ЛЮДМИЛА |
ВПЕРЕД |
|
Людмила Баженова.
Лирика. Стихи. Сергей Хе. Рисунки.
М., Издательское
содружество А.Богатых и Э.Ракитской (Э.РА),
2002. – 144 с. Тираж 500 экз.
Издательский проект Романа Хе. Поэтическая серия “Э.РА”. ISBN 5-93721-089-1. Редактор-составитель Роман Хе. Дизайнер Николай Борунов. Набор, вёрстка Янины Гимро. Южносахалинск-Москва. |
|||
По поводу
приобретения книги писать по адресу: gimro@cnc.ru
Письмо желательно продублировать по адресу: baemist@online.ru |
О поэзии Людмилы
Баженовой
Дом поэта… Будто всю жизнь дышу воздухом этого дома, но каждый раз вхожу сюда с трепетом. С таким же трепетом я окунаюсь в поэтический мир Ксении Некрасовой, Анны Ахматовой, Марины Цветаевой. Здесь время течёт по-иному, и “думается о любви высоко и светло”. Потому и музыка её поэзии открывается лишь влюблённым, и я, один из этих счастливцев, пытаюсь высказать, обречённо понимая невозможность выразить словами мой - и не только мой! – восторг, удивление и любовь к поэзии Людмилы Баженовой, чьи стихи – воздушные змеи, парящие на трепетной нити Серебряного века русской поэзии, парящие на золотой нити нашего детства, где я смотрю восторженно первый немой фильм, немой – как сама поэзия (ведь, правда, поэзия нема?!), и случайный тапёр под экраном наигрывает мелодию на стареньком пианино, а в мире уже витают шагаловские влюблённые, звери, птицы, васильки и… старенькая лошадь – неожиданный сказочный папин подарок, в чьих глазах отражена Вселенная, где белеет небесная овражка, под которой замерла её душа с волшебной флейтой – когда-то она была вербой и росла под окном, мерцающим на третьем этаже, и обнималась со щемящим, чуть горестным, сладостным ветром. Роман Хе |
||
Из книги Людмилы
Баженовой “Лирика”
Всем кого люблю до неба и - дальше... С Е Р Д О Л И Ч К А (эпистолярная сюита)
Часть первая ПРОЛОГ Ох! – и моей
голове на полынную заросль – |
||
I Здравствуй, меня не нашедший! И Бог тебе в помощь в поисках дома, где сон мой как скатерть прожжённа. Помнишь, над бухтой агатовой – вряд ли ты помнишь – шли, обнимаясь, два облака в ночь, обнажённы. Помнишь, не помнишь? – гадать мне какая отрада. Помнишь, не помнишь? – да это ли важно по сути. (Сами себе мы конвойные, стражи и судьи, сами себе отпускаем грехи мы – и рады). В скобках-то к слову...… А слово моё не об этом. Пёрышко жалко: так скрипнет – душа оборвётся. Пьётся ли в ночи, поётся ли в ночи поэту – кто разберётся, да как ему в ночи живётся? Я о поэтах к тому завела разговоры, ибо сама отношение к делу имею. Лишь бы по душу мою не нагрянули воры, будет на месте душа – разобраться сумею. II Здравствуй, меня не нашедший! Давай поубавим пламя над свечкой. Обнимемся...…Что же ты замер? Снилось под утро (приснится же дурочке-бабе), будто мы встретились: круги шли перед глазами. Круги, не круги – а коль закуражил по трезву: что там случилось? Душа маетой заболела? В небо упал? Или пальцы осокой порезал? Иль от висков голова твоя враз побелела? А и саму-то меня добела укачало – так возвращалась я долго из командировки. Радовалась, что конец, а предстало начало: мёрзла одна трясогузка на глиняной бровке. III Здравствуй, меня не нашедший! О той трясогузке надобно с красной строки (чтоб заметней читалось). Ей-то известно, как пёрышку вымоклось густо в день её чёрный, когда ей в горячке металось. В день её чёрный и я не нашла себе места – в точку уставилась, чувствуя, как цепенею с горя пичужьего...…Я ль не теряла семейство – и с той поры не бывало печали длиннее. Нам с трясогузкой и сны-то похожие снятся: катит земля из-под ног, норовя укатиться вовсе... И – что ж это, Господи! – не с кем обняться, некому встретить – куда же такое годится! IV Здравствуй, меня не нашедший! Пейзаж августовский куст пересёк – и такое во взгляде сиротство, что потянулось за ним и моё беспородство – взять и утешить. И, может, наплакаться вдосталь. Куст утешался – и это не нравилось ветру, ветер привык, чтоб под ним, как в безудержном вальсе: снизу крутил и ерошил (как щёткой по фетру), сверху пытался пригнуть. Только куст не давался. Куст отходил от разлуки. Все листья видали, как он зашёлся известием: та, что в квартире на этаже предпоследнем, вдруг – белочкой в тире: целься, кто хочет! И целились... И попадали...… А пополудни вчера наповал уложили. Куст поперхнулся цветением буйным и сжался, корни сцепил и теснее к забору прижался: “Белочка, белочка, – выдохнул, – мало пожили”. И понапрасну старался немилостный ветер выдернуть куст. Куст запекшим цветеньем поклялся, что устоит. И в беде не разбросит пасьянса, примет меня и душе моей в ночи посветит. V Здравствуй, меня не нашедший! На лужах водица вышла в стекляшки: возьмёшь на ладонь – и растают... Душу поглубже в себя: поплотней закатаю, законсервирую – в лютый мороз пригодится, чтоб обогреться, когда я тепло растранжирю в доме без лампы, вина и законной прописки, где по углам с каждым месяцем трещины шире, но продолжают вовсю обживаться изыски в области музыки, слова, картины и камня, просто – улыбки, когда я друзьям открываю дверь непутёвую. И часть смущенья скрываю в жест характерный: так хлопну по бёдрам руками, словно крапивой ожгу. Впрочем, это детали и разглагольствованье – а я им не грешила. Просто сегодня оранжевой ниткой прошила строчку по сердцу... Вдруг встретимся? Чтоб – угадали. P.S. Здравствуй, меня не нашедший! Отдел букиниста честь оказал: принял книжку на верхнюю полку. В ней фотография: дама чудную заколку ладит в причёску затем, чтоб не падала низко прядка волос и глазам не мешала. Должно быть, намеревается ночь просидеть над бумагой, лоб опустив. И такая во взгляде отвага: глубже всмотреться – и недалеко до озноба. Не поленись, полистай эту мятую книжку. Где-то вначале (не помню, на коей странице) есть разговор и к тебе. Под свистульку синицы лучше прочесть его. Или и вовсе – у ниши облака летнего: как зазнобит – так и прячься, и укрывайся теплей, и молчи... Иль расплачься, если причина появится, сопроводима влажностью глаз, учащенным биением пульса, а не появится – спи, или вовсе забудься. Дама поймёт тебя и не осудит: вестимо! Но дочитай до конца, потому как за первым ляжет постскриптум второй: не постскриптум – а нервы. Длинно присутствие их…(дальше – клякса слетела, Не разобрать,…пропусти – невеликое дело). Р.Р.S. Здравствуй, меня не нашедший! Такая досада: клякса слетела и так расползлась по странице – буквы размыла: все знаки сошли вереницей к светлому дну – в отражение Звёздного Сада... В Звёздном Саду не найти мне печальней предлога – камушком стать и упасть на тропу э п и л о г а. ЭПИЛОГ Я – сердоличка...… Лежу под торшеровым шаром в дымном подвале, принявшем меня на поруки, где (я как дома, а стены как после пожара) мастер колдует, безделицу ладя подруге. Щедр его Бог на бессонницу, боль и убытки. В мутном краю, где в загоне талант – не пропасть бы. Не потому ль я придумала сладкую пытку – лягу в браслетик подруги его на запястье. Как он к подруге с подарком влетит среди ночи! Руку попросит, небесную скрипку закажет! Как зацелует меня, проглядит в меня очи! – Только об этом подруге его – мы не скажем...… |
||
Часть вторая I Облачко позднее, я измечтался о лете: вся мастерская пропитана перечной мятой. Здравствуй, моя Сердоличка! Не тесно ль в браслете? Сердцем извёлся я, думая – как без меня ты. В новом краю не слыхать мне шуршания платья музы моей…(на иную тропинку свернула): лёгкой стрекозкой шмыгнула вдоль облачной глади, отполированным крылышком – сверху сверкнула. Что остаётся ремесленнику в неурочье? – душу латай, да с надеждой на небо поглядывай: жди свою песню, судьбу наперёд не загадывай, имя Господнее не называй между прочим. II Здравствуй, моя Сердоличка! Я словно в загоне: листья сжигают – от дыма глаза мои слепы. Ветер полуденный пепел к душе моей гонит, ближе к земле ветки дерева дивного клонит: весь напрягаюсь я – не раскололось в стволе бы...… III C деревом этим, моя Сердоличка, беда мне: всё норовит за пределы картины убраться, словно тесно ему в рамке беседовать вкратце с птахой рисованной, а уж со мной – и подавней. Вот и несёт оно кверху разлучную смуту, корни ломает, от молнии жилы не прячет, мутным сочится по центру в созвездии Рачьем, лампой волшебной представив себя на минуту. IV C лампой волшебной, моя Сердоличка, не проще: пламечко чудное тоже характер имеет, так затрепещет – у птахи в зобу занемеет, болью забулькает – да и сольётся на рощу. V Роща в печали дремучей, моя Сердоличка: мысли мои в тёмной ночи тайком навещая, в самом начале взята она небом с поличным, птахе рисованной – гроздь бузины обещая. VI Гроздь бузины до сих пор на весу не засохла: крапинкой красной – под самое яблочко метит...… В речи у рощи остались одни междометья: вся её жизнь уместилась от “аха” до “оха”. “Ах!” – как плясалось ей: в вихре все листья оббило. “Ух!” – завихрило все листья под месяц оранжев. “Эх!” – а по душу шли скрытыми тропами пилы.… “Ох!” – и сложилась душа под небесный овражек. VII Под небесным овражком душе и светло и просторно наблюдать, как в бессоннице я измечтался о лете, где цветёт одуванчик, звучит золотая валторна, и моя Сердоличка – ещё не готова в браслетик!.. |
||
Часть третья I Не готова в браслетик – лежу под торшеровым шаром, в колыбельку небесную к солнышку душу отправив: пусть погреет серёдочку, освободится от правил, чтобы дольше держался наклон над любовным пожаром. Чтобы вспомнить однажды ей имя своё – Сердоличка, и по лунной дорожке гнать вниз золотую пыльцу, где её оболочка устроилась женским обличьем: сочиняет стихи, Млечный веер подносит к лицу. А когда небеса облака разрывают на клочья, и швыряют на ветер, и тащат по Звёздному дну – так болеет внизу, так тоскует её оболочка: зажигает две свечки и ставит одну под одну. II Словно пара сердечек – две тени от пламени свечек так навстречу колышутся – Господи, не омрачи!.. Жду прилёта души: спуск её до подъезда освечен, но – не вечен наклон над любовным пожаром в ночи. Ах – летящей – душе моей не обойтись без нашествий неутешных страданий под облаковой пеленой, без верёвочки буквенной – “Здравствуй, меня не нашедший!” без контрольной примерки печальной одёжки земной. III Здравствуй, меня не нашедший! Тесна мне одёжка: крылышки сложены: только и можно – о дождик лбом постучать, мокрым пёрышком стечь по стеклу, словно серёдку свою нанизать на иглу. Но не отпели в ночи две оплывшие свечки, да и сама я ещё не успела колечко с правой руки – переправить на левую руку.… Бог мой, как длинно лететь мне по тонкому кругу! Уж не затем ли, чтоб в нём (на песке, иль на жести) мучились пальчики – Здравствуй, меня не нашедший! IV Здравствуй, меня не нашедший! На что мне звоночек: нажимаешь на кнопку – и нежная флейта мечтает убежать из коробки, но страшно ей – свечки истают, и останусь одна-одинёшенька я среди ночи. Как истают две свечки – небесный фонарик засветится, позовёт мою душу, а нежную флейту попросит наиграть колыбельную на ухо Малой Медведице под оранжевым месяцем, выгнутым знаком вопроса. Заведётся душа моя – так, что небушко закровоточит в том местечке, где тень её словно повисла на шесте, где устали три облака изображать многоточье вслед верёвочке буквенной – Здравствуй, меня не нашедший! V Как устали три облака... Господи, дай ты им ветра! А то где это видано, чтоб облака – и на месте... Как под лунным затменьем – под шляпкой из чёрного фетра Сердоличкой лежу: не готова в браслетик невесте. Только чувствую корочкой – будет нечаянный праздник: на картине художника я получилась моложе... Восхищённый чудик за лицо моё щедро положит: потому как не смеет коснуться его – и напрасно! А художник загадочен: всё норовит отмолчаться, и прищур его люб мне, да так – что не вышло греха бы... Соберётся ко мне – я дорожку сведу на ухабы, чтоб сильней возжелалось ему в мой уют постучаться. Но зачем безысходно он кисточкой по небу водит так – что ёкает сердце и падает вниз, и уводит кто-то в горсти его (чтобы лоб не бросать мне на дождик, да не кланяться небу: дай сердце – до осени дожить). VI Ах – дожить бы до осени: осенью станет полегче...… А пока – лоб на дождик, а лучше – к художнику в гости: сбросить плащик с порога, и сердцу – не съёжиться в горсти, а согреться надеждой, что осенью станет полегче. В мастерской у художника я пребываю в волшебстве: и дивят мою душу и радуют разные вещи...… А когда засыпается им – сны бывают их вещи: излетала полнеба я: Здравствуй, меня не нашедший! VII Слава Богу, недолги сны вещи: фигуркой чудесной на приветной ладони душа моя о-каменела.… Кто-то смотрит в серёдку ей – крылышки взмокли: так тесно им в одёжке земной...… Но кому есть до крылышек дело? Обладатель ладони приветной, не слишком усердствуй: не готовь для фигурки – узорчатое домовьё, не держи её песню в заветном кармашке у сердца, не проглядывай очи – в больную серёдку её. Подобру-поздорову сними затяжную осаду: возлюбуйся на небо, фигурку согрей у свечей, да подбрось её вверх – прокатиться по Звёздному Саду: там – во имя Святого – остаться навеки Н и ч ь е й! |
||
КНИГИ НАЗАД: |
КНИГИ ВПЕРЕД: |
|||||
Валентин ГЕРМАН | ||||||
Александр СОРОКИН | ||||||
Лев ГАИЦГОРИ | ||||||
Марина ГЕОРГАДЗЕ | ||||||
Алексей ЛЫСЕНКО | ||||||