НОВЫЙ ОБЕЩАННЫЙ МЕМУАР СЁМЫ ШТАПСКОГО!
Михаилу Талесникову
12. Сестра моя жизнь
Медовый месяц мы с Дорой провели в Переделкино. Писательский мир в ту пору жене моей был совершенно неизвестен. Она, например, искренне полагала, что сказочник Корней Чуковский и драматург Корнейчук – одно и то же лицо.
Как-то на занесенной осенней листвой тропинке, ведущей к знаменитому роднику, мы повстречали Пастернака, которому я накануне сунул в почтовый ящик подборку своих стихов. Б. Л., как сейчас помню, был в сапогах, обшарпанном синем плащике и кепке.
– Самуил, – сказал он мне, – у вас есть одна гениальная строчка: «Розовый поезд слетает павлином со шпал» (Это была строка из моего «импрессионистического» цикла «Кошмары»).
Неделю спустя мы с Дорой, слегка подвыпив в буфете, целовались в фойе Дома литераторов, забыв обо всем на свете.
– Дорушка, жизнь моя, жена моя, жизнь моя… – восторженно бормотал я, обнимая супругу.
Наши поцелуи были прерваны довольно бесцеремонным смешком. Я огляделся: возле нас остановились Константин Федин и Михаил Шолохов. Оба были мертвецки пьяны. Дора глядела на них влюбленными глазами.
– Жена моя, жизнь! – ехидно прогундосил автор «Поднятой целины», – и не стыдно вам, товарищ Штапский?..
– Миша, Сёма перефразировал стихи моего друга Бориса! – вступился за меня Федин.
– Умом Бориса не понять! – раздраженно бросил Шолохов и направился в клозет.
Оба будущих нобелеата, как известно, весьма недолюбливали друг друга. Б. Л. презрительно называл Ш. станичником и Мишкой Вёшенским.
Через несколько дней мы снова встретились с Б.Л. на переделкинской тропинке и я в лицах изобразил ему случившееся в писательском клубе. Б.Л. расхохотался и произнес, очаровательно подвывая:
– Самуил, при случае передайте станичнику, что ему и понимать-то меня нечем!
И пошел к роднику, постепенно тая в ноябрьских сумерках. Мокрый снежок легко оседал на его синем плащике.
Больше я Б.Л. никогда не видел, и таким он мне запомнился навеки.
ip: logged
