Тыргу муреш. . " Очнулся от шока на обзорной экскурсии в Синайском монастыре. Пламя горящих свечей горело спокойно и ровно подобно незыблемой уверенности уходящей за горизонт дороги. Стало быть все хорошо. . .

Самые серые и однообразные дни наблюдаются в весенней и летней Польше. Бледные, вечно недовольные по-мелочам, поляки засевают весной льном все доступные и недоступные земельные угодья, а летом купаются, покрякивая, в холодном и мелком море в районе Сопота. Старые, искареженные временем прусаки - все как один с глазками, напоминающими самый главный тевтонский орден, попадаются на улицах средневекового Гданьска. Завидя прохожего, они, прищурясь, словно оценивают его внутреннее достоинство, но, видимо, не найдя ничего достойного, ковыляют дальше, поплевывая арбузными семечками на мостовую. Краковские мостовые - отдельное, многотомное повествование. . .

Об этом, да и обо всем остальном вам расскажут водители-дальнобойщики в многокилометровых очередях за экстрактом облепихового масла, или не облепихового, или не масла, да и, скорее всего не водители дальнобойщики, а их жены, многочисленные дети, или бесчисленная толпа простых зевак на углу Жукова и Кожевнической. . .

Смоленск стоит на Днепре. Один восточный мудрец как то решил навестить своего двоюродного брата, который давно покинул Родину, подружился с красивой девушкой из племени даков и поселился с ней в уютной хижине на берегу Днестра. Долго путешествие и длинные языки привели его в итоге к истоку реки Днепр, плыл он по Днепру ровно два дня и две ночи и вот , наконец то, увидел ту самую хижину на берегу и ту самую красивую смуглянку, копошащуюся возле бани. Причалил Муслим к берегу, поднялся на холм и вдруг увидел мужика, поджигающего собственную бороду. "О Сулим"- воскликнул Муслим и кинулся обнимать брата. Мужик так опешил, что забыл про бороду, да так и остолбенел, превратившись в черную головешку. Муслим же так плакал, что Днепр стал шире и многие последующие путешественники, отправляясь в далекое путешествие к Днестру, оказывались таки на Днепре. Да, вот еще что- на месте обугленного мужика в свое время и был заложен город, получивший в последствии название Смоленск. "Смолит" - подметил великий князь, видя еще издалека тлеющего мужика с бородой и весело прыгающую подле ребятню. . . :/

В августе 1812 года после очередного прорыва русской армии на западном направлении в районе села Фленово Барклай поклялся, что отомстит ненависному Багратиону за постоянные упреки и оскорбления в свой адрес. После удержания Королевского бастиона в кольце Смоленского кремля, Барклай отвел Багратиона в сторону, да и смазал ему пару раз по носу. Багратион же, как ни в чем не бывало, предложил:"Барклай, а Барклай, а пойдем вечером на Соборную гору карабкаться. . " "Что ж, Багратион, пойдем". Вечером, после молебна и торжественного ужина по случаю дня рождения Марьи Павловной С. , Багратион с Барклаем пошли, как и намечали "карабкаться" на Соборную гору, а по дороге Багратион запер Барклая в маленькой кузнице в самом центре города. Тот долго возмущался, стучал ногами в дверь, да так и затих на ночь. А на следующее утро было очередное наступление, визг картечи, стоны раненых, армия ушла, забыв про своего прославленного военноначальника. Тот же - голодный и покинутый, в полной, можно сказать, изоляции стал вырезать ставеньки для окон и, что бы вы думали, вырезал для всех четырех. Ну его нашли, день на седьмой, привели в божеский вид и отправили догонять наступающего все нарастающим темпом Багратиона, а ставеньки повесили на окна и так они там и висят до сих пор, плоховаты уже стали, да и кузницу не узнаешь без ста грам, вот, ну да все таки, как никак. . .

Однажды зимой я бродил по лесу с двухстволкой. С утра не побрился, оделся на скорую руку и, в общем, представлял собой довольно неприглядное зрелище. Ну, да речь, не об этом, а собственно о том, что лес был значительно более аккуратно, чем я причесан зимней вьюгой, хорошо пах подмороженной хвоей и вцелом радовал мой измотанный ночным бдением глаз. Ночью не спалось, лежал и изучал хитросплетенья обоев, вырисовывая разые непонятные сюжеты. Один из них, наиболее понравившийся, встал и обвел фламастером. Невыспавшись, решил прогуляться по лесу, чтобы хотя бы немного привести себя в чувства. Вот так шел я, помахивая двухстволкой, и голова была пуста, как никогда. Такой пустой головы у меня уже не было давно. Хоть бы что-нибудь шевелилось бы в ней. Да, нет, ничего. Силясь вызвать хоть какую-нибудь мысль, я наткнулся на гнездо глухаря. Остановился, обошел его вокруг, встал и, хлопая глазами доел остаток копченой курицы. . .

(СЛУЧАЙ 5) Царскосельская зарисовка

В вензелях царскосельской ограды, если стоять со стороны Александровского парка угадываются разные удивительные вещи. То коняка нарисуется без ножек, то человечек потешный. Однажды художник Одиноков делал эскиз царскосельской ограды, да настолько запутался в хитросплетеньи кованых узоров, что перепутал человечков с коняками, двуглавых орлов с растительным орнаментом, а себя с въездными воротами в гостинный двор. Встал, да и говорит заезжим иностранным туристам, мол проезжать на автотранспорте по внутреннему распорядку музея следует только через въездные ворота (это значит через него-то!). Ну те в хохот, давай говорят иди подальше, не загораживай свободное пространство. А тот, "я - усадебные ворота, и пока не будет плана генеральной реконструкции, где мне укажут новое место, никуда чисто физически даже сдвинуться не могу". Ну те наехали на него, в лепешку, конечно, смяли его худосочную фигуру, да и поехали дальше, как кричал самый толстый из них "В реставрацию". Остатки художника были подъедены местным сторожевым псом Клепой. Тут бы и истории конец, да вот в чем дело- маленький фрагмент кровавого месива брызнул на царскосельскую ограду, как раз в то место, где незатейливый художник Одиноков высмотрел потешного человечка. Человечек гневно смахнул маленькой ручкой смрадную жижу, притопнул ножкой, раскрыл синий ветхий зонтик и, пользуясь временным отсутствием народных масс, засеменил , прихрамывая, в сторону "Скрипучей беседки"

В основу всех своих заключений следует ставить последовательность произошедших событий. Возьмем простой пример: Две собаки удавили своего хозяина поводками, затем добежали до близлежащего мусорного бака и, встретив там космонавта Продольного, проигнорировали его наглым образом, после этого, оказавшись в Парке культуры и отдыха задели самолюбие сбежавшей из соседнего зоопарка лисицы, ну и, наконец, в довершение, так сказать всех этих безобразий, оказавшись на балконе квартиры Марьи Палны Крапивцевой, перевели время вспять и заставили дворника Серго отдеться по-летнему в зимнее-то время, представьте себе , пожалуйста. Логично, не правда ли. А представьте себе иную картину: Марья Пална Балконова оказалась в крапиве, которую не успел скосить, одевшийся по-зимнему дворник Серго. Хозяин двух собак, недавно удавивший их на поводке подошел к космонавту Мусоробакову и разрезал его поперечно зубами сбежавшей из соседнего Парка культуры лисицы, переворачивавшей летнее время в зимнее и наоборот, не забывая о Продольном. Звучит нелепо, но вот вам еще одна история, и не говорите, что никогда такого не видели. Мусорный бак с двумя лисицами решил приударить за пробегавшей недалеко собакой по кличке Поводок, но ее хозяин, повешенный некогда космонавтом Марьей Палной Крапивцевой на балконе дворника Серго, любивший в свое бытие посещать Парк культуры повернул вспять зоопарк и заставил время одеться по-летнему, и причем ислючительно в продольном направлении.

Карпов взял сонник и прочитал, что "увидеть во сне соседа Тимофея означает "к поносу". Стул у Карпова был хороший и поэтому он рассеянно почесал головку маленького волнистого попугайчика, который доклевывал окурок в пепельнице. "Так - налоги заплатил, пиджак продал, жену отправил в Крым. Все идет своим чередом. " Карпов глубоко вздохнул, откинулся в кресле и уснул. Во сне Карпову приснился сосед Тимофей, который схватившись за живот бежит к дверям бесплатного туалета на Петровском бульваре. Но в осенне-весенний сезон бесплатные туалеты на Петровском не работают и необходимо пользоваться близлежащими на Лубянке. . .

Дождь впил многочисленные прозрачные сверла в неподъемную стену асфальтового покрытия. Из образовавшихся скважин разливались потоки мутной, безмолвной воды. Кое где наиболее любопытные из стаи пестрых осенних листьев, обволоченные грязью и собственной ничтожностью беседовали о сущности бытия. Одиноко и бесконечно важно в отдельной, практически прозрачной лунке, лежал красный и гладкий плод шиповника. Природа создала этот шедевр совсем не для того, чтобы переворошить его с разжиженной массой гостей осеннего асфальта и позже попросту смести неопрятной бородой метлы в близлежащую канаву, где вся эта братия окончательно теряет свою индивидуальность и превращается в вселенское месиво, так сказать - в плодоносящую базу. Раскрасневшийся от собственного самосознания, плод шиповника неожиданно заметил над собой огромную, практически необъятную платформу женского полуботинка, но, используя природную смекалку и ловкость примостился в извилистом лабиринте протекторов подошвы и затаился. Сверху, в момент когда женская ножка резво взмывала над пространством асфальта, у плода шиповника было несколько неописуемо сладостных мгновений, чтобы позлорадствовать над ничтожным положением слабых и беззащитных листьев, но потом его насильно вгоняли в ненавистную всей его сущности толпу, где он получал плевки и издевательские пинки изподтишка, но затем повторялся миг торжества и тогда-то сарказм шиповника не знал границ, он проедал своей едкой желчью пространство вокруг себя и, как оказалось, казавшуюся непреступной и почти домашней подошву женского полуботинка. Затем он оказался на мягком полу искуственного меха в компании важных и, что самое главное удивительно одухотворенных и интеллектуальных женских пальчиков. Плод шиповника скукошился, через несколько минут почернел, а через час был вытряхнут на коврик около входной двери в квартиру, где, собственно и сгинул навсегда.

Федюнька жила в сигаретной папиросе и умирала каждый раз, когда толстый, небритый и необыкновенно упрямый сформировавшийся женоненавистник, кашляя, затягивался по-полной. Но ее приводили в чувства и клали обратно снова и снова. . . Вспоминая эти события давно минувших лет невольная дрожь бежит по рукам, как капельки росы улыбаются из свежескошенной травы, глаза смотрят, а пальцы открывают окошко, зажигается свет, киоск оживает и начинается новый рабочий день.

Жизнь азорских голубей сложна и полна разных неожиданностей. Бывало, сидит один из них на лавочке и позевывает, а тут подходит худой и голодный человек и "хлоп" его по голове. Вот так , как правило, и заканчивается жизненный путь большинства замечательных обитателей загадочных Азорских островов.

По Шпалерной ехал матрос и заливал прохожим глаза. Процесс настолько поглотил его, что он вдруг воспарил и стал кучевым облаком. Прохожие открыли зонты и сквозь зубы выругались. И только маленький мальчик в песочнице радостно вскрикнул и сломал разом все свои куличики. . .

Шолохов был отцом равВина Панина. РавВин Панин состоял при синагоге в Нерастанном. Однажды равВин Панин открыл быстротечность человеческого бытия, а Шолохов отказался понимать и прописал обоим седалЬгин поочередно.

В запуске упавшего с неба богатыря учавствовала вся деревня. Непросто было остудить и оживить отяжелевшее безликое тело. Однако семья Ластиковых проявила максимум настойчивости и терпенья и подняла таки упавшего богатыря на посеревший от времени штакетник. Богатырь открыл кран своего здоровья, вдохнул поглубже и даже чуточку подумал. Альтернативы было две- лететь или остаться. Богатырь посмотрел щелками глаз на Наташу Ластикову и решил все таки улететь.

Лукерья лежала животом вверх и дрыгала ногами. Майор Сычин измерял параметры тела и обводил контур мелом. "Да, не дергайся, ты, окаянная" - злился он и насильно прижимал ноги к полу. Лукерья наконец то успокоилась и затихла. Вспотевший Сычин позвал понятых и приказал описать все, что они видели на месте происшествия. Долговязая тетка, по имени Марьяша написала, что ничего не видела, потому, что полгода тому назад лишилась зрения и слуха в результате несчастной любви, толстый мужик с, поросшей пушком, лысиной написал все, что видел когда то в своей жизни. Процесс занял ровно страничку. Мужик почесал в носу и поставил жирную точку. Сычин взял листок бумаги, глаза его становились все шире и шире и, наконец, выскочили из орбит. "Мсье", вежливо вставил лысый толстяк, "Не суетитесь, далеко не закатятся". . . Но Сычину было уже ни до чего, он путаясь шел по коридору и монотонно бормотал: "Ай, да Лукерья, ай да, сукин сын."

Рассказывают, что если глубокой ночью встать лицом на восток, вытянуть вперед руки и при этом посыпать себя пеплом, то можно узнать будущее. Серега Петров давно уже хотел знать станет ли Наташка Серегина его женой, любил он ее очень. Поздно ночью, забравшись на один из высоких холмов, которых много по берегам Северной Двины, укутавшись потеплее в куртку, надвинув ушанку на глаза, он нащупал в кармане пачку "Явы". Над этим аспектом он думал отдельно. Серега был не глупым парнем и понимал, что, вытянув руки вперед - не посыпать головы пеплом, а если закурить против ветра, то все становится возможным. Так и вышло- задыхаясь от мороза и удушливого смрада дешевых сигарет, он получил таки желаемый результат, осыпал себя с ног до головы сигаретным пеплом, узнал будущее. Узнав его, ему вдруг стало совсем скучно. Наспех расписались с Серегиной, потом было шумное застолье, а вечером, когда все тихонько посапывали, он незаметно проскользнул в туалет, достал заранее приготовленную веревку, накинул ее на крюк в потолке, перекрестился, судорожно высморкался в кулак, тихонько выругался и был таков. . .

После второго ледникового периода, когда Мариуполь стал современной Карагандой, а Улан-Удэ было растерто о гору Килиманджаро, рядовой Степан Воротник стоял на своем боевом посту и ел редиску. Подполковник давал ему иногда пару пучков, дабы витаминный запас бойца оставался в норме. Разглаживая маленькую бородку, Степан, прищурившись, смотрел, как с пролетающего над Волгой дельтоплана падает дельтопланерист. Зрелище настолько захватило Воротника, что незаметно для самого себя он ушел с боевого поста и купил в магазине четвертинку. Выпив ее, Воротник упал на рельсы железнодорожной трассы Москва-Рига и погиб под скоростным экспрессом. Полковник долго плакал над могилкой солдата, а потом поехал к его матери и зажил с ней душа в душу. И только маленький золотой зуб, который выскочил изо рта покойного, когда его собственно и пересекал состав лежал в ночи и смотрел на звездное небо. Ему очень хотелось стать таким же ярким и красивым, как одна из многочисленных звездочек, а большая птица пролетая над землей заметила блеск в траве, схватила зуб и унесла его на самое небо. С тех пор зуб Степана Воротника изучается в школе и считается одним из самых ярких и далеких небесных светил.

Последее, что я услышал из уст улетающего навсегда друга: "Не расправляй крылья голубям- от этого они у тебя и дохнут". На всю жизнь запомнил я его искаженное лицо в толпе, поднимающейся по трапу самолета Москва - Кривой Рог. Нас многое связало в этой жизни - горнолыжный спорт, клуб "Пахтакор" и, конечно - любовь к птицам.

Я содержал небольшую голубятню за гаражами, на окраине Ново-Косино и часто выпускал голубей покружиться в небе на глазах у восторженной детворы. Санька Колесников - сын моего хорошего знакомого в такие минуты любил забирался на крышу ракушки и кидаться оттуда консервными банками в проезжающие по шоссе автомобили. А еще он помогал мне разглаживать крылышки моих любимцев перед полетом, а я за это купил ему книгу "Физические принципы оптических обманов и борьба с ними". Вот так все и продолжалось бы спокойно и беззаботно, как вдруг холодным и промозглым ноябрьским утром отец Саньки пришел ко мне. Я сразу понял - что то случилось. Он молча сел в прихожей и тихо заплакал. Я стоял рядом и не знал чем ему помочь. " Они были еще так молоды, вот жизнь" - он продолжал плакать. " Да, уж, жизнь - только держись" - подтвердил я. "Что стряслось?" Его начало трясти. Я сбегал на кухню и принес стакан прохладной воды. "Они были так молоды". . . "Ну говори, не томи душу"

Неожиданно просветлев взором и слегка разрумянившись, он прошептал: "Сегодня Сергеич умер". Ноги подкосились, казалось небо стало еще темнее. Я опустился на корточки. . .

Часто потом ходили мы за гаражи, я, Санька и его отец, я открывал голубятню и выпускал в небо стайку белых и хрупких птиц. На глазах Санькиного отца в такие минуты наворачивались слезы и слышно было его отрешенное: "А Сергич так и не научился, как они - высоко и свободно, не успел". . . После этого мы замолкали и даже Санька не забирался на ракушку и не кидался консервными банками в проезжающие автомобили. . .

Недаром говорят, что панацеей от всяких там выкрутасов в мозгах является хорошая прогулка по свежему воздуху. Однако, как обеспечить себе эту самую достойную и хорошую прогулку? Где гарантия того, что эта самая хорошая прогулка не обернется вам каким либо неожиданным боком? Давеча, вот шел по улице разносчик пиццы, и куда б вы думали он шел? В чужую квартиру? Ага, если бы, шел к себе домой, как ни в чем не бывало, да вместо этого пришел в чужую квартиру, а чувствовал то себя, как дома. Ну, вот, и что? Где пицца, так сказать, и где все остальное? Нет, я не к тому все это говорю, чтобы как то психологически надавить , там на вас, заставить. Мне этого НЕ НАДО!!! Я ж о вас беспокоюсь то, а вы жужжите, жужжите, жужжите, жужжите, просто прожжужали и уши, да и все остальное. Хватит уже. Я к чему все это говорю, что вы и только вы, а не какой то там дядя Петя с Болвановки вольны решить для себя этот самый, я бы сказал краеугольный вопрос - так что же все таки лучше: выкрутасы в мозгах или эта, ваша мифическая хорошая прогулка по свежему воздуху. Все, я заканчиваю.

На лобовом стекле маршрутного такси прыгал и корежился маленький, желный, лысыватый гиббон с, поеденными молью, меховыми лапами. В салоне было тихо, чуть кряхтела старенькая коробка передач. Водитель с полузакрытыми глазами ежился в махеровом шарфе, со мной рядом сидела молодая приятная во всех отношениях беременная особа. Пролетали сталинский высотки начала Ленинского и я начал полузабываться в легком, поверностном сне. Снилась одна из аллей, ведущая от смотровой площадки к университету, поздняя осень, дряблые карты пожухлых листьев кленов, отсутствие автомобилей и одинокая фигура девушки-студентки на противоположном конце аллеи. Я шел неспеша, шурша всем, что попадалось под ноги и пожевывая жирную, набухшую сосиску в лаваше. Почему студентки, тогда я тоже задал себе подобный вопрос. Не знаю, что то было в ней надломленное, неуверенное и впитывающее, до бесконечности впитывающее. Подсвечивали фонари. Мне ужасно нравится бродить в одиночестве, с набухшей сосиской в тесте и молча осознавать свое единение с окружающей природой. И вдруг эта студентка, которая явно путала все мои планы. Я нарочно ускорил шаг, чтобы поскорее, уже пересечься с ней и остаться на другом конце перекрестка двух аллей. Но вдруг, она остановилась, напыжилась и издала странный, непонятный звук, похожий на зевок разбуженного хомяка. Я оторопел на мгновение, но продолжил свой, теперь уже не безопасный путь. Мы сближались с неимоверной силой, все ближе были ее худосочные ножки, обтянутые в светлые джинсы, пупок с пирсингом и пара черных, немолодых уже глаз. Передо мной стояла старуха в странной позе, таращась в вечернее небо. Я прокрался краем тротуара и обронил невольное- Здрасьте. Толстенная сарделька упала из ее лаваша и она закачалась и вместе с ней закачался маленький, желный, лысыватый гиббон с, поеденными молью, меховыми лапами на ремешке ее рюкзака

Встав утром, не почувствовал себя. Нащупал веревочный выключатель, дернул, кажется, зажегся свет. Потянулся за тапками, в углу обнаружил двух жирных тараканов, раздавил, после этого долго заглядывал за дверь и наблюдал, как они пытались восстановить силы. Раздавил снова, теперь уже наверняка, позавтракал, каша показалась свиным шашлыком, с трудом усвоил. Сделал еще ряд незначительных манипуляций и оказался на улице. По дороге мчалась машина, как мне показалось с вздыбленными волосами. . . Это февральский снег на крыше потихоньку отдавался ветру. Всегда думаешь о вечном- каждый день, как начало новой жизни, это нормально - нечего плакаться, что живем только раз. С такими мыслями добрался до работы, две пожилые женщины выпивали около киоска. Была еще собака, охранявшая автостоянку, дальше ничего не помню. . .

Везде, где появлялся он расцветали вишни и яблони, а облака испуганно убегали, освобождая свет ненавязчивому августовскому солнцу, водители автомобилей лихо подмигивали ему, а бродячие коты подходили ближе и даже кормились у него с руки. Дети бежали за ним по переулкам, а он делал из бумаги самолетики и пускал их в бездонную синеву небес. А когда он поднимался по лестнице, все соседи открывали двери, выходящие на лестничные клетки и здоровались просто и откровенно. Уже поздно вечером он подходил к маленькой иконке, стоящей на письменном столе и тихонько шептал: "Господи, спаси и сохрани их, спаси и сохрани. . . "

Плесните мне в лицо коричневой краской вечернего луга, ну, плесните, пожалуйста. Я так ждал этого момента, и, вот, сейчас от вас зависит все. Мне не хватало душистого аромата шерсти козы, светлого неба глаз доярки, мне не хватало, наконец, ощущения теплых рук дремучего столяра. Верните мне все это, по какому праву вы предоставили мне шесть метров полезной площади и щадящий режим ожидания? Еще вчера я целовался ощетиневшимся и добрым, а сегодня мне просто не с кем пойти погулять! Как все грязно, как все не верно. . . Зачем жить, когда рядом нет косточек от аккуратно съеденных крымских абрикосов? Объясните мне -"Зачем???"